— И даже они не справляются, — покачала Нанси головой. — Вы же знаете, мистер Джерри, я не хочу возвращаться домой. Выбирая между этой дикаркой и дураком Тосом с его злобной мамашей и двумя монстрами, я предпочитаю первое. Айлин хотя бы подгузники не надо менять. Но однажды я её отшлепаю. Ремнём!

— Я не возражаю, — отмахнулся Джерри.

«Некоторым и правда поможет только ремень», — мысленно сделал вывод Дамас.

Фернанда едва удержала язык за зубами, так хотелось Джерри обо всём расспросить. Значит, он забрал Айлин к себе и теперь не против, чтобы её воспитывали ремнём. Какое двуличие! Но спрашивать сейчас — при всех показать свою неосведомленность. Но когда они останутся наедине, она устроит ему взбучку. Мог бы и предупредить!

Донья Нильда накрыла обед на заднем дворе. За столом собрались все: Фэр с Джерри, Нанси, дон Альберто, донья Нильда, Айлин и Дамас с Гуччи, которым их миски расставили по газону.

Джерри играл на публику, демонстративно обнимая Фернанду, называя «своей любимой девочкой» и сочиняя небылицы о будущей свадьбе. Конечно, после развода с Марлене. Фэр бесил этот театр, и ей претило обедать с прислугой. Джерри устроил панибратство, а ведь слуги должны знать своё место.

Айлин вела себя тихо, уплетая приготовленные доньей Нильдой вкусности: жареного поросенка, эмпанадас и лимонный торт. Но Фернанду от её присутствия колбасило. Джерри съел только брокколи, а, глядя на Айлин, улыбался и спрашивал, как у неё дела.

— Как в аду! — заявила Айлин. — Эта тупая гувернёрка заставляет меня цуфры учить. А я их ненавижу! Ещё раз я их увижу, и эта дура получит в нос, — и запихала в рот целый пирожок.

Лицо Джерри было непроницаемо, а с губ не сходила улыбка. Но Фэр знала — это лицемерие. Наконец, Айлин, не выдержав роль приличной девочки более двадцати минут, перевернула соусницу, измазавшись в подливке с ног до головы, и Нанси ударила её по затылку.

— Ну зачем ты, Нанси? Не нужно её бить, — сказал Джерри. — Ничего страшного, подумаешь соус. Донья Нильда, повяжи на неё салфетку, а после обеда пусть переоденется.

— Мистер Джерри, по-моему вы слишком добрый, — вздохнула донья Нильда, обматывая Айлин салфеткой до горла. — Надо быть твёрже, или она так всю жизнь и будет дикарь дикарём.

Джерри ухмылялся, пока Айлин размазывала подливку по лицу. Он встретился взглядом с Фэр, и тут она увидела всё, что скрывалось под маской любезности. В глазах его, чистейших изумрудах, полыхала огнём ярость. Джерри был в молчаливом бешенстве. Дай ему волю, он бы удушил Айлин голыми руками. Но маска была сильнее.

Хотя злость его дальше молний в глазах не пошла. Надо отдать ему должное (Фэр импонировало это качество в Джерри) — в руках он держал себя железно. Но его игра на публику и нежелание высказывать истинные чувства — признаки двуличия. Видела ли Фэр его хоть раз настоящим? Или всё это маска под маской?

Найти ответы Фернанде не удалось и после обеда — Джерри потащил её кататься на лошадях. Неподалеку находилась конюшня (там брали коней напрокат). Рядом был и манеж, где инструктор обучал верховой езде и прыжкам через препятствия, но Джерри уговорил Фэр покататься по району. И поцеловал её в губы у конюхов и инструкторов перед носами.

Когда же они остались вдвоём, его влюблённость как ветром сдуло. Он занялся лошадью. Рыжая красавица Пламя оказалась с норовом. Фыркая и брыкаясь, она пыталась Джерри сбросить. Кобыла Фэр, серебристая Нежность, напротив, была послушной и спокойной, и прогулка Фернанде наскучила мигом. Её обижало невнимание Джерри и беспокоили капризы его лошади. А когда Пламя встала на дыбы, и Джерри еле удержался в седле, Фэр взвыла.

— Тебе не нравится наша прогулка?

— Нравится? Как она может нравиться? — покрутила пальцем у виска Фернанда. — Эта дура с копытами тебя убьёт и даже не спросит разрешения! Немедленно возвращаемся обратно! Сдай её в конюшню и скажи там, чтобы её изолировали от общества!

— Ты правда боишься за меня? — спросил Джерри удивлённо. Подъехал ближе и наклонился. Хитринка в его глазах молнией пронзила Фэр.

— Тебе весело, я смотрю, — надулась она. — А я не хочу лицезреть твой труп под копытами лошади.

— Какая глупость! — отмахнулся Джерри. — Кобыла молодая и, вероятно, неопытная. Плоховато объезжена. Но я хороший наездник. Не надо бояться. Я люблю экстрим. Так даже интереснее.

— Кому интересно, а кому скучно и страшно. Раз ты мечтал обуздать дикую лошадь, надо было остаться в манеже. Если она тебя сбросит, я тебя убью!

— Какая же ты истеричка, Фернанда Ривас! — вновь куснул он, не повышая голоса. — Ну ладно, твоя взяла. Поехали назад.

Развернув Пламя, Джерри ускакал вперёд. Фэр пришлось постараться, чтобы заставить сонную Нежность его нагнать.

— Погоди, стой, Джерри! Давай потише, я не люблю быстрые скачки!

— Скорее твоя лошадь не любит, — бросил он через плечо. — Понятно, почему тебе скучно. Эта кобыла спит на ходу.

— Лучше пусть спит, чем взбрыкивает.

Они пустили скакунов шагом по аллейке, усаженной пальмами.

— А почему ты забрал Айлин к себе? — спросила Фернанда.

— Интересно, а кто менее романтик: ты или я? — отшутился Джерри.

— Не поняла…

— Ну, мы катаемся на лошадях. Красивое безлюдное местечко. Романтичный миг, как в фильмах. Нормальная женщина размечталась бы о свадьбе и детях в розовых и голубых колыбельках, а нормальный мужчина признался бы в любви и прочёл стихи Пабло Неруды. Но я терпеть не могу стихи и признания в высоких чувствах, а ты спрашиваешь меня об Айлин. Нашла тему для разговора, — и он рассмеялся, чуть из седла не выпал.

А может, он и не так двуличен? Просто он неласковый, неромантичный, саркастичный, неумеющий выказывать нежные чувства, даже если и испытывает их. И надо с этим смириться. Ведь Фэр и сама не романтик. Ласковой кошечкой её не назовёшь. Да, она страстная, если эту страсть разбудить, но искать подход к мужчинам она не умеет. Не дано ей это. Но почему Джерри всегда заводит пластинку о том, что «нормальным» женщинам нужно то-то и то-то? Словно упрекает её (или себя?) в чём-то.

— Я тебе десять раз говорила, Джерри Анселми, что мне не нужны семья и дети. Я не намерена их обсуждать ни на лошади, ни в саркофаге. Это понятно? — ворчливо заявила Фернанда. Он хохотнул. — И да, я не романтична. У меня профессия такая. Я не собираюсь вешаться к тебе на шею. Ты и сам целуешь меня, только когда смотрит толпа народу. А наедине тебе чихать на меня!

— Ну-ну-ну, полегче, ты что-то разошлась, Фернанда Ривас! — прервал он её жестом. — Что за упрёки? Ненавижу, когда меня пилят. Лучше не начинай с требований и обид, а то наши отношения закончатся за секунду. Ненавижу женщин-пил!

— Я тебя не пилю, я высказала своё мнение. Да, я отношусь к категории «ненормальных» женщин, — Фэр надула щёки.

— А я разве сказал, что это плохо? — скривился он. — Быть ненормальным в обществе, где сами критерии нормальности противоречат здравому смыслу? Я тоже ненормальный. Думаю, мы с тобой очень, очень похожи.

— Похожи? Какой бред!

— Не отнекивайся. Мы одинаковые, поэтому не находим общего языка. Людей раздражает в других то, что присуще им самим.

— Значит, ты считаешь меня похожей на себя? — взбеленилась Фернанда, резко остановив Нежность.

— Абсолютно верно!

— И по-твоему я высокомерная, наглая, двуличная, злая, грубая, неласковая, неромантичная, эгоистичная, ненормальная нарциссиха?

— Какой точный портрет! Мне нравится, продолжай! — Джерри разразился наигранными аплодисментами.

— Ты свинья и хамло! Как ты смеешь меня обзывать?! — в гневе Фэр спрыгнула с лошади.

— Обзывать? — хмыкнул он. — Я тебе слова плохого не сказал! Это ты обозвала меня свиньёй и хамлом.

— Да иди ты к чёрту!

Фернанда побежала по тротуару, шипя от негодования, как кайсака — жёлтая гадюка. Но Джерри мигом догнал её. Схватил под локоть и прижал к дереву.

— Ты забыла одно определение: психованная. В этом разница между нами. Я умею держать себя в руках, а ты нет. Поэтому я тебя ещё не убил. Кому нравится, когда живой сборник собственных недостатков болтается рядом? Но лучше быть ненормальным, эгоистичным и злым, чем прикрываться высокими идеалами и псевдоморалью, придуманными неким дядей.