Данте знал о такой моде — Эстелла говорила, что раньше, задолго до её рождения, женщины клеили на лица маленькие кусочки тафты, скрывая за ними прыщи, пятна, оспины, бородавки и иные проблемы. Существовал даже язык мушек — расположение каждой имело своё значение. Теперь, увидев это наглядно, Данте счёл такую моду абсурдной. Она ничего не скрывала, но восхитительно подчеркивала количество прыщей на лице Игнасии — он насчитал их дюжину.

Сидя прямо, будто проглотив трость, Салазар рассеянно кормил птицу фруктами. Проследив за его взглядом, Данте понял — он не сводит глаз с третьей сеньориты Мендисабаль — платиновой блондинки по имени София, бесспорно самой красивой из сестёр (Данте назвал бы её красоту, если не мёртвой, то хрустальной). Точёное лицо, слегка выбеленное пудрой. Руки с длинными пальцами и изящными ноготками. Осанка грациозной антилопы. Мушка над левой бровью.

Разглядывая Софию, Данте невольно вспомнил Эстеллу и её сестру, погибшую Мисолину. Круглое румяное личико Эстеллы, вздёрнутый носик, тёмные очи, что опаляли огнём её чувственной натуры, сводили с ума. Мисолина, пусть и более холодная, но тоже дала бы фору любой красавице — была в ней своеобразная прелесть. София же походила на фарфоровую куклу — идеальную в своей искусственности. А глаза необыкновенного цвета бирюзы (такого оттенка Данте никогда не видел) превращали её в эльфа, спустившегося с ледяной горы.

Салазар пялился на девушку не отрываясь, как заворожённый, но лишённая эмоций София не произносила ни слова.

Королевой вечера стала Октавия, заболтав мужчин так, что они едва не пропустили мгновение, когда начались танцы и церемониймейстер объявил менуэт [3].

Кассия махала веером в сторону девушек Мендисабаль, глазами указывая на Софию, и Леопольдо, поняв, что от него требуется, встал с канапе. Отвесил элегантный поклон и выдал:

— Октавия, прошу вас, не откажите мне в любезности. Позвольте пригласить вас на танец!

— Ах, разумеется! Идёмте же скорее танцевать! Мне так надоело сидеть на одном месте!

Леопольдо увёл девушку в центр залы, и они закружились в менуэте, а с лиц некоторых можно было рисовать карикатуры. Кассия почти искрилась — Октавия, независимая, умная и смелая, абсолютно ей не понравилась. Герцогиня Лоида Мендисабаль не выпускала из рук золотую табакерку, успокаивая нервы ежеминутными понюшками табака. Игнасия же смахивала на надутого цыплёнка — видимо, надеялась, что жених достанется ей. Только Ладислао не замечал ничего, обсуждая с Аурелиано перспективы развития Национального банка.

Салазар и София так и не шевелились — он глядел на неё, как на божество, не мигая и почти не дыша. А она смущённо теребила веер, явно чувствуя этот тяжёлый, полубезумный взгляд.

В конце концов Данте ущипнул Салазара за ухо. Тот, встряхнув головой, обернулся и сунул в его клюв кусочек манго.

«Пригласи её на танец», — подогнал ему идею Данте.

«Что?».

«Девушку, блондинку, пригласи на танец. Она бедняга, наверное, уже не знает, куда деваться. Ты съел её взглядом».

«Не могу, я не могу с ней танцевать. С кем угодно, только не с ней!».

«Почему?» — искренне удивился Данте.

«Она… она… такая… Танцы — это приземлённо. Как можно танцевать с совершенством? Она так красива, как богиня, на неё можно только смотреть!».

И он опять уставился на Софию. А девушка, наконец, среагировала — подняла ресницы и, изучив его лицо, чуть покраснела и улыбнулась краешком губ.

Тут Данте заметил: волосы Салазара, собранные в хвост серебристой лентой, начали дымиться, как и пальцы, на которых поблёскивали когти. Салазар, тоже это почувствовав, быстро сунул ладони под манжеты.

«Тебе надо выйти на свежий воздух», — посоветовал Данте, найдя тень беспомощности на его лице. — Не хочешь танцевать, так позови её гулять по саду».

«Не могу…».

«Только не говори, что нельзя гулять с ней по саду, потому что она богиня», — не сдержал яда Данте.

«Если ты будешь издеваться, я пущу твои перья на метёлку для пыли», — огрызнулся Салазар.

