— Анализ ДНК показал, что ребёнок был от другого человека, — напомнила Фэр.
— Он мог стать моим! А этот гад всё испортил! Не верь ему, Фернанда! Он тебе пудрит мозги! Он специально тебя соблазнил, чтобы подобраться к моей Вирхините! — Амадо истерил так, что листья облетали с деревьев.
— Кто-то судит по себе, — огрызнулся Джерри. Он, наконец, выбрался из авто.
— Не тебе других обвинять, Амадо! — поджала губы Фэр. — Ты дважды чуть не прибил свою Вирхинию. И доказываешь, что любишь её! Это как понимать?
— Это понимать как ложь, — встав между Амадо и Фернандой, Джерри загородил её собой. — Хм… значит, ты хочешь открыть моей жене глаза на меня? — хмыкнул он иронически. — О, гхош, какая жалость! Ты опоздал, Амадо Феррер. Я уже показал ей твою истинную рожу. Хватит корчить святошу! Фэр знает, что ты совместно с Бьянкой отравил нашего отца. А когда понял, что есть свидетель — я, начал косить под сумасшедшего. А что? Удобно. Натворил дел, поплакался на приступы, и, вуаля, — отпустили на свободу. Можно ещё ножом размахивать, — Джерри толкнул брата грудью. Своим жёстким металлическим взглядом буквально пригвоздил его к месту.
— Ничего ты не докажешь! — Амадо напоминал чокнутого зомби. — Твоей уголовной физиономии никто не поверит. Отец сдох от палёной водки. Это официальная версия! Туда ему и дорога! Я всегда его ненавидел. Он хотел нас бросить! Уйти и забрать тебя! А нас оставить в той дыре! Он тебя защищал, а надо было удушить при рождении. Ты специально меня оговариваешь! Тебя бесит, что я многого добился, у меня престижная работа. В отличие от тебя, я долго и упорно учился и трудился. А ты — завистливый урод и вонючий лицедей!
— Удивительно, и как твои подвиги не заметило руководство банка, работой в котором ты кичишься? Но я исправлю это досадное упущение, — прошипел Джерри. — Я уже не тот мальчик, над которым ты издевался. Я прошёл через такое, что тебе и не снилось. Тебе не одолеть меня. Иди лучше убивать свою шалаву!
— Не трогай Вирхинию, я её люблю! А убить хотел, чтобы она тебе не досталась! Лучше пусть будет мёртвая, чем твоя! Лихо же ты бывшую выставил маньяком. Сам убил кучу народу, обвинил её и подложил улики мне, — видя, что Джерри хохочет, Амадо злился всё сильнее. — Но я пришёл за другим. Хочу доделать работёнку, которую завалила одна дура.
— Чего-чего? — насторожилась Фернанда, выглядывая у Джерри из-за спины.
Она понимала: эта стычка должна была произойти. И вмешиваться в распри двух заклятых братьев — глупо. Но Амадо её пугал. Он был агрессивен и выглядел невменяемо.
— Наслышан я об одной истории, — Амадо сунул обе руки в карманы, словно грея их. — В газете вычитал, как этого ушлёпка, — он кивнул головой на Джерри, — преследовала фанатка. Яйцами кидалась и всё такое.
— И ты решил последовать её примеру, — Джерри эффектным жестом опустил со лба чёрные очки — солнце било ему в глаза.
Фэр изумляло его хладнокровие. Обычно Джерри (при виде Амадо) трясло от злости, но после разоблачения Марлене и путешествия в Вижью его словно отпустило. Он ухмылялся, глядя на брата с высокомерием, и на его фоне бешеный Амадо смотрелся жалко.
— Я оценил задумку, — заявил он. — Блестящая идея, испорченная тупостью исполнителя. Но я взял её на вооружение.
— И вместо яиц брякнулся на капот сам, — расхохотался Джерри.
— Ты чувствуешь превосходство. Прооперировал рожу и думаешь, что весь мир у твоих ног. Полагаю, твой смех я слышу в последний раз, принц из помойки! Отныне ты будешь только рыдать!
Амадо вынул из кармана руку — в ней блеснул пузырёк. Секунда, и он нажал на распылитель — в Джерри полетела струя жидкости.
====== Глава 51. Точка невозврата ======
Обхватив лицо руками, Джерри согнулся пополам. Фэр решила — Амадо брызнул в него из перцовки.
— Ты что делаешь, дурак?! — она попыталась выхватить пузырёк. Вцепилась Амадо ногтями в запястье, но он извернулся и, чуть не сломав Фернанде пальцы, отшвырнул улику в кусты.
Рассвирепев, Фэр влепила ему затрещину. Удар пришёлся в нос. В ответ Амадо кулаком ударил её в живот. Вскрикнув от боли, Фернанда упала, а он захромал прочь.
Вот скотина! По нему дурка плачет! Трясясь от обиды, Фэр нащупала в кармане телефон и позвонила в комиссариат. Вызвала копов — пусть арестуют Амадо за хулиганство.
А Джерри притих. Мог бы и заступиться за неё! Поди в авто спрятался. Однако в машине его не было.
— Джерри! Джерри, ты где?
