Стеснительно улыбнувшись, заяц, ничего не сказав, тоже отправился на поиски вкусных зернышек. Обезьяна собрала орехи, лис наловил рыбы и только маленький заяц, обежав все поля, так ничего не нашёл. Расстроенный он вернулся к друзьям. Увидев, что он ничего не принёс, друзья стали насмехаться над ним:

– Какой же ты неумеха, ты ни на что не годен, – в один голос воскликнули обезьяна и лис.

Заяц совсем пал духом. Он попросил обезьяну нарвать с деревьев засохших веток, а лиса – развести огонь. Посмеиваясь, они все же выполнили его просьбу. Тогда заяц и сказал Небесному правителю:

– Если даже мои друзья считают меня неумехой, то все, что я могу предложить тебе – только себя. Пожалуйста, съешь меня! – и бросился в огонь, предварительно внимательно вынув из своей шёрстки всех насекомых, чтобы не причинить им вреда.

Небесный правитель был так тронут таким самопожертвованием, что, заплакав, сказал:

– Каждый из вас заслуживает похвалы, здесь нет победителя и нет проигравшего. Но заяц подарил мне самое удивительное доказательство своей доброты и любви.

Сказав так, он вернул зайцу первоначальный облик и забрал с собой на небо, чтобы поселить на луне. За свой храбрый поступок и доброе сердце заяц был удостоен бессмертия. С тех самых пор в Китае и Японии этого зайца называют лунным зайцем и почитают его ничуть не меньше дракона или тигра.

– Слушай. – говорю, – Это всё, конечно, красиво, и всё такое, но это же сказка, миф, легенда… П-просто вымысел.

– Как знать. В любом вымысле всегда есть доля правды.

– Всё равно не верю я в эти сказки, зелёных человечков, охраняющих золото и прочую чепуху! И почему именно лунный кролик? Почему не небесный или что-нибудь другое?

– На луне есть пятна в виде зайца.

– Да? Не знал… Но люди всё равно не поймут идею про этого твоего лунного зайца- говорю, – Я бы не понял.

– Придумай тогда сам, что рисовать.

– А ты уверен, что этот заяц счастлив на луне? Он ведь совсем один. Только звёзды кругом. И он обречён вечно сидеть на этой луне в одиночестве…

– Придумай сам тогда, говорю же!

Около четырёх часов дня мы прибыли ко мне на квартиру. Пили пиво и ждали, когда к нам придёт хорошая идея для рисунка. Бессмысленно пачкать стены я наотрез отказался.

– Выйду покурю.

Пока Стэн курил на балконе, я обдумывал его слова. Не про кролика или зайца, а про то, что важна хорошая идея. Чтобы люди смотрели на рисунок и стали чуточку лучше. Я посмотрел на солдатика, стоящего на столе, который держал сигарету. Я засунул ему в руку сигарету. В детстве эта игрушка была для меня другом, а сегодня это словно чужая бездушная вещь, слуга, которая безмолвно служил мне подставкой для сигарет. И дело было не в детской игрушке, а во мне. Повзрослев, я пРэдал своего друга. Даже как-то паршиво стало на душе… Эта мысль подарила мне идею для граффити. Я рассказал о ней Стэну, и мы принялись за работу.

День потихоньку уступал ночи. Уже начинало темнеть. Играла громкая музыка. По всей кухне разбросаны пустые бутылки из-под пива. По всему полу гостиной расстелены белые огромные листы бумаги. С одной стороны я – склеиванию маленькие жёсткие листы в один большой плакат и рисую на нём будущий рисунок. С другой стороны гостиной Стэн – вырезает из плакатов трафарет. Таких плакатов у нас получилось два. Замысел был таков: Вырезать трафареты, которые можно просто приложить к стене и закрасить его краской, а после того, как трафарет уберём, то на стене останется рисунок. Качество рисунка оставляет желать лучшего, но мне нравятся простые черно-белые работы. Знаете, эдакий минимализм.

