— Ну вы будете завтракать? Уже всё остывает! — воскликнула она, просунув голову в дверь. — Я приготовила омлет и блинчики с мясом.
Через десять минут всё семейство, включая Барби, сидело за столом, уплетая стряпню Маргариты. Готовила она хорошо. Особенно по мнению Фернанды. Сама Фэр кухарничать не умела — максимум могла нарезать салат или разогреть что-то в микроволновке.
Агустина была взволнована; восточные глаза её горели от предвкушения вечера. Она ёрзала на стуле и запихивала в рот еду, не глядя. Зарёванная Вирхиния ничего не ела, капризно расковыривая блинчик на тарелке. Маргарита и тётя не общались друг с другом. Марго смотрела работающий фоном телевизор — в нём симпатичная ведущая читала криминальные сводки. Тётя Фели же сверлила взглядом дочь, кормила Барби из рук и игнорировала племянницу — всё одновременно. Стоило Маргарите мельком глянуть на тётю, как та хватала два кусочка ветчины и демонстративно закрывала ими глаза.
После еды Фэр позвала кузину в клуб. Вирхиния согласилась мигом, хотя раньше утверждала, что клубы, бары и дискотеки не жалует — предпочитает семейные кафе, где бегают дети.
— Не надо так на меня смотреть, — сказала Вирхиния с наигранной трагедией в голосе. — Ночные клубы — это ужасно. Туда ходят только шлюхи, но другого выхода у меня нет. Мне срочно надо искать отца своему ребёночку. А как называется клуб, кстати?
— «Угартэ».
— О! Замечательно! Чудесно! — повеселела Вирхиния. — Это ж один из лучших клубов Байреса! И там полно известных и богатых клиентов. А это шанс отхватить кого-нибудь крутого! — и она побежала наверх — прихорашиваться к вечеру.
— Некоторым не помешал бы хороший психиатр, — подвела итог Фернанда.
====== Глава 4. Секс и гламур ======
Буэнос-Айрес — город, что не спит ни днём, ни ночью, сияя огнями и маня неоновой рекламой ресторанов и клубов, баров и казино. Хотя Сан-Тельмо — район спокойный и размеренный, не чета Палермо Сохо или Пуэрто Мадеро — вот где настоящая ночная жизнь!
Фернанда и Агустина пялились на расцвеченный рекламой город из окон такси, что везло их по Авенида Либертадор. Агустина болтала без умолку. Несколько раз она звонила Сэси, интересуясь, не забыла ли та, что они идут в ночной клуб. Жаловалась на неудобные туфли — высоченные шпильки носить не привыкла, предпочитая обувь спортивную. И смеялась, как ловко они с Фэр обдурили мать, поверх вечерних платьев накинув плащи. Маргарита хоть и была недовольна, что Агустина пошла развлекаться, но поглядеть новый фильм с участием Долорес Фонси разрешила. Вирхиния уехала вперёд, на возмущённые крики тёти Фели объявив: у неё любовное свидание с суперзвездой.
В целом всё прошло гладко, но марафетиться девушкам пришлось в такси — выход при Маргарите и тёте с вечерним макияжем провалил бы всю операцию.
Время близилось к полуночи, а Байрес и не думал спать, охваченный жаждой развлечений. Авенида Либертадор, пронзающая сразу два квартала — Палермо и Бельграно — тянулась длинной, бесконечной лентой, тут и там запруженной автомобилями. Девушки, убаюканные вялым движением такси, свежим воздухом и бубнящим радио, до конца пути накладывали макияж.
Фэр краситься не любила и предпочла блестки. Блестки всюду, на веках и ногтях — изумрудно-зелёные, чуть розоватые на губах и серебристые, едва заметные, на скулах. Агустина же, вырвавшись из-под контроля матери, жирно обвела глаза чёрным и налепила на щёку бабочку из страз.
Через минут сорок таксист притормозил на улице имени Мануэля Угартэ, небольшой, но уютной. А вот и искомое заведение. Одноимённый с улочкой клуб «Угартэ» оказался невысоким зданием из белого кирпича, со стеклянной дверью и неприметной вывеской.
Фернанда еле выкарабкалась из такси — босоножки, прозрачные, как стекло, и с двадцатисантиметровыми шпильками, ограничивали её свободу. Агус в шутку прозвала эти боты «хрустальными туфельками Золушки», будучи недалека от истины, — такие ходули потерять было элементарно.
Агустина озиралась по сторонам, поправляя чёрное платье. Коротенькое, в стразах и оборочках, оно облегало её подростковую фигурку, превращая девушку в статуэтку. Улица была узкая и вся заставленная автомобилями, один шикарнее другого.
