- Ты умеешь лечить?

  - С этим справляюсь. Я сам делал иглы для Сомма, это хорошая сталь, от нее не будет больно. Больно будет от этого.

  Из той же котомки оружейник достав металлическую плошку, и вылил на дно немного жидкости из фляжки. Едкий запах сразу напомнил мне лекарские в Неуке. Что за варево делал Соммнианс, я не знала, но воняло это знатно. Не столько противно, сколько резко, как уксус, что ели поднести к лицу - глаза заслезятся и сопли потекут. В эту лужицу были опущена игла и лоскут ткани.

  - Темно. Света не хватит.

  - Времени и так прошло много. Сколько мы шли, сколько крови ты уже потеряла. Ты вся белая, как снег.

  Боль была сильной, но терпимой. Я могла вынести ее даже без стона. Дернулась лишь раз, после первого обжигающего касания тряпицы. Руки у Аверса дрожали от усталости, но он быстро сделал четыре стежка, обрезал жилки и не туго замотал предплечье куском льна. Делая вид, что не слышит слов благодарности, выплеснул речную воду, поставил на огонь котелок с питьевой. Голода я не чувствовала, а вот дикую жажду да. Едва та потеплела, я выпила почти всю до дна, и Аверс налил еще.

  - Надо пить теплую.

  - А сам? Я же вижу, ты на ногах почти не стоишь... отдохни, пожалуйста.

  Оружейник и сам знал, что сделал все, что было нужным, но беспокойство не давало ему сесть. Он все еще опасался погони? Что нас найдут здесь по едва видимому свету из-за ставен? Что цатты прочесывают русло в обе стороны сейчас, ночью?

  - Ты спас меня, мой рыцарь, - произнесла я на ином языке и улыбнулась от прилива счастья, не решаясь сказать тоже самое Аверсу так, чтобы он понял.

  - Что?

  - Ты спас меня, глупую Крысу. Больше я тебя не подведу. Прости, что тебе пришлось убить человека...

  Оружейник вздохнул.

  - Глупая и храбрая. Все могло кончится хуже, чем просто рассеченные мышцы. Помнишь, я отвечаю за твою голову.

  - Уже не помню.

  Все было таким давним, и задание коменданта, и сам Неук. Эта дорога казалась мне длинней и наполненней, чем однообразные дни на службе в замке. Там было уютнее, но здесь и сейчас счастливее. Я сидела у огня, зябла под накинутой поверх плеч курткой, чувствовала дергающую боль и ощущала сквозь все это прекрасную жизнь. Аверс наконец-то нашел себе место, чтобы сесть и дать отдых телу. Только взволнованность, а я это видела, не отпускала его. Он не смотрел на меня, но и не смотрел куда-то в одну точку. Свои угловатые губы он сжимал до белизны, глаза то утыкал в пол, то переводил взгляд на сцепленные пальцы, а то и на огонь, то в темноту, то снова в пол.

  - Тебя тревожит погоня?

  Он помотал головой и скулы его покраснели. Он зло сощурился, но не счел нужным объяснять ничего. Я была уверенна, что не мой полураздетый вид смутил его. Никаких прелестей под рубашкой не увидеть, я исхудала до костей, хоть и стала покрепче прежнего, повыносливей той, что ела кашу и мясо каждый день, да просиживала дни за столом с пером и пергаментом. Я была грязной, бледной, и совсем не привлекательной. Но все же внутренний голос нашептал догадкой, что оружейник беспокоен из-за меня. И не смотрит он на меня с тех пор, как замотал рану, тоже из-за меня. Но чего я сделала, или не сделала? Спросить не решилась.

  Я еще пила, и он пил, не жалея запасов. Съесть он заставил меня тоже много, почти все орехи и яблоки. Огонь угасал, не давая дыма. Я заснула сидя, с последним надкусанным яблоком в руках.

  Глава восьмая

  Всему виной была боль. Ее пульсация. Она чувствовалась сквозь сон, она уходила из руки во все тело. Я чувствовала силу схвативших меня за руки и за ноги людей, напряжение всех мышц в попытке вырваться, и бессилие. Горькое, отчаянное чувство бессилия. Боль, духота, жжение. Мой крик!

  Аверс растолкал меня, пытаясь в тоже время зажать рот, но этот его жест заставил еще больше забиться от ужаса. Это уже не сон, но тело было еще наполнено кошмаром и жило само по себе. Лишь когда он совсем от меня отпрянул, я смогла справиться с собой. Куртка, которой я была укрыта, откинута на пол, руки исцарапаны можжевеловыми ветвями лежанки, холодный пот струился по мне чувствительными ручейками по спине и лицу.

  - Ты кричала так, что сейчас сюда нагрянут все патрули цаттов с главной дороги.

  - Это кошмар. Проклятый кошмар.

  - Как ты? Голова кружится?

  - Нет.

  - Если можешь идти, то давай собираться и уходить. Мы и так проспали, уже полдень.

  Через ставни пробивался яркий дневной свет. Оружейник начал собирать сумки, а я хотела сходить до воды, чтобы смыть с рукава платья и рубахи засохшую кровь.

  - Не надо, я ополоснул одежду еще вчера. Она не высохла, так что оденешь под куртку мой жилет и достанешь плащ.

  - Тебе не стоило, - меня смутило, что оружейник занимался моей одеждой.

  - Не стоило появляться в русле при свете дня, где издалека будет заметен любой с любого берега. Сейчас двинемся вдоль реки по лесу. Как только найдем новое укрытие, проверю твою повязку. Если получится по дороге кого-нибудь подстрелим на суп.

  - А если мы попадемся с этим арбалетом? Видно же, что не крестьянский.

  - Да, видно. Только еды осталось мало и она слишком скудная. А впереди все меньше людей и все больше животных. Для защиты тоже нужен.

  - Аверс, а откуда у тебя лекарский набор?

  - От нашего лекаря.