– Так часто бывает, и я не придал этому особого значения, лишь порадовался за партнера, у которого получилось не только дело построить, но и жизнь подлатать. Теперь же я смотрю назад и понимаю, что плохое самочувствие у Виктора началось именно тогда, когда к нему вернулась Альбина. Понимаете, Антон Вадимович, довольно странно выглядит, когда человек сгорает буквально за месяц сразу после того, как у него начало все получаться.

– Ну, я и не такое встречал, – делано небрежно заметил я, хотя на этом фактике напрягся.

– И я, не сомневайтесь, все-таки поболее вашего небо копчу. Но тут – все так совпало. Болезнь моего партнера, которая сожрала его за столь короткое время, его вернувшаяся супруга, но главное – скорость, с которой эта вдовушка поспешила заявить о своих правах на наследство.

– Она пожелала продать долю?

– Не сразу. Сначала она хотела заменить мужа, войдя в бизнес партнером. Но Виктор был толковым экономистом, имел аналитический ум и огромный опыт накопленных ошибок, а его супруга, уж простите, являлась не более чем красивой пустышкой. Работала в салонах красоты…

Для Дмитрия Игнатьевича это, видимо, было исчерпывающей характеристикой. Далее он подробно рассказал, какой прожигательницей жизни была новоиспеченная вдова, как часто посещала ночные клубы и меняла ухажёров, и что за «ужас» творится на ее страничке в популярной социальной сети «Мой круг». В общем, для фермера было совершенно неприемлемо, чтобы такая «особа» вошла в дело стоимостью уже около шестидесяти миллионов рублей. И тогда он предложил выкупить ее долю.

– Дорого? – уточнил я.

– Это была достойная цена, – с едва слышимыми оправдывающимися нотками ответил Светлов. – Половина прибыли компании за вычетом налогов, фонда оплаты труда, аренды помещений и амортизации оборудования…

– Сколько именно?

– Девять миллионов. Поймите правильно, стоимость выкупа доли у человека, которому актив достался в наследство, производится совсем по другим критериям, не по рыночной оценке. Но она воспротивилась, решила, что я просто поделю все пополам и отдам ей ее долю. Жадность взыграла, полагаю.

И не только у Альбины Гущевой. У фермера тоже, я отчетливо слышал, как говоря о справедливой оценке, он врет. Но при этом прекрасно его понимал. Отдать тридцать или около того миллионов… Не знаю, смог бы я.

– Она подала в суд. А когда узнала, что я написал заявление в УБОМП, стала еще и грязь на меня лить.

Он увлеченно рассказывал об информационной войне, которую они вели с женой покойного партнера, из чего становилось понятно, почему Морозов, ведущий это дело от моей бывшей управы, поставил на нем метку «отказать» и называл разбирательство «спором хозяйствующих субъектов».

Мне же не давал покоя тот факт, что фермер был абсолютно правдив, когда говорил об артефакте. Понятное дело, что он мог верить в свои слова, но откуда вообще мысль об магическом воздействии на его партнера могла взяться в его голове?

– Да от Альбины, честно говоря, – ответил он, когда я задал этот вопрос. – Я этого не сообщал вашим бывшим коллегам, только Агриху Дартаховичу, поскольку мы уже вели тяжбу, и она бы могла использовать такие откровения как давление на суд. Еще бы и вывернула все так, чтобы я виноватым остался я. Поэтому прошу то, что я вам сейчас скажу, без крайней необходимости не обнародовать.

Вот тут у меня охотничья стойка и сработала. Недостающий элемент, который, вероятно, сделал невозможным раскрытие преступления месяц назад.

– Конечно, – легко согласился я.

– Альбина подарила Виктору медальон в знак воссоединения. Довольно страхолюдный, какая-то поделка, если честно. Что-то вроде свинцового блина, на котором весьма грубо были выцарапаны черты страшной рожи. И Виктор носил его все время на кожаном шнурке. Еще и хвалил свою супругу постоянно, мол, какая она умелица, сама сделала такую красоту. Понятно, что я это никак не комментировал, сами же знаете, влюбленные мужчины не вполне адекватны.

– И вы считаете, что это был проклятый артефакт? – я постарался всеми силами скрыть разочарование в своем голосе. Пустышка!

