Стало гораздо холоднее, - чувствовалось по погоде, даже в середине дня, в самый солнечный и относительно теплый отрезок времени. Октябрь уступил, пришли заморозки, продувало старое пальто и свитер не помогал. Меня смущало все - не только новизна вещи, но и магазин. Зайти, выбирать, отбиваться от назойливого продавца с советами. Наспех взять любое, - кощунство по отношению к красоте подарка Катарины, - шарфу и перчаткам. И подруга засмеет, обругает, силой утащит менять на свой вкус.
- Ирис, здравствуй!
Мать Юргена я увидела сначала в отражении стекла, а потом, обернувшись:
- Здравствуйте, Александра Витальевна.
- Надо же, уже думала тебе звонить, а тут вдруг встретила. У тебя есть время?
- Да.
Юрген заканчивал работу в пять, и мы планировали встретиться в парке, чтобы погулять вечером. Времени свободного было много - и я вышла из дома, пройтись по городу за два часа до назначенного свидания, ради вызовов. Вдруг кто будет на грани, так я - вот, бегу!
- Я с первого числа в отпуске, занимаюсь домом и семейными делами. Так давно никуда не ездила, да, видимо, уже и не придется. Одна не хочу, а Саша мой вечно из отпуска срывается на экстренные случаи. Прогуляемся?
Я кивнула. Отца Юргена звали Александр - родители-тезки. Лично не видела, но он рассказывал мне о нем, как о человеке занятом, ответственном и все же внимательном. Глава семьи находил для жены и сына время, выслушивал и помнил детали. А когда из-за работы не мог быть на важных событиях, то оставлял заранее написанные длинные письма поддержки и поздравления. Юрген отзывался с любовью о матери и отце. А Александру Витальевну я узнала и по своему горю. Она на самом деле была очень доброй и заботливой.
- Как вы? Как у вас дела?
Я спросила первая, боясь такого же вопроса от нее.
- Хорошо. Лучше, чем было, по крайней мере у меня. Я как с должности ушла, так поняла, насколько не по характеру досталось кресло. Руководителю нужно быть жестче и владеть другими талантами, а я не руководитель. Я врач-акушер, и лучше делаю свое дело на этом месте. Только давай не обо мне. Я ведь хотела поговорить с тобой, и все ждала, что ты с Ури придешь на семейный ужин, а тебя все нет. Но один на один лучше, не буду бояться, что мужчины нас услышат.
- Ури? - Я улыбнулась той ласковости тона, с которым она произнесла имя сына. На странный манер к тому же. - А я думала, что он Юрген, потому что его дома так зовут.
Александра Витальевна вздохнула:
- Бэзил и Юрген, как сдружился он со своим закадычным товарищем, так они себе и придумали. Васька да Юрка, а им не нравилось слишком просто. Заявил нам с отцом недели через две, как операцию сделали, - новая жизнь, новое имя. Юрген мне и отцу резало слух, так и стали звать Ури - ни вашим, ни нашим.
Мы прошли вдоль улицы, неспешным шагом, а на перекрестке замешкались. Свернуть - где меньше шума, но пересечение дорог было с одинаково плотным движением, и людей достаточно.
- Давай зайдем в кофейню. И теплее, и уютней.
Не ожидая возражений, женщина мягко взяла меня под руку и мы вместе зашли в угловую кофейню "Черное зернышко". Пальто не сменила, даже не померила. А вот тут пришлось переламывать себя и заходить в помещение, полное голосов, суеты, огней и звуков. Конечно, не клуб с танцами, но все равно...
- Можно только столик где-нибудь в уголке, чтобы не так людно?
- Конечно.
Ушли к дальней стене залы, к крайнему месту в глубине. Пальто оставили на вешалке, сели друг на против друга за маленький круглый столик. Александра Витальевна заметила перемену и нервозность. Меня сжимало дискомфортом и чужеродностью присутствия, и я не в силах была так обмануть, чтобы сидеть раскованно и смотреть в кофейную карту, выбирая. Она истолковала по-своему. Протянув руку, погладила меня по плечу:
- Ирис, я тебя не съем. Я хотела поговорить, но не пугайся, я ничего плохого не подразумеваю. Мне поделиться нужно и спросить только об одном.
- О чем?
- У тебя все по-настоящему и серьезно? Я не говорю "у вас", потому что о его любви к тебе знаю. Я только...
- Что-нибудь выбрали?
Девушка вторглась, спросив и предлагая варианты скороговоркой. Я ткнула пальцем в строчку наугад и застыла с холодком в сердце. Меня вдруг больно ожгла мысль о детях. Его родители, и мать, и отец, могли мечтать о внуках, а я больше не способна ни зачать, ни выносить, ни родить. Я бракованная, бесплодная, пустая. И Александра Витальевна беспокоится - насколько у меня все "серьезно" к Юрке? Ведь если да, то мы вместе навсегда... Я навсегда. Без детей навсегда.
Девушка приняла заказ, ушла, а я не могла выдавить ни слова в ответ. Внутри все скрючило, собралось нервным и горьким комком в животе.
- Ирис, милая, выслушай меня, хорошо?
- Да.
И приготовилась к приговору. Мягкому, доброму и рациональному объяснению, а потом - приговору. Она не сразу начала говорить, а несколько секунд собиралась с мыслями и первой фразой:
- Ури мой сын. Я хорошо его знаю. Когда он был маленький, он всегда делился всем со мной и с отцом, не смущаясь ни своих радостей, ни своих страхов. Как взрослел, так все реже откровенничал о мыслях и чувствах, а как нашел друга, так и окончательно сделал Бэзила поверенным своих тайн. По сути так и должно быть. Дети растут, отделяются и отдаляются. Родители - люди важные и близкие, но нам хватило понимания и уважения к тому, что он будет выбирать себе свое окружение. Жить своей жизнью. Если не считать раннего детства, я впервые увидела у сына столько сильных чувств, когда в семнадцать у Василя остановилось сердце. Самое жуткое, он умер прямо на улице, на его глазах. Клапан захлопнулся и не открылся, мгновенная смерть.
