— Оставить наш пост? — пробормотали сторожа, мысли которых уже совершенно смешались. — Оставить наш пост? Зачем?..

— О! ЭТО до вас не касается.

Сторожа напрасно старались угадать смысл сделанного им предложения; однако эта фраза «Оставить наш пост» напомнила им, что это значило изменить долгу.

Брэддок и Нильд оставили их предаваться размышлениям.

— Но, что же будет с нашими товарищами? — сказал наконец один из сторожей.

«Вот трудное место!» — подумал Нильд.

— Ваши товарищи? — прибавил он громко… — Хорошо! Это ваше дело уговорить их последовать вашему примеру, и в таком случае они получат такое же вознаграждение. А если… — и Нильд закончил недосказанную фразу жестом, который был понят только одним антикварием.

— Уговорить их оставить пост! — говорил один.

— Две тысячи долларов!.. — повторял другой.

Опьяневшие сторожа позабыли всякое чувство долга. Они поднялись и направились к посту, чтобы сообщить товарищам о сделанном им предложении.

Посоветовав им быть осторожнее, Нильд и Брэддок остались в кабачке ожидать успеха этой попытки.

Оставшись одни, они переглянулись с улыбкой. Они нисколько не сомневались в успехе своего таинственного предприятия; для них золото было всё. Они верили в его могущество и думали, что чувство долга, это чувство, над которым они смеялись и которое они презирали, не будет в состоянии ему сопротивляться.

Однако, после нескольких минут размышления, антикварий сказал Нильду:

— Мне кажется, друг мой, что вы немного поторопились; я боялся бы этой поспешности, если бы эти сторожа не были так просты.

— Ба! — отвечал Нильд. — Нам нечего опасаться, даже если бы эта попытка и не удалась. Если даже сторожа откажутся с негодованием, мы все-таки выйдем с честью из этого приключения.

— В самом деле? — спросил немного удивленный антикварий. — Вы, значит, приняли предосторожности, о которых я не знаю?

— Это моя тайна! Положитесь на мое благоразумие!..

При этих словах в кабачок вошел начальник поста.

Это был человек среднего роста, с сильно развитыми мускулами. В его черных глазах блестела необыкновенная энергия.

Выражение его лица не предвещало ничего хорошего; быстро подойдя к Нильду и Брэддоку, он схватил их за ворот и вскричал:

— А, это вы, милостивые государи, хотите подкупить моих людей, и заставить нас сделать подлость! Хорошо! Я вам покажу, как нас подкупать!

И он вытащил обоих друзей из кабачка.

— Теперь, — сказал он, вынимая револьвер, — я раздроблю вам череп, я имею на это право.

Услыша эти слова, Брэддок потерял всю свою веселость.

Нильд казался совершенно спокойным.

— Подождите одну минуту, — сказал он, останавливая руку сторожа, готовившегося уже привести в исполнение свою угрозу, — вы должны прежде убедиться в нашей виновности. За кого вы нас принимаете?

— Но… за двух негодяев! — отвечал сторож, несколько смущенный хладнокровием Нильда.

— Вы ошибаетесь, друг мой, — продолжал мягким тоном Нильд. — Мы инспекторы этой дороги, т. е. ваши начальники. Я Фрэнсис Милль Уотинг, а мой товарищ Даниэль Симпсон.

Эти слова были сказаны с такой уверенностью, что сторож невольно опустил револьвер. Брэддок взглянул на своего почтенного друга с удивлением, смешанным с восхищением, увидя себя так кстати сделавшимся Даниэлем Симпсоном, который действительно был инспектором этой дороги.

Так вот что была за тайна мистера Нильда. Предосторожность хороша.

Бедный сторож был в сильном недоумении, не зная, как ему поступить: не дать веры этим объяснениям или, напротив, извиниться перед джентльменами как перед своими начальниками?

Нильд угадал это колебание и, вытащив из портфеля билет для дарового проезда по железной дороге из Бостона в Нью-Йорк, подал его сторожу.

На этом билете, за подписью и печатью директора компании, действительно стояли те самые имена, которые были только что названы Нильдом.

