— Я немного привела сеньора в порядок, он ведь сегодня именинник, — ответила Эу на молчаливый вопрос Кассии.

— Ступай в кухню. Пора накрывать стол, — сквозь зубы выдавила Кассия.

— Будто кроме меня тут некому столы накрывать, — заявила Эу и ретировалась. А Данте, прыгая по каминной полке, думал: Эу никогда так не хамила Кассии.

На ужин подали сквобов — жареных молодых голубей под французским соусом бешамель. Но, кроме гурмана Леопольдо и Лусиано с Клелией, что бросались друг в друга шариками, скатанными из хлебного мякиша, к еде не притронулся никто. Все выглядели напряжённо, болтая о соседях и политике вице-короля, пока не вынесли десерт — роскошный торт в форме корабля, украшенный белково-карамельным кремом. Но отведать сладкий шедевр никто не успел — Эу, с трудом дотащив торт до стола, благополучно уронила его на Кассию.

Даже дети перестали баловаться — все, включая Тибурона, уставились на хозяйку и экономку, предвкушая бои без правил.

— Ах, ты, безрукая овца! — лиловое платье Кассии было перепачкано кремом, и она яростно ударила служанку по лицу.

— А по-моему, сеньора, вы в этом доме никто, чтобы руками махать, — огрызнулась Эу, недобро сощурив глаза.

— Ты стала слишком дерзить, краснокожая, — скривила рот Кассия и замахнулась, чтобы нанести второй удар, но Эу схватила её за кисть и выкрутила так, что Кассия охнула.

— Этот дом завещан сеньору Лусиано, а вы и ваши дети в нём гости! — Эу и глазом не моргнула.

— Ах, ты, паршивая краснокожая! Вон! Вон отсюда немедленно! — как котёл на огне, вскипела Кассия и вырвалась из хватки экономки.

И тут Эу театрально завыла.

— Ой, сеньора, вы не можете так поступить со мной! Ой-ой-ой… Куда же я пойду?! Вот беда, за что вы так со мной, сеньора? — она вцепилась руками себе в чепец, будто стремясь разорвать его на клочки. — А я всего-то сказала правду… А за правду нельзя наказывать!

На вкус Данте, потуги Эу изобразить горе выглядели фальшиво, и поверил бы ей разве что глупец. Скептицизм на лице Салазара убедил Данте: тот с ним солидарен.

— Заткнись, — гадливо сказала Кассия. — Нечего тут причитать. Никто не заставлял тебя распускать свой грязный язык. Пожинай теперь плоды. Чтобы к утру и духу твоего здесь не было!

— Ах, мама, довольно скандалов, баста! — прервал её Леопольдо. — Негоже при гостях ругаться со слугами. Я полагаю, наш ужин завершён, и перед вечерним чаем мы можем развлечься, — хитро сменил он тему. — Ландольфо исполнилось тридцать три года, и в честь этого события мы с ним хотим продемонстрировать нашему гостю всё, чему научил нас мсье Поль, учитель фехтования. Я, к примеру, настоящий мастер дуэлей, скажу без ложной скромности!

— Я считаю, это опасной затеей и дурным тоном — развлекать гостя дуэлью, — Октавия попыталась отобрать у мужа парные шпаги, снятые им со стены. — Кроме того, сеньор Ландольфо не может сражаться, он не в себе…

— Ах, бросьте! Не пугайте нашего гостя, дорогая! Всё это ерунда! — Леопольдо бросил на Тибурона колкий взгляд — маг не привлекал внимания к себе весь вечер. Молчал и изредка ухмылялся. — Как вы полагаете, Ландольфо, вы в состоянии выдержать бой со мной? — обратился он к Салазару.

Тот взглянул недобро. И осмысленно. Вынул из кармана белую перчатку, расшитую жемчугом, и — шмяк — метнул её в брата. Перчатка, ударив Леопольдо по щеке, упала к его ногам.

— Похоже, дорогой братец, вы забыли традицию. У вас нет манер, учитель этикета поставил бы вас на кукурузу! — и Салазар вышел из столовой первым. Леопольдо поднял перчатку одной рукой, а Тибурон лишь усмехнулся.

Кассия отправилась наверх, чтобы сменить испорченное платье. Октавия, одновременно утешая Эу (та рыдала, как плакальщица на похоронах) и успокаивая детей (Лусиано и Клелия устроили в гостиной свою дуэль — на диванных подушках), кричала: Леопольдо затеял глупость. Но тот уже вручил одну шпагу Салазару. Последний, высокомерно приняв её, отдал трость Эу, и вместе с Тибуроном и Леопольдо вышел в сад. Данте выпорхнул за ними, а Октавия, заявив, что не намерена участвовать в этом безобразии, отвела Эу и детей в кухню — поить их чаем с плюшками.