– Ну или что-то такое, – смущенно признал Светлов. Как всякий обыватель, в магии он разбирался препаршиво.

Для очистки совести я все же задал несколько уточняющих вопросов. Например, не чувствовал ли фермер в присутствии партнера какого-то воздействия? Не болела ли голова, не шла ли кровь носом или еще что-то подобное. Выяснилось, что нет.

Задав еще несколько вопросов, я решил заканчивать разговор.

– Значит так, Дмитрий Игнатьевич. На сегодня все. Мне нужно кое с кем проконсультироваться, чтобы понять, как вообще строить расследование. Может понадобиться встретиться с Альбиной Гущевой – у вас есть ее номер?

– Да, конечно. Только я бы не рассчитывал, что она согласится. Она, вроде, сейчас не в городе, по крайней мере, на заседания суда ее представитель сам ходит.

– Ничего, я попробую ее найти.

– Что касается вашего гонорара, Антон Вадимович… – фермер достал чековую книжку и вопросительно посмотрел в мою сторону, чем немало меня озадачил.

Я еще не решил, что возьмусь за дело – пока даже не видел, за что тут браться, если честно, но и уходить со словами: «Потом решим» – не годилось. Кроме того, я совсем не понимал механизм ценообразования своих услуг. Ну вот съезжу я к одному знакомому гному, окончательно для себя уясню, что никакой артефакт не мог убить молодого мужчину на пике жизненной активности, и что? Это тоже как-то осмечивать нужно? И во сколько? М-да, предприниматель из меня получился аховый!

– Давайте так, – как-то по-своему интерпретировал мое молчание Светлов. – Я выпишу вам чек за консультацию, как договаривались, и аванс на сумму в пять тысяч рублей. Если в ходе расследования выяснится, что этого недостаточно, вы мне об этом скажете. В разумных пределах, естественно.

Это же какие у него разумные пределы, если он почти полугодовое мое жалование выдает в качестве аванса? Неужели он настолько уверен в том, что тут есть что раскрывать?

– Хорошо, – ровно ответил я.

Подумал, стоит ли сказать о готовности вернуть деньги, если дело окажется пустышкой, но потом решил, что для репутации начинающего детектива это будет не очень хорошо, и промолчал. Просто взял чек, попрощался с клиентом и отправился в Секцию. Так или иначе, а консультация гнома-артефактора мне однозначно нужна. Я, конечно, имею кое-какие знания, но больше прикладные – как искать, какие проявления бывают у спрятанных артефактов той или иной группы, ну и так далее.

Но планы на то и планы, чтобы периодически не исполняться. Вместо того, чтобы позвонить Нобу из Секции, я принял звонок от Кэйтлин. Решил было, что она хочет отчитаться о найденных вариантах под наш офис, как услышал от нее:

– Здесь Чернобород!

Признаться, я не сразу сообразил, о ком она говорит. Голова еще была занята осмыслением разговора с фермером и теми шагами, которые стоило предпринять дальше, поэтому первым, что я сказал, было:

– Кто?

Прежде чем она успела ответить, я уже сообразил, о ком она говорит. Тот «ученый», который издевался над ней, добиваясь того, чтобы она активировала «пересаженный» магический дар эльфа.

– Где?

– Он в торговом центре «Второе небо»! Который возле суда!

Я ее на поиски офиса отправил, а она по торговым центрам ходит! Женщины!

– Тебя видел?

– Нет. Но я за ним слежу.

По мере разговора голос девушки становился все более спокойным. Теперь она говорил медленно и шепотом, будто находилась в двух шагах от преследуемого «ученого».

– Следишь? – возмущенно выдохнул я.

– Ну да! Надо выяснить, куда он пойдет. Я прослежу…

– Кот, стой на месте, никуда за ним не ходи, я скоро приеду. Это может быть ловушка!

– Какая ловушка, о чем ты? Я его заметила, а он меня нет!

– Все может быть с точностью до наоборот. Он тебя заметил, а потом специально попался тебе на глаза, чтобы ты за ним пошла.

Вместо ответа в трубке было слышно только щелканье статики. Я уже успел подумать, что Чернобород схватил девушку, но тут она наконец ответила: