– Какие-то проблемы? – спросил Карлос.

– Никаких проблем. Детвору обследовали. Двоих можно будет использовать уже сегодня. Пациенты уже вылетели на вертолетах из Сантьяго и будут прооперированы ночью.

– Отлично.

Они пошли обратно к машине.

– А Швеция?

– Все готово. Завтра вылетаем. Мой человек встретит нас в отеле.

– Ты в нем уверен?

Маркос на мгновение задумался.

– Я ему доверяю. Он ведет дела с колумбийцами, а они не работают с кем попало.

– С колумбийцами? Тогда я догадываюсь, что у него за дела с ними. Наркотики?

– Да, наркотики.

– Я не доверяю наркоторговцам. Они разрушают общество, губят человечество.

Маркос пожал плечами.

– Насколько я понимаю, у нас нет другого выхода, если мы хотим спасти клинику. Это шведские военные, ставшие бизнесменами. К тому же у них уже есть готовый трубопровод, который мы можем использовать.

– Что за трубопровод? – спросил Карлос.

– Тот же маршрут, каким они поставляют наркоту из Колумбии в Скандинавию и, как там, ну их столица…

– Стокгольм.

– В Стокгольм, точно. Мы можем им воспользоваться. Надо будет только продлить маршрут через Эквадор и Боливию.

Они остановились под высокими елями. Маркос молчал, сжав челюсти, и вглядывался в лес, в ту сторону, откуда они только что пришли. В это мгновение черная птица с резким вскриком взлетела к небу, размахивая крыльями.

Ванесса бросила тяжелое пальто на спинку стула в ресторане «Неро», заказала бокал красного вина и осмотрела полупустой зал. Слева, в зеркале, она увидела свое отражение. Она знала, что выглядит хорошо. Но подумала, что после развода со Сванте стала больше думать о том, как выглядит. Ей сейчас некогда было думать о мужчинах. Все эти человекоподобные обезьяны, с которыми она встречалась, ее не привлекали.

Ванесса покрутила в пальцах кулон в виде Микки-Мауса на тонкой золотой цепочке и спрятала его под блузку. Последние годы она посвящала всю себя работе. Сознательно избегала всего, что не имело отношения к службе. В сущности, она могла бы и не работать. Отец оставил ей в наследство акций на сорок три миллиона шведских крон. Помимо этого, у нее была квартира на улице Руслагсгатан, 13, которая осталась за ней после развода. Все дело было в том, что после отстранения она не знала, чем себя занять. Никогда нигде, кроме как в полиции, она не работала. Если ее обвинят в управлении автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, то случай будет рассматриваться в Управлении внутренней безопасности полиции, УВБП, а уж затем полицейское начальство в Стокгольме будет решать вопрос с ее увольнением.

Ванесса, чтобы хоть чем-то себя занять, стала волонтером в организации по поддержке девушек-эмигранток в районе Эншеде. Она готовила им еду, учила их шведскому языку и рассказывала о жизни в Швеции. О существовании такой организации она узнала от своей сестры Моники, которая работала журналистом в газете «Афтонпостен». Но двух вечеров в неделю Ванессе было мало – ей не терпелось вернуться в полицию. Поэтому она продолжала встречаться со своими контактами и осведомителями. С ними у нее отношения часто складывались лучше, чем с сослуживцами.

В ресторан вошел Юнас Йенсен, единственный коллега, с которым она дружила. Он задержался у барной стойки, перекинулся несколькими фразами с барменшей, взял бокал пива и уселся напротив Ванессы.

– Жажда замучила?

– Да, сильно, – ответил Юнас. – Сегодня ужасно жарко, к тому же у меня выходной.

После отстранения Ванессы он стал одним из двух руководителей подразделений в проекте «Нова». Ванессу утешало только то, что лучшего заместителя было не найти. Юнасу было тридцать девять лет, и он был отменным полицейским. Она сама отобрала его среди сотрудников отдела по контролю за деятельностью предприятий общепита. Как и Ванесса, он жил только работой. Но умудрялся, несмотря на это, быть хорошим отцом для двух своих детей. На работе он был отличным, сердечным товарищем, но не лез в душу. С другими Ванесса могла держаться сдержанно, почти враждебно, особенно с нерадивыми работниками, но с Юнасом никогда. Ее нежелание идти на компромиссы ради того, чтобы нравиться коллегам, сослужило ей дурную службу, и полицейское начальство считало ее трудноуправляемой.

– Как ты? – спросил Юнас.

– Сегодня в первый раз встречалась с психотерапевтом. Занятно…

– Бедный терапевт.

Ванесса презрительно усмехнулась, хоть и понимала, что Юнас шутит.

– Это не терапевт, а пародия на терапевта – роговые очки и занятия африканскими танцами. Да, да, я спросила. Такие, как она, в семидесятых оккупировали спортзалы в чем мать родила.

Юнас улыбнулся.

– А ты разве этого не делала?

– Думай, что говоришь. Я родилась в 1975-м. Хотя, конечно, в начале девяностых была крайне левой, собиралась стать врачом и освободить Южную Африку от американского империализма. Честно говоря, делала я все это скорее из желания насолить отцу, чем из любви к бедным крестьянам и шахтерам.

– Ладно, пусть так, но я не думаю, что это так уж опасно – я имею в виду терапию, – сказал Юнас и откашлялся. – Наоборот, она может тебе помочь. У тебя был непростой период в жизни. Как бы ты ни относилась к разводу, это большая перемена. Я, кстати, тоже ходил к психотерапевту.

– Ты тоже? – переспросила Ванесса удивленно.

Юнас уже собрался было ответить, но умолк, когда официант подошел за заказом. Ванесса заказала ригатони с курицей, а Юнас выбрал фрикадельки из телятины. За окном возвышался кирпичный фасад здания гимназии «Норра Реал».

– А ты знаешь, что среди выпускников этой гимназии больше лауреатов Нобелевской премии, чем среди выпускников любого другого учебного заведения в целом мире? – спросила Ванесса, когда официант отошел.

– Откуда ты это знаешь?

– Мой дорогой папаша ее окончил. Каждый раз, когда мы проезжали мимо этого дерьма, он рассказывал одно и то же. Так ты то же ходил на терапию?

– Мало того, я ходил на парную терапию.

Ванесса скривилась.

– Не надо так пугаться, – Юнас рассмеялся. – Это после рождения Винсента, нашего первенца. Мне было непросто. Карин считала, что я отношусь к обязанностям отца слишком легкомысленно. Сейчас я думаю, что она была права. Дело зашло так далеко, что мы даже разошлись на какое-то время. Благодаря терапии мы вновь обрели друг друга.

Юнаса сложно было назвать мачо, но каждое утро он проводил час в спортзале, и Ванесса знала, что в молодости он увлекался боевыми единоборствами. Несмотря на мягкость и дружелюбие, было в его характере что-то резкое, угловатое. Ванессе трудно было представить его в кабинете психолога, да еще вместе с женой. За время совместной работы с Юнасом она несколько раз фантазировала о сексе с ним. Она знала, что такие фантазии приходят в голову не ей одной. Трудно было не заметить, как женщины реагируют на его присутствие. Но, вероятно, Ванесса была не той женщиной, с которой он захотел бы изменить жене. Отчасти потому, что не был похож на «ходока», но прежде всего он не хотел усложнять свою жизнь связью с шефом.

– Ты смотри. Я бы никогда не подумала.

– Но это правда, – сказал Юнас и обмакнул кусочек хлеба в оливковое масло на столе. – Твой контакт рассказал что-нибудь стоящее?

– Похитили одного банкира. Насколько я понимаю, об этом никто не заявлял.

– Как зовут банкира?

– Оскар Петерсен.

– Никогда не слышал эту фамилию. Информация надежная?

– Это сведения от моего лучшего информатора.

Соседний с Колонией Рейн поселок Санта-Клара лежал в долине у подножия Анд, и в нем проживало чуть больше двух сотен жителей. Почти все они так или иначе работали на Карлоса Шиллингера и на других немцев. За окном машины виднелись пасущиеся в высокой зеленой траве коровы. Горные вершины мрачными великанами нависли над поселком и полями.

Не доезжая километра до Санта-Клары, Хуан нажал на тормоза. Пара коров, проломив ограду, паслась на обочине дороги. Перед самым носом у машины какой-то мужчина, соскочив с лошади, присел на корточки у сломанной изгороди.