— О чём вы говорите, мама? — не понял Леопольдо, но Кассия, обретя статус главы Национального банка, казалось, утратила желание скрывать истину.
— Ваш отец — сын вора! — она нервно звякнула чашкой о блюдце. — Все Фонтанарес де Арнау, как и Мендисабали, — грязные мошенники и пройдохи. И не смейте возражать! Я знаю что говорю.
И Кассия поведала сыну и невестке любопытную историю. Некогда её отец Галеасо де Берсани; Иренио Мендисабаль — отец Аурелиано и муж Лоиды; и Лусио Фонтанарес де Арнау — отец Ладислао — были лучшими друзьями. Они создали могущественный Союз Торговцев, нажив огромные состояния, — принадлежащие им корабли снабжали товарами весь континент. Но Иренио и Лусио решили от компаньона избавиться — Галеасо своими экстраординарными затеями вносил смуту в их ведение дел. Так, его предложение торговать прямо на кораблях, не причаливая к берегу, двумя консерваторами было одобрено, но послужило великолепным поводом убрать Галеасо с дороги. Подкупив корсаров, что грабили местные суда, прикрываясь флагом Испанской империи, Лусио и Иренио устроили компаньону ловушку. Когда новые корабли под названием «Лавки на плаву», куда Галеасо вложил все «живые деньги», отплыли от берега, на них напали корсары, отняли товар, убили капитанов и торговцев, а суда подожгли. Двадцать четыре корабля сгорели дотла, и вина за убытки легла на плечи Галеасо, как инициатора этой авантюры. Компаньоны же, получив от корсаров товары назад, спрятали их, а Галеасо выставили счёт. Не сумев оплатить его сразу, он подписал несколько векселей на имя Иренио Мендисабаля. Тот клялся: приятель может не беспокоиться — он подождёт, когда у него дела наладятся, ведь они друзья, а от несчастья не застрахован никто.
Через некоторое время Лусио, поскандалив с компаньонами, вышел из «Союза Торговцев». Он забрал свою долю и предъявил к оплате те самые векселя, что таинственным образом оказались у него. Иренио Мендисабаль только руками развёл, притворяясь жертвой, — якобы векселя он проиграл Лусио в карты и «никогда-никогда не думал, что тот их предъявит».
Как Галеасо не взывал к совести приятеля, Лусио был непреклонен, не желая давать отсрочки. И отец Кассии, чтобы расплатиться с долгом, продал все земли и собственный дом. Лусио обобрал друга до нитки, не побрезговав даже мебелью и столовым серебром. Мать Кассии, высокомерная и очень красивая аристократка по имени Мария-Беатрис, не в силах вынести позора разорения, надев на шею камень, утопилась в океане, оставив малолетнюю дочь с бедолагой-отцом.
Иренио умыл руки, играя в сочувствие и свалив вину на «коварного Лусио». Но сам и пальцем не ударил, дабы помочь бывшему компаньону. Галеасо и Кассия очутились на улице. Они поселились в хижине, в рыбацкой деревушке. Отец занялся рыболовством, а юная Кассия торговала его уловом, и они еле сводили концы с концами. Со временем Галеасо начал прикладываться к бутылке и через несколько лет умер от пьянства.
Кассия, вынужденная просить милостыню и надеяться на сердобольность местного священника, поклялась отомстить друзьям отца и вернуть всё украденное богатство. Она устроилась ученицей к известному среди дам света и полусвета шляпнику, англичанину мистеру Дэвису — создавала тканевые цветы для головных уборов и нарядов знати. И однажды попала во дворец Фонтанарес де Арнау — вместе с мистером Дэвисом пришла делать шляпку для капризной супруги Лусио.
Так девушку увидел Ладислао. Покорённый её статью, он захотел непременно жениться на Кассии, ради этого провернув целую интригу. Нашёл очень дальнюю родственницу матери, которую никто из домашних не знал в лицо и которую по совпадению звали Ана-Мария Кассия, и, выкрав документы, выдал Кассию за неё, придумав ей биографию. Кассию приняли в семью поначалу как родственницу, а затем и как хорошую партию для Ладислао. Позже Кассия узнала: Ана-Мария Кассия, чьё имя она присвоила, исчезла при загадочных обстоятельствах.