— А тачки тут крутые! — не сдержала девчонка восторга, пялясь на ярко-красный Феррари поблизости.
— Ну, наверное, и публика соответственная, хотя по фасаду этого не скажешь, — отозвалась Фэр, нащупывая в сумочке пистолет — своё табельное оружие.
Вирхиния уже была на месте. Начёсанные золотистые волосы, красное мини-платье, чёрные чулки в сетку. Поверх них — босоножки с открытыми пальцами. И сигарета в руках.
— А вон и тётя Вирхиния! — опередила слова Фернанды Агустина, указывая на угол напротив. — Она похожа на путану!
— Агус, прекрати!
— А что тут такого? — ухмыльнулась девчонка. — Я называю хлеб хлебом, а вино вином. Мне уже семнадцать лет, а не семь, как считает мама. И я не собираюсь расхваливать красоту тёти Вирхинии, когда она напялила чулки под босоножки и похожа на провинциальную путану.
Фэр промолчала, решив не поддакивать девчонке. Но Агустина права — вид у кузины тот ещё.
— А, ну наконец-то вы явились! — завопила Вирхиния на всю улицу, когда девушки, перейдя дорогу, окликнули её. Окно соседнего дома резко и возмущённо захлопнулось. — Я уж давно приехала, всё жду и жду. А тут ходят всякие мимо и пялятся, пялятся. Я уж думала, вы меня кинули в этой вонючей дыре. А кто-то говорил, что это элитный ночной клуб! Ну и где он? Что это за притон?
Фэр пожала плечами.
— Комиссар Гальяно уверял, что место пафосное. И мы ещё не были внутри. Может, оно только снаружи неприметное.
— Если снаружи дерьмо, то и внутри — пиши пропала, — безапелляционно подытожила Вирхиния. — А приглашения где?
— У меня в сумке.
— Тогда идёмте внутрь.
— Но ещё должна Сэси прийти! — запротестовала Агустина.
Вирхиния смерила её осуждающим взглядом.
— Глупо, что ты везде таскаешься с подружкой, — покачала она головой. — Пора отойти от детства и заняться своей жизнью. Тебе ведь уже семнадцать, а у тебя ещё нет парня. Всё с подружками бегаешь, а подружка — это враг для личной жизни.
— Поэтому у тебя их и нету, да, тётя? — елейным тоном спросила Агустина, чуть кривя рот, чтобы не рассмеяться.
— Не называй меня тётей! — вскинулась Вирхиния. — От этого я чувствую себя ещё старше и вспоминаю о своём одиночестве.
— Зато ты свободна, — Агус раскинула руки, будто взлетая. — Я пока не думаю о парнях. У нас в группе все парни на одно лицо. Скучные, тупые, как приматы, и взглянуть не на кого.
— В твоём возрасте я тоже так думала, — посетовала Вирхиния, отбрасывая окурок в урну. — Свобода, карьера, путешествия и бла-бла-бла. А теперь, когда я нахожусь на границе со старостью, я понимаю, что была дурой. Давно уже должна была стать мамочкой. Я же с детства об этом мечтала, но откладывала, откладывала… Так что послушайся совета, потом спасибо скажешь: не тяни время. Ликвидируй подружку, найди парня и бегом в роддом, пока не поздно. А то будешь, как я, метаться в надежде успеть в последний вагон. А в мужчинах ум не главное, запомни это, девочка. Главное — материальная обеспеченность и здоровые гены!
— Какая чушь! — отмахнулась Агустина. — Сэси классная, мы дружим с детства. Я не буду отказываться от дружбы ради мальчишек. А становиться матерью мне ещё рано. Я хочу стать художником, объездить весь мир, организовывать выставки своих картин… — она мечтательно закрыла глаза.
— Так и останешься со своими картинками. Посмотрим, как ты запоёшь, когда тебе стукнет тридцать, и ты покроешься морщинами и целлюлитом.
— Нашей директрисе сеньоре Беатрис сорок четыре. У неё нет ни целлюлита, ни морщин. Она сама водит машину, ходит в спортзал и вообще она пример для меня. Я хочу в сорок быть такой же. Кстати, у неё нет ни мужа, ни детей. Морщины — это нервы, а нервы нам портят парни и дети, — добила тётку Агустина.
— Ясное дело, директриса ваша бесплодна и понаделала кучу пластики, — уверенно озвучила диагноз Вирхиния. — Ненавижу людей, которые живут в несоответствии с возрастом! В сорок четыре уже на глаза нельзя людям показываться, а она по спортзалам расхаживает. Прям как мама! Это же ужас! — и Вирхиния отвернулась. Агус тайком показала ей язык.