Фернанда оглянулась по сторонам. Увидела его не сразу — Джерри загораживали пышные кусты акаций. Сидя на коленях, он прятал щёки в ладонях — их закрывали митенки без пальцев.
— Джерри, тебе плохо? — всполошилась Фэр. Наверное, дурацкий газ попал ему в глаза. Хотя… на нём же солнечные очки.
— Джерри… Джерри, ответь что-нибудь!
Он тряхнул головой.
— Очень больно, — сказал медленно, будто у него челюсть заклинило. — Позвони Гильермо.
— Больно?! Почему больно? Я вызову скорую!
— Не надо скорую. Позвони Гильермо, — повторил Джерри.
Набрав номер клиники доктора Гильермо, Фернанда сообщила о нападении бандита, приплетя раненых, — чтобы выехали быстрее.
— Джерри, погоди, потерпи… Сейчас врач приедет, — она обняла его сзади за плечи и заметила: тонкая кожа митенок оплавилась, а на пальцах образовались волдыри.
— Джерри, что у тебя с руками? Дай я посмотрю, — попыталась Фэр воззвать к голосу его разума.
— Не хочу…
Оставив упрямца одного, Фернанда кинулась к автомобилю. Пошарила в бардачке. Найдя салфетку для протирания стекол и вспомнив, в какие заросли Амадо бросил перцовку, отправилась её искать.
Нашла быстро. Оказался это не баллончик, а стеклянный флакон с распылителем. Обмотав его салфеткой, Фэр понюхала крышку. Нет запаха. Может, яд? Есть яды, которые разбрызгивают в воздух, и люди, вдохнув их, умирают. Вдруг и Джерри умрёт?
Вскоре прибыли копы и доктор Гильермо с медбратьями. Фернанда, рассказав что случилось, отдала комиссару флакон. Джерри же госпитализировали. Доктор нашёл на его лице и руках химические ожоги — предположительно кислотой.
— Комиссар, какого дьявола вы выпустили этого типа? Чтобы он гулял по улицам и обливал людей кислотой? Вы болван! — во всеуслышание разнесла Фэр комиссара. Прыгнув в Феррари (права у неё были с собой), она уехала вслед за скорой.
Тщетно потратив два часа, Джерри она так не увидела — он отказался с ней встречаться. Вот свинство! Клялся в любви, а сам гонит, как бродячую собаку. Увещевания доктора Гильермо на Фэр не действовали. Включив любимый «режим дуры», она гремела на всю клинику, называя Джерри эгоистом, что думает лишь о себе.
— Может, вы уймётесь?! — раздражённо шикнул доктор Гильермо. — Это больница, а не стадион. И зачем Херман с вами связался? Это вы, вы эгоистка!
— Не смейте со мной разговаривать в таком тоне! — зашлась в гневе Фернанда. Всего-то докторишка, а стыдит её, будто он английский лорд. Ишь, король всей медицины!
— Заткнитесь, наконец, и послушайте меня, а не себя, — доктор, ещё понизив голос, зашипел, как гашёная известь — медперсонал уже оглядывался на них. — Прекратите думать только о себе. Сейчас вы Херману ничем не поможете. Идите домой и успокойтесь. Придёте завтра. И, надеюсь, у вас хватит совести не закатывать истерики. Ему нужна любовь и поддержка, а не скандалы и упрёки.
— А как он, можно узнать? — Фэр была взвинчена и хотела врача пнуть. Взялся учить её, как общаться с Джерри!
— Дело серьёзное, — глубоко вздохнул доктор. — Ожоги лица, шеи и рук электролитом — разбавленной серной кислотой. При разбавлении водой серная кислота разбрызгивается, и ожог охватывает большую площадь, чем когда кислота концентрированная. Преступник специально брызгал из распылителя. Но зрение не пострадало — его спасли очки. И хорошо, что вы позвонили в клинику сразу. При химических ожогах медлительность чревата.
— Э-э-э… а он выздоровеет? — спросила Фэр мрачно. — Ну, я имею ввиду, шрамы останутся?
— Это пока неясно. По виду ожог неглубокий, Херман хорошо среагировал и увернулся. И много кислоты попало на перчатки, что замечательно. Пострадало где-то пятнадцать процентов кожи. Да и первая помощь была оказана своевременно. Случай не самый тяжёлый, — успокоил доктор. Гнев его утих и тон смягчился. — У Хермана больше психологического шока, чем физических увечий. Он слегка помешан на внешности. Преступник знал куда бить. На прежней моей работе в «Центре эстетической медицины» я встречал случаи, где ожоги составляли пятьдесят и шестьдесят процентов. Вот где страшно! А тут прогноз благоприятен. Но есть одно но. У Хермана плохая регенерация и неизвестно, как поступит его организм. Ведь болезнь никуда не делась, мы лишь остановили её течение, убрав визуальные проблемы. Надо ждать. После ожога кислотой на эпидермисе образуется струп — корочка. Она предотвращает проникновение инфекции в глубокие слои кожи. Останутся шрамы или нет, будет ясно, когда этот струп отойдёт. У здорового человека оно занимает две-три недели. Ничего отдирать нельзя, иначе лицо превратится в месиво. Но образуется ли струп у Хермана — вопрос. У него это может занять и несколько месяцев, но мы ускорим процесс медикаментозно.
