Новый сбой

  Катарина на опоздание не сердилась, - все поняла и про обувь, и про вызов. Житейское дело. Сама оббежала второй этаж магазина с отделами аксессуаров, подбирая новую сумочку под те сапожки, что купила недавно.

  - И зачем тебя позвала? Ни дельного совета не дашь, ни глазами хорошее не выцепишь. С тобой даже стыдно на улице рядом идти, все, что красивое - только мои подарки.

  - Какая ты сегодня милая и добрая, Катарина.

  - Пойдем сапожки тебе поищем?

  Я отрицательно мотнула головой:

  - Сапожки мне сегодня Юрген купить обещал, вечером в какой-то спец магазин поедем.

  - Тогда пальто?

  - Покупать, не уверена, а посмотреть можно.

  Девушка с удовольствием перебирала вешалки и наряжала в разные модели. Даже стало казаться, что она играет со мной, как с куклой, подбирая наряды, и все время болтая о том, что стройнит, что полнит, где какая линия, какой цвет идет к волосам, а какой к глазам. Ее высказывания о моем вкусе могли показаться грубыми, но я чувствовала - подкалывает не зло, а стараясь быть максимально полезной. И делает это неумело и грубо - кто еще научит такую серую мышь быть красивой?

  - Ты поправилась. Твой старый половик, который ты таскаешь и называешь верхней одеждой, тугой на пуговицах. Без свитера было бы нормально, но в ноябре околеешь. Так, только без обид!

   - На что?

  - Я не сказала, что ты толстая, я сказала, что ты поправилась. Но это хорошо, а то совсем кости... - стушевалась, стала резко одергивать воротник возвращая пальто на вешалку. - Я тоже, помню, килограмм десять потеряла, пока в больничке валялась. Есть ничего не могла. Потом потихоньку-потихоньку...

  - А как ты вообще - потом, Катарина?

  - Помнишь, Юрген про Пилигрим ляпнул? Это психушка. Не, ну, не так чтобы на все сто - реабилитационный центр. Я там восстанавливалась и пряталась, пока следствие шло, и пока всех из банды не задержали и не привлекли.

  - Роберт устроил?

  Она кивнула.

  - А через год меня староста нашел, и объяснил, что во мне способности пограничника просыпаются. А я думала и нервничала, с чего зажившая рана так странно тянуть начала? Мля... ты ведь все равно ничего не купишь? Чего я тут бьюсь? Пошли кофе попьем!

  Ничего, смогла высидеть и в кофейне. На четвертом этаже этого же здания - небольшая огороженная зона со столиками и разделительными секциями. Можно было устроиться, как в ячейке, без лишних зрителей и ушей, поговорить, посмотреть в окно на город. Не шумно. Не празднично. Мелодия на фоне приятная и успокаивающая. В этот раз я заказала себе напиток, внимательно просмотрев меню, а в нагрузку - пирожные.

  Время легко ушло. Хотелось смеяться на возмущения Катарины о несправедливости мироустройства, которые она начала вдруг выдавать после чашки горячего шоколада. Когда вышли на улицу, с планами погулять по городу просто так, я с удивлением увидела - девушка сунула руку в кармашек, но достала оттуда не привычный испаритель, а маленький мандарин.

  - Будешь?

  - Нет, спасибо. А где твой "пш-ш-ш"?

  - Дома забыла. В какую сторону двинемся?

  Прогуляли мы всего минут двадцать. Катарина словила вызов, и пока мы обе бежали до хода, договорились, что на сегодня хватит - встретимся на неделе, на дневном дежурстве. Я проводила ее, увидела ловкий прыжок в дверь пустого киоска и обрадовалась, - как же хорошо, что существует в этом мире такое волшебство, как пограничная служба, и люди будут становиться счастливее. Совершать свои маленькие ошибки, избегнув какой-то большой, на грани которой стояли секунду назад.

  "Уехал к родителям, там небольшая помощь нужна. Юрген".

  Я еще не села в вагон, чтобы ехать домой, поэтому отошла в сторону от дороги, где потише, и перезвонила ему:

  - Я знаю, что ты Юрген, Юрген.

  Он засмеялся:

  - Забываюсь, привычка. Не стал звонить, боялся отвлечь.

  - Я уже не с Катриной, наболтались, находились.

  - Может, со мной? Я в пути, перехвачу тебя где-нибудь и к родителям?

  - Нет, не сегодня. Я лучше дома подожду, или встретимся у магазина, как освободишься.

  - Хорошо.

  - Юрка... я хотела услышать твой голос.

  Довольное растянутое "м-м-м", и поняла по тону, что он улыбается:

  - Взаимно, счастье мое.

  В какой момент я стала воспринимать квартирую Юргена как и свой дом? Не помнила. Не было яркого перехода, после которого это осознание пришло. А вещи? Вторая подушка, зимнее одеяло, синее домашнее платье из которого я вылезала только по необходимости стирки. Единственный "мой" предмет - маленький красный чайник превратился в декоративное украшение кухни, напоминая о старом доме, где все осталось ненужным. Ничего не захотелось перевезти сюда. Юрген готов был менять свою берлогу под мои вкусы и нужды, пригласив жить к себе, но это и не потребовалось.

  Я перешагнула порог, осторожно сняла обувь, чтобы только молнию заново не заело, скинула верхнюю одежду и прошла в середину комнаты. Легкое дежавю первых дней здесь. А теперь - дом. Еще удивительно, что при всех моих переживаниях и сомнениях, ни разу не возникало чувства вины за оголтелое нахлебничество. Тут все - Юргена, покупал все тоже он, мои редкие траты на еду и личный проезд, не в счет. Он отдал мне номер счета в свободное распоряжение и ни разу даже не заикнулся о том, что мне пора бы искать работу.