Таким извилистым путём Кассия вернулась в ряды аристократии. Она выяснила, что средства, вырученные от продажи имущества её отца и долей в «Союзе Торговцев», Лусио и Иренио поделили между собой. Лусио, купив несколько поместий с пастбищами для скота, виноградниками и плантациями какао, имел теперь прибыль от сельского хозяйства. А чтобы сделать себе титул, ударился в политику — стал главным министром вице-короля и нашёл тёплое местечко при дворе и для сына. А Иренио Мендисабаль вложил деньги в Национальный банк.
— Национальный банк, по крайней мере часть денег, на которые он был создан, принадлежала моему отцу! Я долго ждала, когда банк станет моим, и этот день наступил! — отодвинув чашку, Кассия смерила Леопольдо и Октавию уничижительным взглядом. — А вот с вашим дедом было сложнее — он вложил деньги в сельское хозяйство, а сам ударился в политику. Но то, что после его смерти перешло к Ладислао, — это моё. Я — единственная хозяйка всего этого, — встав с кресла, она прошлась по гостиной и широким жестом обвела рукой пространство. — А вы и ваш брат — два выродка, рождённые от сына вора, на брак с которым я пошла, дабы вернуть себе имя и деньги отца. Всё затянулось из-за этого фамильного проклятия. Мне понадобилось много лет, чтобы осуществить план. Остался финальный этап — когда вашему брату исполнится тридцать три года и я, наконец, избавлюсь от него, я займусь и вами. Мне нужен только наследник, мой внук! А вы, Леопольдо, если не прекратите быть бесполезным лентяем и не найдёте себе занятие, вместе с вашей женой — ох, я не забыла, что она внучка ещё одного вора — Иренио Мендисабаля, — отправитесь просить милостыню на паперти! Я доведу начатое до конца, уж будьте уверены, — и она улыбнулась так, что Леопольдо и Октавия побледнели — нелегко сохранять равнодушие, когда на тебя пялится махайрод — саблезубый тигр.
Данте историей Кассии не проникся — вроде она объяснила мотивы своей ненависти, но сочувствия у него не вызвала. Он не понял, какое отношение имеют Салазар и Леопольдо к преступлениям их деда.
Однако Леопольдо оказался ещё непробиваемее, чем Данте считал — он не услышал посыла матери — «надо подумать о будущем». Напротив, сделал всё наоборот, быстренько потеряв работу в Торговом доме.
После обвинений Мигеля де Чендо-и-Сантильяно в разгильдяйстве и ничегонеделании Леопольдо, обиженно хлопнув дверью, уволился. И по совету фамильного адвоката взял на себя управление землями и поместьями, что достались по завещанию Салазару. Тот не мог заниматься ими, и хозяйничать начал Леопольдо, как отец и представитель будущего наследника. Кассия, занятая Национальным банком, не возражала. А лучшей деятельности для ленивой, изнеженной натуры Леопольдо и найти было нельзя. Раз в две недели он прекращал считать мух дома и, загрузившись в карету вместе с кучей сундуков, уезжал на несколько дней, чтобы побить баклуши в одном из загородных поместий. А по возвращении ругался на протекающую кровлю и батраков, которым плевать на урожай и доходы — им лишь бы брюхо набить и взять то, что плохо лежит.
Клелия росла, превращаясь из младенца в забавную белокурую девчонку, которую обожали все слуги, включая Эу. Сын Октавии и Леопольдо (его назвали Лусиано) бегал за кузиной хвостиком; в своих шёлковых костюмчиках с оборочками он напоминал Леопольдо в его детские годы. Крисанто, пухлый, розовощёкий, пышущий здоровьем мальчик, в отличие от сестры, ненадолго задержался в доме тёти. Аурелиано, сетуя на отсутствие наследников, забрал его к себе и, несмотря на протесты отца Абеля, ухитрился официально поменять мальчику фамилию на «Мендисабаль» — дабы тот продолжил род. Мигель де Чендо-и-Сантильяно был возмущён, но успокоился, когда после двух десятилетий вдовства женился снова. Выбрал в невесты он семнадцатилетнюю девушку, которая вскоре подарила ему мальчика-наследника.
А Клелия осталась у тёти, разделив детские годы с Лусиано. Сначала няньки, потом гувернантки, выписанные из Парижа; затем появились учителя правописания и арифметики, музыки и этикета, танцев и хороших манер — из Октавии вышла отличная мать, нежная и любящая. Она не делила детей на своих и чужих, полюбив Клелию, как родную дочь, и сил на воспитание не жалела.
