На адрес Золта я пошла одна. Тоже не далеко, но времени на проводы у Германа не хватило. Чтобы не выпасть на "кораблик" я заложила коридорной тумбочкой дверь, так она не захлопнется, и спокойно обошла жилье, - мне хотелось выяснить, почему молодой парень со способностями и перспективами пришел к такому итогу? Марк, в свои восемнадцать, выбрав обучение, карьеру и переезд в столицу, через тридцать лет оказался пьяницей в самом трущобном районе Сольцбурга. Как?
Частный дом, в котором проживал ныне благополучный Анатоль, хозяин собаки Динь-Динь, очень походил на эту квартиру. Ничего, что говорило бы о том, чем человек занимался по жизни, ничего о хобби, никаких альбомов или фотографий, - безликое все. Холодильник с открытой консервой, пивом и старым хлебом в целлофане. Анимо, кнопочный и древний, зарядка к нему. Телевизор. Лекарства, что-то для печени, если память не изменила мне с названиями медикаментов. Ни книг, ни газет и журналов, - пусто. Но, опять аккуратно порывшись вилкой в ящике шкафа, я нашла под несвежей одеждой медицинскую карту. Марк или нарочно, или по забывчивости, не сдал ее в поликлинику, а принес домой.
Не рискнув унести, сделала снимки обложки, страниц и всего, что было внутри как вкладыш. Пока не сработали законы исчезновения, переслала Юргену на расшифровку.
Он перезвонил мне минут через сорок, когда я уже ехала обратно на монорельсе. Людей было очень мало, и я смогла говорить без помех. Гул самого вагона тоже не перебивал.
- Твой Золт хроник. Покалечился еще в юности, что именно, только по старой карте можно сказать, если такую найдешь. Травма головы, позвоночника, последнюю операцию ему проводили двенадцать лет назад, заметки от онколога годовой давности, но лечиться он не стал, судя по отсутствию дальнейших отметок врача. На обложке аббревиатуры "б.р." с прочерком - ближайших родственников нет. "И. III гр." - это инвалидность третьей группы. "О.т." - ограниченная трудоспособность.
- Спасибо, Юр.
- Пожалуйста, мотылек. Ирис, я сегодня немного позже приду. Коллега попросила помочь, нужны лишние руки донести тяжелое и большое до дома.
- Ладно. Но если это предлог и коллега будет тебя соблазнять, не поддавайся.
- Ни за что, ревнивица! - Судя по тому, как свободно и весело воскликнул Юрген, разговаривал он без свидетелей. - Лечу домой сразу, как буду свободен. Целую тебя.
- Взаимно!
Скелетик
Я сама тоже решила следить за ходом недалеко от дома - той самой будкой ремонта обуви. Каждый раз, как выхожу куда-то и как возвращаюсь, буду идти мимо и смотреть - что происходит. Посмотрела и сейчас - ничего, все та же дверь, все тот же рисунок, все та же пустота и заброшенность.
Юрген в целом задержался часа на два. Я приготовила ужин, рассчитав так, чтобы мясо с картошкой тушилось на медленном огне относительно долго, и можно было его сразу есть горячим, как он вернется. Пока ждала, заглянула в группу пограничников, не найдя ничего интересного - все, что теперь обсуждалось, касалось благотворительности и мероприятий тех, кто служил "в тылу", а не на первой линии. Ни о каких сбоях никто не писал, да и не мог, скорее всего, - это только мы четверо так вылетали. Вернулся мир и покой на службу, и никаких волнений в нашей среде не заметно.
Пришло сообщение от Августа, что нужно встретиться, желательно послезавтра, и если у меня будет время - написать. Я сама и утром, и вечером отправляла сообщение Катарине, узнать, как дела, но получила один поздний ответ "Привет. Все потом" и больше ее не беспокоила.
- Вкусно пахнет!
- Индейка с картошкой, а в холодильнике ждет салат. - Подскочила, поцеловала Юргена, не дав ему ни разуться, ни раздеться. - Голодный?
- Голодный. А я фруктов забежал купил - виноград и апельсинов.
Он отдал мне на разгрузку рюкзак, скинул вещи, забрал домашнее и обещал "быстро-быстро". Пока принимал душ, я все разложила на стойке и даже успела помыть десерт.
- Юрка, мне нужен твой сторонний взгляд на мои вызовы.
- Прожуй сначала.
Я хотела поговорить после, но разговор сам всплыл до того, как тарелки опустели. Юрген уже макал хлеб в подливку, добирая оставшееся, а я отставала, и заговорила с полным ртом.
- Думала-думала, а найти в чем мои особенности не смогла. Я не о тех единичных, когда прорвалась на минуту назад и... А о стандартных. Должно же быть что-то.
- Давай я пока посудой займусь и кофе, а ты говори. Буду слушать и вникать.
Сначала в памяти всплыли самые яркие из давних, а вторыми пришли на ум недавние. Я решила рассказать о них, потому что гораздо больше деталей помнила из-за "свежести". Была погрешность на то, то до октября из-за подавленного состояния ничто не воспринималось хорошо и очень подробно, но на них я больше надеялась и по другой причине: все началось в октябре. И сбои, и мои перемены, и первые вызовы в прошлое.
Это Катарина всегда чувствовала ходы и тяжесть вызовов в зависимости от безлюдности. Это Юргена человек на грани видел всегда. Это Германа, тоже всегда, выносило на людей решивших свести счеты с жизнью. А у меня не так - у меня перепутано, не всегда с самого начала или по порядку.
Я рассказала Юргену о шести, и после он меня прервал, уточнив:
- Ну-ка, еще раз про...
Повторила, и увидела его схмуренные брови:
- Кажется, ты заглядываешь в будущее. Смотри, ты рассказывала о том, как на тебя накатывала история человека, и это пограничный стандарт, а вот почувствовать, как дальше их жизнь изменится в лучшую сторону... девочка, которая нашла букет гвоздик в почтовом ящике. "Она оставит цветы дома", "Она в этот день будет улыбаться и смотреть по-особенному", "Она преобразится и станет верить в себя, в свою привлекательность" - твои слова. И не личные размышления, а маленькие детали будущего. У меня так ни разу не было. История, причины, сама грань - между тем и тем, но никак не предчувствие того, к каким именно переменам приведет выбор. Если взять мой случай, например, с Вивьен - понятия не имею, срастется у женщины что-то с ее знакомым из сети или нет. Будет у нее семья или нет. Глухо. Ничего дальше того шага, что она сделает на встречу мужчине, я не вижу.
