Чтобы не привлекать внимание, Данте сел в нишу окна. В просторной центральной зале шёл бал. Элегантные дамы и кабальеро заполняли дом; их одеяния и драгоценности блестели в пламени свечей и канделябров. Гости стояли полукругом, освободив центр для двух пар молодожёнов. В одной невесте Данте узнал Софию, в другой — Октавию. Сёстры различались только цветом волос — эльфийски-платиновых у первой, и густо-каштановых у второй — и утопали в абсолютно одинаковых платьях-облаках из белого муара, с алмазами на корсетах и тиарах.

Леопольдо в строгом чёрном камзоле, ничем не украшенным, затерялся на фоне прекрасных невест и жениха Софии, разодетого, как инфант, в роскошный изумрудный аби, отделанный золотом. Это был Абель де Чендо-и-Сантильяно — молодой человек с усиками и тёмными волосами, увязанными в хвост.

Обе пары легко и умело скользили по паркету, и Данте сделал вывод: София и Абель — идеальная супружеская чета. Жених явно был воодушевлён, сквозь его попытки выглядеть холодным аристократом то и дело прорывалась задорная улыбка. София тоже не напоминала девушку, выданную замуж насильно. Она казалась спокойной и приветливой. И Данте понимал: она — тот тип женщины, которой нужны материальные блага и статус: роскошный дом и красивые наряды; семья, способная быть эталоном процветания; и муж представительный, добрый и щедрый с нею. И именно здоровый эмоционально Абель, а не фаталист и истерик Салазар подходил под такие идеалы.

Октавия и Леопольдо были иными, словно жили в мирах, доступных только избранным. Октавия нервничала, кусала губы и время от времени раздражённо встряхивала головой, убирая выпавшую из-под фаты прядь волос. Леопольдо, явно чем-то расстроенный, застывшим взором смотрел невесте через плечо.

Гости умилялись и аплодировали молодожёнам после каждого удачного па. Даже чёрствая Лоида промокала глаза платочком, но Данте не сомневался — это фарс. Рядом находилась и Кассия, одетая в элегантное платье из чёрного шёлка, которое превратило её в фарфоровую куклу Пандору. Аурелиано пыжился от гордости, беседуя с холёным господином в фиалковом камзоле — то был герцог де Чендо-и-Сантильяно, отец Абеля и владелец знаменитого на весь Буэнос-Айрес Торгового дома.

Пока сёстры танцевали, Игнасия сплетничала с компанией подруг. В отличие от Октавии и Софии, их у неё было пруд пруди. Данте решил — это связано с неказистостью Игнасии. В то время, как её красавицы-сёстры воспринимались девицами на выданье как соперницы, некрасивую Игнасию в этом качестве никто не рассматривал. И поэтому многие сеньориты дружили с ней, служа принципу, вбитому в них матерями и гувернантками: «Подруга не должна быть красивее тебя, иначе останешься без жениха».

Данте надеялся выяснить что-либо о Салазаре, который отсутствовал на свадьбе, но привлечь внимание Октавии ему не удавалось, а позже всё окончательно пошло наперекосяк.

Когда Октавия под руку с Леопольдо вышла из замка в сад, а Данте, сидя на дереве, дожидался момента, чтобы упасть с высоты ей на голову, явилась запыхавшаяся Прэска.

— Сеньорита… тьфу, сеньора Октавия, вот вы где! Наконец-то я вас нашла! Идёмте же со мной скорее! — протараторила она, срываясь в вопли.

— Будь добра, не кричи так, — одёрнул её Леопольдо. — И без тебя голова как каменная. Никогда не думал, что моя собственная свадьба будет таким испытанием.

Октавия, обдав его волной молчаливого гнева, перевела взгляд на горничную:

— Прэска, что-то случилось?

— Ещё как случилось! — от быстрого ли бега или от возбуждения девушка почти задыхалась. — Ваша бабушка случилась! В общем, сеньорита Игнасия уединилась с Валенти в конюшне… Ой, говорила я ему, сто раз ведь говорила: не связывайся с хозяйской дочкой! Да разве ж он меня послушает? И вот, пожалуйста — сеньора Лоида их застукала! Уж и не знаю, кто ей подсказал и зачем она потащилась в разгар свадьбы в конюшню, да только теперь это дело пахнет катастрофой! Ваша бабушка приказала служивым, которые охраняют наши ворота, запереть Валенти в подвале и избить его розгами. Триста ударов, вы только представьте! А сама сеньора Лоида там, в конюшне, издевается над сеньоритой Игнасией! Я не хотела портить вашу свадьбу, сеньорита Октавия, но я не могу молчать! Надо спасать Валенти и вашу сестру… Вы же знаете, как бывает страшна в гневе сеньора Лоида! Идёмте скорее!

