— Я знаю, что не мой, — фыркнул Салазар. — Он и не может быть моим. Поэтому одно с другим не стыкуется.

— Я вас не понимаю…

— Вы говорите, что родите вслед за сестрой. Но когда мы с вами полгода назад проводили время в «Карете счастья», я не заметил у вас признаков беременности. Сроки не сходятся, моя дорогая…

— Не знаю, к чему вы клоните, — наивно похлопала очами София. — Какое вам дело до моего ребёнка? Оставьте меня в покое!

— Мне есть дело, моя дорогая София. Я не дам вам покоя. Я люблю вас! — схватив её за подбородок, он впился зубами ей в губы. София ойкнула, а Салазар языком слизал выступившую каплю крови и мушку из-под левого уголка рта. — Ваши губы как бокал, до краёв, наполненный сладострастием, он так и побуждает к поцелуям… Вы моя. Я так решил. И не хочу, чтобы моя женщина рожала кому-то наследников. Мне это глубоко омерзительно. Но я могу вам помочь, например, избавить вас от неприятности, что уродует вашу прелестную фигурку.

Он спустил руку на её живот — пальцы осветились алым. София взвизгнула.

— Кучер! Кучер! — заголосила она, а тот не слышал — так и сидел на козлах, глядя в одну точку.

Но мерцающая рука Салазара, пройдясь по животу Софии и надавив на него, вдруг остановилась.

— Что это такое? — он был искренне удивлён.

— О чём вы?

Он расхохотался.

— Ах, вы маленькая лгунья! То-то я думаю, странная у вас беременность…

София уже не дёргалась — испуг сменила досада. Салазар, расшнуровав на ней корсаж, вынул из платья круглую подушечку, заменявшую живот, и с демоническим хохотом отбросил её на сиденье.

— Он хочет ребёнка и угрожает разводом, если не получит его в ближайшее время, — оправдалась София. — Я не хочу быть разведённой женщиной. Это несмываемый позор! Моя репутация, имя моего отца… Меня больше не пустят ни в один приличный дом. Но ребёнок у меня не получается.

— И вы решили забрать его у Игнасии? — Салазар быстро понял суть интриги.

— Сначала я не хотела. Я пригласила её к себе, чтобы она меня развлекала. Мне было скучно в доме Абеля, не с прислугой же общаться, — София брезгливо скривилась. — А подруг у меня нет, женщины завидуют моей красоте, — добавила она, кокетливо опустив ресницы. — Но мы всё время ссорились. Игнасия рвалась узнать о судьбе Валенти, конюха, от которого она беременна. А как выяснила, что бабушка держит его в подвале, так и кинулась ему на выручку. Мы с Октавией еле отбили её от бабушкиного гнева. А потом Абель начал говорить о наследниках всё чаще и чаще, а у меня не получалось забеременеть. Тогда я и предложила Игнасии эту идею: я сообщаю, что беременна, и мы примерно на одном сроке, а как наступит день ей родить, я заберу ребёнка и выдам за своего. А её ребёнок якобы умрёт при родах, естественно для тех, кто знает о его существовании. Не думайте, я не собиралась её обманывать, она сама на это согласилась. Игнасия, может быть, ещё найдёт мужа, и никто не узнает, что она родила от конюха. А у ребёнка будет достойная жизнь наследника двух знатных семей. И Абель успокоится. Поэтому мне срочно надо домой, пока Игнасия не родила. Пообещайте, Ландольфо, что никто об этом не узнает, даже Октавия, — всхлипнула София, сомкнув руки в молитвенном жесте. — Пусть это останется нашей тайной.

— Ну разумеется. Я кабальеро и не стану кричать, что маркиза де Чендо-и-Сантильяно обманывает мужа, прикидываясь беременной. Но этому есть своя цена… — он вновь облизал языком её губы.

И София покорно кивнула.

— Делайте что хотите…

Сунув когти в её волосы, Салазар взлохматил их — они подёрнулись багряной дымкой — и София окончательно превратилась в тряпичную куклу.

Когтем он разрезал на ней платье — оно развалилось на части. Рубашка и панталоны и вовсе исчезли от одного щелчка. Но София не выглядела благочестивой девственницей. Без всякого смущения она поудобнее расположилась на сиденье, демонстрируя своё прекрасное тело. Салазар ласкал девушку, то бормоча признания в любви, то шипя, как желает ей мучительной смерти.