На поле для фехтования Леопольдо и Салазар обмотали свободные от шпаг руки плащами, церемонно поклонились друг другу и разошлись по углам.

В эту секунду на балконе замаячила Кассия — из окон её спальни открывался вид на поле для фехтования. Она обменялась с Тибуроном кивками, и маг свистнул, подзывая Данте-Гуэну и тыча пальцем себе в плечо. Данте жест понял, но в страхе разоблачения спрятался в кроне жакаранды. Тибурон был явно озадачен и уже направил на Данте руку, чтобы подчинить его, но явилась Эу. Выскочив из дома, она рванула к колдуну и упала перед ним на колени. Данте не слышал, что она говорила, но догадаться было легко — Эу выполняла просьбу Салазара. За ужином она спровоцировала Кассию, и та выгнала её. Эу скорчила жертву и теперь умоляла Тибурона взять её в прислуги. Так, она отвлекла его и от Данте, и от дуэли, разгоревшейся на фехтовальном поле.

Леопольдо яростно атаковал брата, пытаясь его ранить, нарушая правила и используя запрещённые приёмы. Он размахивал шпагой, как мечом, и выкрикивал бранные слова, забыв о воспитании и деликатности. Раскрасневшийся, лохматый, с вытаращенными глазами, он растерял свою аристократичность. В нём будто проявились самые неприятные качества, а главное — ненависть к брату.

Салазар отвечал глухой и очень искусной обороной. Дважды он поранил Леопольдо, мягко полоснув шпагой по бедру и руке. Леопольдо это лишь распалило; он продолжал наступать, осыпая брата проклятиями.

Длился бой долго, но вдруг… Салазар, опустив шпагу, застыл, точно обратился в камень. Данте сразу понял что произошло — он переключился на другую Сущность. Тибурон этого не заметил — Эу, ползая на коленях, целовала подол его золотой рясы и протирала фартуком загнутые вверх носы его туфель. А Леопольдо воспользовался моментом и со странной гримасой на лице, где смешались облегчение, ликование и сожаление, выхватил у Салазара шпагу и вонзил её брату в сердце. Тот упал на спину. Шпага торчала из его груди вертикально, а кровь, алая, как коралловые деревья, что росли неподалёку от фехтовального поля, лилась тонкой струйкой. Леопольдо на дрожащих ногах обошёл Салазара кругом.

— Всё кончено, — на одной ноте произнёс он. Отбросил свою шпагу и громко завопил: — Помогите! Он умирает! Умирает! Я не хотел, не хотел этого! Он сам! Он сам это сделал!

Тибурон и Эу обернулись, среагировав на крики, и подбежали к полю для фехтования. Эу, однако, к Салазару не подошла, заявив: он — предатель, раз не заступился за неё перед Кассией. Встала у куста мимозы и тайком спрятала в его ветвях трость-убийцу. Посмотрела на дерево, где притаился Данте, и подмигнула ему. А Тибурон увлёкся другим. Вытащив из недр рясы мерцающий артефакт — огромный драгоценный камень, он стал водить им над телом Салазара и читать заклинания. Длинно, монотонно, нараспев, они звучали, как молитва.

Леопольдо продолжал фальшиво кричать, а тонкая фигура Кассии скрылась за балконной дверью. Вскоре она явилась в сад.

Но когда Тибурон закончил манипуляции с драгоценным артефактом, случилось непредвиденное: он вынул шпагу из Салазара, и рана на его груди, вспыхнув пурпуром, затянулась, а из тела повалил чёрный дым. Тибурон отступил назад.

— Кажется что-то идёт не так, — пробормотал он. — Неужели этот мальчишка использовал какие-то чары?

Через пару минут дым рассеялся, а Салазар не подал признаков жизни, и Тибурона это обрадовало. Он использовал необычную магию — такой Данте прежде не видел. Подняв в воздух смерч из дёрна, глины и булыжников, Тибурон наколдовал вокруг мёртвого Салазара кокон. Хлоп! Всё заволокло туманом, небо почернело, и рядом с Салазаром возникло его подобие — статуя, вылепленная из земли и глины. Взяв шпагу, перепачканную кровью Салазара, Тибурон воткнул её в глиняное тело.

— Кровь мага не оживит человека. Не оживит и глину. Но создаст подобное подобному. Стань же ты, глина, копией мага, чья кровь подпитала тебя! Да будет так!