— Допрыгались, — сухо прокомментировала Октавия. — Сейчас вы увидите настоящее лицо сеньоры Лоиды Мендисабаль, герцогини Буэнавентура, — через плечо сказала она Леопольдо и устремилась за Прэской.

Вздохнув как-то обиженно, Леопольдо пошёл за ними, не реагируя на заинтересованные лица гостей.

Покинув укрытие на дереве, Данте увязался следом, подавляя желание расхохотаться — Игнасия ему не нравилась, и он радовался, что ей аукнулась история с подставой Софии.

— Я не захотела говорить сеньорите Софии, — объяснила по дороге Прэска. — Вы же знаете её хрупкую натуру, она станет рыдать, падать в обморок да требовать нюхательные соли. С ней хлопот не оберёшься. Потому я и позвала вас.

— Ты всё правильно сделала, — одобрила Октавия. — Софию лучше не трогать, иначе вместо помощи Игнасии мы будем бегать вокруг Софии и утешать её. Она не упустит случая, чтобы получить свою долю внимания. Только вспомни, как она притворялась больной, узнав, что из-за каприза бабушки у нас будет совместная свадьба и одинаковые платья, и ей придётся делить титул невесты и королевы вечера со мной. Ха-ха! Мне хватило её истерик до горла! — она потёрла ладонью шею, словно в приступе тошноты.

— Но может надо позвать сеньора Аурелиано?

— Нет-нет-нет! Ни в коем случае! — яростно воспротивилась Октавия. — У папы слабое сердце, он не вынесет такого позора!

Завернув за дом, они устремились к конюшне — одноэтажному сарайчику, крытому соломой.

В глубине его стояла герцогиня Лоида Мендисабаль, подсвечиваемая лишь факелами и вооружённая болеадорас — шарами на кожаных ремнях, которые гаучо использовали во время охоты, — и осыпала Игнасию, сидящую на куче соломы, трактирной бранью.

Октавия ворвалась в гущу событий, когда Лоида огрела Игнасию каменными шарами по спине, и девушка с криком упала. Прэска же спряталась за дверью, не рискуя заходить в конюшню и попадаться суровой хозяйке на глаза.

— Бабушка, вы что делаете?! — Октавия вцепилась Лоиде в руку, чтобы выхватить болеадорас. Но та, несмотря на возраст, оказалась проворнее — и орудие порки не отдала, и отвесила внучке такую затрещину, что та пошатнулась. К счастью, Леопольдо, прибежав вовремя, поймал супругу в объятия.

— Вас двоих только здесь и не хватало, — буркнула Лоида. — Не понимаю, зачем вы пришли сюда, ведь у вас свадьба. Ещё бы гостей с собой привели! Или вы соучастники этого разврата? Я бы не удивилась…

— Сеньора, не надо унижать меня и мою жену, — Леопольдо явно был оскорблён. — Мы хотим помочь!

— Это не ваше дело, виконт! — королевской поступью Лоида прошлась по конюшне, сметая шлейфом грязь и солому с пола.

— Но мы теперь одна семья!

— Моя единственная семья — это мой сын Аурелиано, — с точностью бывалого гаучо Лоида накрутила ремни болеадорас себе на ладонь. — Увы, он стал жертвой аферистки, которая родила ему трёх недостойных нашей фамилии дочерей. Они живут в моём доме, покупают безделушки, наряды и лакомства за мой счёт, но ведут себя, как уличные девки, — она цедила фразы с такой ненавистью, что Данте, облюбовавший балку под потолком, невольно содрогнулся. Эта дама по силе злобы могла бы дать фору Кассии. — Я позволила вам, сеньор Леопольдо, жениться на Октавии только из-за безнравственного поведения её сестёр. Я боялась, что она станет подражать им в непристойностях. Девицу, склонную к разврату, легко сбить с пути дурным примером. И вы должны благодарить меня за доброту. Пока вы именуетесь всего лишь виконтом, я запрещаю вам встревать в мои дела. Иначе я непременно дождусь момента, когда смогу положить цветы к вам на могилу и запереть вашу несчастную вдовушку в монастыре до конца её дней.