Данте улетел на дерево, чтобы не смотреть это в подробностях, и задумался: неужели Салазару не противно выпрашивать любовь таким способом — шантажом, магией, страхом. В сердце Софии нет чувств к нему, она терпит его ласки, ведь ей некуда деваться — он поймал её на обмане, который, став достоянием общественности, покрыл бы позором её имя.

Продолжалось всё долго, Салазар, как вампир кровью, насыщался телом девушки. Потом мановением руки починил её платье, но одеться не разрешил. Глаза Софии широко распахнулись — он велел кучеру ехать назад по самой длинной дороге.

Ещё два часа карета петляла по городу, а Салазар так и не позволял Софии одеваться, будто нарочно глумился над ней, лаская её на глазах у всех — благо, шторы в карете закрыл.

— И не говори, что тебе не понравилось это маленькое приключение, — захихикал он, когда карета остановилась у замка с изгородью, увитой цветами пассифлоры — южноамериканской лианы.

— Немного экзотично, — София улыбнулась, прижав его голову к своей груди. Вид у неё был устало-довольный. — У тебя красивые волосы, Ло… Но ты ненормальный. И порочный. На что ты меня толкаешь? Я никогда не ездила в карете голышом, — и она хохотнула, уткнувшись носом в его затылок.

— Когда мы увидимся?

— Пока не знаю. Игнасия вот-вот родит, и мне самой придётся изображать роженицу. Это будет трудно. Хотя я уже договорилась с одной бабкой, она мне подыграет. Главное, чтобы Абель лекаря не привёл.

— Могу помочь, только скажи.

— Как?

— Заморочить всех, дабы никто не усомнился, что ты счастливая обладательница младенца, — он щёлкнул пальцами, и София оказалась одета, даже с накладным животом.

— Ты безумец, — она вздохнула облегчённо — вместе с платьем к ней вернулась самоуверенность. Сев прямо, она расправила плечи и снова приобрела вид надменной куклы.

— Но разве тебе было плохо со мной? Не верю, что этот твой муженёк в любви искуснее меня, — промурлыкал Салазар ей в рот.

— Я такого не говорила, — с ленцой она погладила его по щеке. — Ты доставил мне райское, правда, греховное наслаждение. Мой духовник говорит, что женщина не должна получать от этого удовольствие. Но я получила, и это ужасно.

— Твой духовник идиот. Пошли его к чёрту!

— Если б это было так просто…

Позволив Салазару ещё раз вцепиться себе в губы вампирским укусом, София выбралась из кареты.

— Будьте добры, сеньор Ландольфо, приведите кучера в порядок, а то Абель утром отправит его в Жёлтый дом, — по-королевски велела она и, приподнимая юбку, скрылась за цветочной изгородью.

========== Глава 18. У каждого своя тюрьма ==========

Весь обратный путь Салазар пребывал в эйфории. Он шёл квартал пешком, сбивая с кустов ночных бабочек и птиц. Потом остановился на мостовой и, подняв голову, крикнул в небеса:

— Ты моя, София Мендисабаль! И я никогда не умру! Я ото всех избавлюсь и буду жить вечно!

Фьють — он рывком обернулся в чёрный смерч и взмыл ввысь, к самым звёздам. Данте оставалось только смиренно лететь за ним. После Жёлтого дома Салазар потерял вменяемость, а заодно и бдительность, решив, — ему всё дозволено.

Так, он вторгся во дворец через окно гостиной, не удосужившись обернуться в человека. Кроме Леопольдо и Октавии, что кричали друг на друга, там никого не было — слуги уже легли спать. Оторопев, супруги глядели на силуэт, появляющийся из чёрной дымки. Когда Салазар превратился в себя, Октавия изучила его долгим взглядом — очаровано-лихорадочным, и Данте поймал мимолётную эмоцию над её головой: расколотую фарфоровую чашку. Но Леопольдо рассердился:

— Мало того, что вы превратили этот дом в ад, — в гневе он снял белоснежные шёлковые перчатки и скомкал их в руках, — выгнали нашу мать, лишили меня наследства и по вашей милости я вынужден горбиться в треклятом Торговом доме, вы ещё устраиваете здесь показуху, демонстрируя свои дьявольские штучки! Вы одержимы Сатаной, ибо не верю я в фамильные проклятия! Это выдумки, чтобы оправдать ваше безумие. Но я положу этому конец! Сейчас же напишу маме в Корриентес! Только она знает, как с вами расправиться! — и горделивой поступью, с осанкой инфанта, он ушёл, скатывая в ладонях шарик из перчаток.