«Ну тогда сиди и дымись дальше», — сдался Данте.

«Ничего ты не понимаешь, совсем ничего…».

«Да куда уж мне!».

«Я не могу с ней развлекаться и болтать о глупостях… С ней надо говорить о чём-то необыкновенном… я не вижу её мыслей… у неё, у единственной… она не заслуживает банальных прогулок по саду и праздной чепухи… Она похожа на фею!», — и он вскочил, задев столик коленом, — несколько блюдец с пирожными загрохотали. Кассия недовольно повернула голову.

— Игнасия, не согласитесь ли вы потанцевать со мной? Там объявили контрданс [4]! — крикнул Салазар, и Данте чуть не подавился грушей.

Девица мгновенно расцвела, даже косметика не скрыла её ликования. Данте с удовольствием пожал бы плечами, если бы они у него были, глядя, как этот неадекватный, спотыкаясь на ровном месте, поволок Игнасию танцевать контрданс. София и бровью не повела, а вскоре её пригласил на танец неизвестный кабальеро с усиками.

Данте прыгал по спинке канапе. Кассия удалилась по хозяйственным нуждам — контролировать работу прислуги. Ладислао и Аурелиано слегка захмелели, выпив коньяка, и заговорили о «сделке всей жизни» — свадьбе Леопольдо и одной из сестёр Мендисабаль. К их беседе подключилась и Лоида, напомнив, что управляет их домом и Национальным банком — она. И именно ей решать судьбу внучек.

Однако Игнасия вернулась быстро и крайне недовольная поведением Салазара. Тот, протанцевав один танец, объявил, что у него болят ноги. И рванул в сад, не проводив её до места.

Данте последовал за ним, пролетев над танцующими и напугав их (дамы взвизгнули от вида чёрной птицы, кружащей по бальной зале). Он выпорхнул в дверь и Салазара нашёл мгновенно — тот стоял у фонтана и колдовал над ним, заставляя воду искриться. Данте сел на его плечо, но Салазар этого не почувствовал — он смотрел вглубь сада — там, у вольеры, наблюдала за красотой павлинов София Мендисабаль.

Комментарий к Глава 5. Сёстры Мендисабаль

[1] Стомакер — часть старинного корсажа, треугольник, который прикрывал грудь и спускался ниже талии. Крепился к корсету и платью булавками. Стомакер украшали вышивкой, декоративной шнуровкой, лентами, тесьмой или каскадом бантов. Стомакер мог быть цельным или состоять из двух половинок — в этом случае они либо застегивались на пуговицы, либо имитировали такую застежку.

[2] Казинет — хлопчатобумажная или шерстяная одноцветная ткань для верхней одежды небогатых людей, форменного костюма низших служащих.

[3] Менуэт — старинный французский танец. С середины XVII века — бальный.

[4] Контрданс — первоначально английский и, впоследствии, французский бальный танец.

========== Глава 6. Любовь мага ==========

Ещё около часа Данте изумлялся поведению Салазара. Тот, оставив фонтан в покое, вздумал шпионить, следуя за Софией тенью. Девушка гуляла в одиночестве, пока во дворце продолжался бал. Виртуозная игра оркестра, танцы и взрывы хохота не увлекали её, и она любовалась павлинами в вольере, увитыми плющом беседками, цветником из тысячи редких роз: синих, зелёных, алых, пятнистых и даже чёрных. А Салазар крался за ней вором, прячась за кустами и деревьями столь бесшумно, что, казалось, обернулся в ветер и парил над землёй.

Иногда Данте замечал: София чувствует, как за ней следят. Отрешённо бродя по саду и витая в заоблачных мирах, она изредка оборачивалась и смотрела на Салазара, не видя его. А он, перестав себя контролировать, всякий раз дотрагивался ладонью до её следов в траве, и на них вырастали цветы — он будто отмечал места, на которые ступали ноги девушки.

Наконец через час София вернулась в дом. Салазар с Данте устремились за ней. Гости, что не участвовали в танцах, уже начинали разъезжаться; допивали чай; прощаясь с хозяевами, благодарили за славный вечер. Оркестр исполнял модный ле котильон [1] — танец, завершающий бал. Мажордом подавал уходящим дамам их манто и зонтики, а кавалерам — шляпы.

Пятнадцать горничных, среди которых Данте узнал только Джеральдину, убирали посуду и остатки десертов. Руководила их работой Эу, вероятно, повышенная в должности до экономки — вся армия прислуги величала её «донья Эу».