Джерри спустился следом, резко захлопнул окно.
— Мне пора уходить, — сказала Фэр. — Я не хочу тебе мешать, да и у меня дела, — наврала она. — Я приходила объясниться из-за Айлин, потому что ты бросил трубку.
— Я её бросил, потому что ты начала врать. А лживых женщин я на дух не выношу, учти, — Джерри сказал это с упрёком, и Фэр покоробило — уже считает её своей собственностью.
Но Джерри не стал её удерживать, и она обиделась. Она ему безразлична. Обув чёрные тапочки-игрушки в виде двух котов, он вышел Фернанду проводить. И тут случилось непредвиденное — лифт отказался работать.
— Похоже, тебе придётся идти пешком, — развёл руками Джерри. — Кажется, лифт где-то застрял.
— Пешком?! — визгнула Фэр истерически; Джерри вытаращил на неё глаза. — Ты предлагаешь мне спускаться пешком с сорок третьего этажа?
— Ну ничего страшного. Я спускался и даже поднимался, было дело. Лифт имеет свойство иногда ломаться, — мягко сказал он.
— Но я не хочу! Я не пойду по лестнице! Ни за что! Лучше выпрыгну в окно! — Фернанда чуть не разревелась, чем Джерри обескуражила ещё больше.
— Ну-ну, только без истерик! Я не лифтёр и не могу починить лифт, — напомнил он, дёргая подбородок пальцами. — Ладно, давай так, я сейчас оденусь и провожу тебя вниз, идёт?
Они вернулись в квартиру. Джерри поднялся на второй этаж, а Фэр осталась в гостиной. Её окончательно добило своеобразие интерьера, когда она поняла: с первого этажа второй видно не меньше, чем со второго первый. Но Джерри или этого не осознавал, или привык к свободе, поэтому, лихо скинув халат, остался голышом. Фернанда отвернулась, чувствуя, как стучит висках, и чуть не наступила на кота.
— Мяу, — осудил её кот.
— Прости, я тебя не видела, — машинально извинилась Фэр.
«Ещё бы, у тебя есть зрелище поинтереснее», — помахал хвостом Дамас.
— Я готов! — провозгласил Джерри, скатываясь с лестницы. На нём были узкие тёмно-зелёные джинсы и белая футболка. — Идём?
— Но я не хочу спускаться по лестнице, с тобой или без тебя, неважно. Не хочу и всё! — упиралась Фернанда.
— Почему?
— Я не люблю лестницы, я их боюсь, — призналась она краснея.
— Какая ты трусиха, однако, а ещё инспектор полиции! Высоты боишься, лестниц боишься… Ты же недавно спускалась сверху, — он ткнул пальцем в стеклянную кручёную лестницу.
— Это другое. Это лестница в квартире. У меня дома тоже есть лестница. Я боюсь именно длинных лестничных пролётов, когда высоко-высоко и много-много ступенек, — объяснила Фэр.
Она понимала, что ведёт себя не как взрослая женщина, много раз выезжавшая в места преступлений и лицезревшая окровавленные трупы, а как пятилетний ребёнок. Но ничего не могла поделать с собой. Лестницы — это была фобия, что преследовала её уже семь лет.
Фернанда встряхнулась, пряча желание разреветься и убить Джерри, — досадно, что он видит её напуганной.
— Не бойся, пойдём, я защищу тебя от лестничных монстров! — зубоскалил Джерри, открывая входную дверь.
А Фэр внезапно захотелось тёплых объятий и чашечку чая, но она промолчала.
«Клоуны», — решил Дамас, облизывая лапу.
====== Глава 14. Как на вручении «Оскара» ======
Отходя ко сну, Фернанда вспоминала безумный день, проведённый с Джерри: их приключения на крыше, свои страхи. Конечно, он не столкнул бы её вниз. Думать так о Джерри было глупо. Но сколько же она натерпелась! Ещё и лифт сломался. Да, Джерри проводил её, но, пока они спускались, пол уходил у Фэр из-под ног, а в районе восемнадцатого этажа она чуть не хлопнулась в обморок. Благо Джерри её поймал. На секунду в его глазах мелькнуло беспокойство (или ей почудилось?), но тут же он нацепил любимую маску и высмеял её за трусость. Фэр захотела стукнуть его кулаком в грудь, стукнуть больно, чтобы он прекратил насмешки. Мерзкий циник! Её страх для него — развлечение. Он не понял, что это серьёзная проблема, фобия. Но, может, и к лучшему.
Когда они вышли на улицу, Джерри помог ей сесть на мотоцикл. Поправил ей волосы и застегнул шлем под подбородком, наклоняясь близко-близко, почти касаясь её лица губами. И вдруг, хохоча, развернулся и ураганом влетел в парадную, не дожидаясь, пока она уедет.
Обиженная на этот выпад, Фернанда так газанула, что придорожные кусты утонули в пыли. Гад и хам! Даже не чмокнул в щёчку на прощание! Даже «пока» не сказал!
Теперь, засыпая, она вспоминала это с детской, капризной обидой. Но злилась больше на себя. И почему ей так важно, что думает этот тип? Почему ей обидно, что он не попрощался и не поцеловал её? Да зачем ей его поцелуи?!
— Пропади ты пропадом, Джерри Анселми! Достал! — пропыхтела Фэр, треснув кулаком несчастного голубого кролика. Когда закончится их договор, она забудет о нём навсегда. Ни за что больше не вспомнит!
В девять утра Фернанду разбудили вопли. Кое-как продрав глаза, она сползла с кровати и прямо в шортах и майке вышла за порог. И не она одна. Маргарита и Агустина, зевая и потягиваясь, стояли у своих дверей. А в коридоре шла кровопролитная война — тётя Фели скандалила с Вирхинией.
— Почему ты никак не образумишься?! — кричала тётя, вырывая у Вирхинии красную шёлковую тряпку. — Такой хороший мужчина, как Амадо, предлагает тебе руку, сердце и свой счёт в банке, а ты опять удумала чего-то!
— Отвали, мама! — огрызалась Вирхиния. Она тянула тряпку на себя и ногой отпихивала Барби, которая лезла в самую гущу событий, хватая Вирхинию зубами за тапочек. — Я тебе уже сказала, пока Амадо не пройдёт проверку, никакой свадьбы не будет!
— Ещё как будет!
— Нет, не будет! Мне не нужен муж-импотент! Мне надо детей рожать срочно! И отдай моё платье, мама, прекрати его рвать!
— Да как же тебе не стыдно? — тётя Фели отпустила тряпку — пресловутое платье. — Нормальные люди сначала играют свадьбу, а потом рожают детей, а у тебя всё наоборот!
— Это моё дело! — не сдавалась Вирхиния. — Сначала он должен сделать мне ребёнка, а потом уже свадьба и все дела. А сегодня твой разлюбезный Амадо пригласил меня на вечеринку. Там будут все сливки общества. Я обязательно туда пойду!
— Нет уж! Только через мой труп! — отдуваясь, тётя схватила Барби в охапку и прижала её к себе. — Не лай, моя козочка. Эта сумасшедшая, что называет себя моей дочерью, и мумию доведёт до истерики. Мозгов у ней нет и всё тут! Поэтому никуда она не пойдёт. За ней глаз да глаз нужен!
— Нет, пойду! Напою Амадо и уложу его в кровать. Посмотрим, на что он годен! А вдруг мне повезёт и на этой вечеринке я найду другого? Рожать детей от инвалида — плохая перспектива!
— Какая же ты непрактичная, Мария Вирхиния Сантойя! — покачала головой тётя Фели, распрямляя кудряшку на хвосте у Барби. — Не знаю, в кого ты уродилась, уж точно не в меня. Не удивлюсь, если однажды выяснится, что тебя в роддоме подменили. В этой жизни сначала надо думать о материальном благополучии. Амадо богат, воспитан, образован, хорош собой и влюблён в тебя. Он будет обеспечивать тебя и носить на руках. Не понимаю, чего тебе не хватает? Ты упускаешь своё счастье!
— Он хромой и импотент! — истошно каркнула Вирхиния. — И вообще, мама, с какой стати я должна отчитываться? Я уже не подросток! Это моя личная жизнь! А если ты влюбилась в Амадо, можешь забрать его себе, не такой уж он ценный экземпляр, — закинув платье на плечо, Вирхиния кинулась к своей двери.
— Нет, ты должна, обязана передо мной отчитываться, Мария Вирхиния Сантойя, потому что я твоя мать! Ты должна меня слушаться! Такого жениха упускать нельзя!
— Хватит капать мне на мозги, мама! — Вирхиния так повисла на открытой двери, что петли скрипнули, грозясь разломиться напополам. — Сегодня я иду с ним на вечеринку, с НИМ, с твоим драгоценным Амадо. Тебе мало?
— Да, мало! Во-первых, ты идёшь туда с целью найти кого получше. И, во-вторых, в таких платьях в публичные места не ходят! Это не платье, это ночнушка! Лучше бы розовенькое надела, — тётя Фели подёргала себя за розовый халатик. — В красном ходят неприличные женщины, а в розовом — все звёзды и светские львицы. К тому же блондинкам розовый к лицу. Ну как тебе ещё внушить, чтобы ты следовала модным тенденциям?