Убедит ли этот билет сторожа?

Этот вопрос очень беспокоил обоих друзей.

Но к счастью для них, сторож, рассмотрев внимательно билет, смешался и почтительным тоном стал просить извинения.

— Я вижу теперь, что ошибся, — сказал он, — и прошу вас простить мне эту ошибку.

— О! Не извиняйтесь, друг мой! — вскричал Нильд, с превосходно сыгранным восхищением. — То, что вы сделали, доказывает только вашу верность долгу! Мы сообщим об этом правлению дороги, и вы можете быть уверены в быстром повышении!

— Напротив, — прибавил Брэддок, — если бы вы поступили не так, то мы принуждены были бы не только потребовать вашего смещения, но даже отдать вас под суд. Вы видите, что добродетель всегда награждается!

Странная улыбка скользнула по губам антиквария, когда он произносил последнюю фразу.

— Действительно… — бормотал в смущении сторож, — действительно… как было предположить?..

— Да, как было предположить, — прервал Нильд, — что вы имеете дело со своими высшими начальниками? Это объясняется очень просто: если бы нас можно было легко узнать, то наш осмотр не достиг бы своей цели. Ваш пост один из самых важных. От вас зависит жизнь тысяч людей. Очень естественно, что мы захотели убедиться в вашей неподкупности. Те двое, которые так легко поддались соблазну, будут смещены, но об вас мы дадим самый лестный отзыв, и я даю вам честное слово, что ваше положение очень скоро изменится.

— Да, да, — прошептал антикварий, уходя прочь вместе с Нильдом, — так скоро, как он и не подозревает.

— Как это вы достали этот билет? — спросил он, пройдя несколько шагов, своего спутника.

Нильд молча бросил на него выразительный взгляд, и антикварий тотчас понял.

Почтенный негоциант просто совершил подлог.

В тот же самый день, в семь часов вечера, путешественники, отправлявшиеся в Нью-Йорк, садились на экстренный поезд, стоявший на Бостонской станции.

Между этими путешественниками-янками заметно отличалась группа людей со смуглыми лицами, прямо указывавшими на их южное происхождение.

Действительно, это было одно бразильское семейство, состоявшее из отца, матери, маленького мальчика и молодой девушки, открытое лице которой показывало замечательную энергию и твердость характера. Эта девушка привлекала все взгляды.

Между многими другими один молодой человек не мог, казалось, отвести от нее глаз. Он был точно очарован этим родом красоты, который он видел в первый раз. Таким образом, когда он увидел, что девушка направилась к одному вагону, он кинулся к ней, открыл дверь и помог ей войти. Затем с такой же любезностью он помог матери и отцу девушки и подал в вагон ребенка.

Из скромности или из застенчивости, но он хотел после этого уйти, когда глава семейства дружески поклонился ему, приглашая сесть вместе с ними.

Молодой человек вдруг приобрел симпатию всего семейства. Молодая девушка была польщена его любезностью, не совсем обыкновенною в этой стране. Отец и мать также были благодарны ему за внимание.

Когда все уселись и поезд тронулся, глава семейства обратился к нему со словами:

— Вы, вероятно, француз, сударь?

— Почему вы это угадали? — отвечал молодой человек, немного удивленный подобной проницательностью.

— Мы все были уверены в этом, — отвечал отец, указывая на улыбавшихся жену и дочь.

— Но кто же мог сказать вам, кто я?

— Тот, кто бывал во Франции, всегда узнает француза.

Это было сказано так любезно, что молодой человек невольно схватил руку говорившего и крепко пожал ее. Он благодарил его не только за себя, но и за всю свою страну.

Начавшийся таким образом разговор скоро сделался интимным.

Молодой человек назывался Жорж Фонтан, он жил во Франции и путешествовал по Америке как турист. Теперь он возвращался в Нью-Йорк, чтобы ехать оттуда в Новый Орлеан.

Вскоре он узнал, что его спутники были такие же неутомимые туристы, как и он. Они ехали с озер Эрио и Онтарио и Ниагарского водопада в Нью-Йорк.