Врать не буду, мы с Стэном знатно накидались, поэтому энтузиазма у нас сейчас хоть отбавляй. Вскоре с трафаретами было покончено. Мы аккуратно свернули бумагу трубочкой, наполнили рюкзак нужным хламом, таким как изолента, фонарики, болон с краской, нацепили темную одежду и двинулись в путь.

Было около полуночи. Темнота накрыла Рэд Ривер. Ничего не видно – хоть глаз коли. Темнее, чем в заду вороного дикого мустанга тёмной ночью в прерии. Вспоминая это, даже становится смешно: на улице ни души, но мы, все равно, словно шпионы, на полусогнутых ногах двигались короткими перебежками из одного двора в другой.

– Слушай. – говорю, – У меня дурное предчувствие.

– Почему? Что может пойти не так?

– Например, полиция нагрянет…

– Да брось ты! – уверенно отвечает Стэн.

– Шшшш, – зашипел я, схватив ирландца за рукав, нервозно вертя головой во все стороны.

Стэн и я прошли жилой район и вышли на пустую улицу, где располагался заброшенный элеватор. Теперь направляемся по атмосферной тропинке между старыми складами и длиннющим рядом рослых тополей. Могучие деревья были в самом расцвете сил. Верхушки у них были густые, пестрые, которые монотонно и достаточно громко шумели своими листьями на прохладном ночном ветерке. Мне казалось, что они шептали нам: «Остановитесь, глупцы. Идите домой».

– Да не кипятись. Все будет отлично. Как по маслу.

– Надеюсь, не то масло, которое разлила девчонка в мастере и Маргарите. – съязвил я. Алкоголь довольно мерзкая штука, и на людей он действует по-разному. Кто-то начинает болтать без умолку, кто-то становится замкнутым. А я, по всей видимости, очень нервным.

– Хех, нет, друг мой. – улыбнулся Стэн, воинственно и уверенно сжав в воздухе кулак, – Там масло было подсолнечное – жидкое и скользкое, а у нас – твердое и сливочное. Ты меня понял? Всё у нас…путём. Мы подходим к стене…разворачивает наши трафареты и спокойно, слышишь, спокойно наклеиваем его на стену изолентой. Затем ты прикрываешь меня, пока я распыляю краску. Ждём несколько секунд, отдираем трафарет и… Вуаля!

Впереди снова начали возвышаться многоэтажки. На лавочках возле подъездов кутила молодёжь, а где-то вдали выла полицейская сирена.

Пару мгновений спустя, и мы на месте. Старая, но девственно- чистая бетонная стена, за которой находилась старшая школа, пеРэд нашим носом. Мы внимательно осмотрелись и принялись за работу.

– Разворачивай трафарет. – уверенно бросил Стэн, кивнув.

Включив фонарь, он засунул его себе в рот и полез в сумку за изолентой. Тем временем я старался изо всех сил, как можно аккуратнее раскрутить трафарет, при этом не помяв его. Задача почти невыполнимая при таком содержании алкоголя и адреналина в крови. Кое-как насадили бумагу на стену, подцепив за края клейкой лентой. Стэн уже достал болончик с краской, чтобы закрасить вырезанные фрагменты, как я почти закричал: «Мать твою…». Схватил друга за шкирку и буквально затащил его за угол в пяти метрах от нашей композиции. Места было мало. По сути, это была ещё одна стена, только на полшага глубже. Так что, мы еле-еле спрятали свои носы.

– Какого чёрта ты творишь, Сонни? – возмущается Стэн.

– В нашу сторону идёт высокий человек в фуражке, похожий на полицейского.

– Дай погляжу.

– Стэн, у него кажется дубинка. – взвыл я, прикусив нижнюю губу.

– Тихо, не дёргайся.

Стэн на секунду высунул лицо из тени, а затем пулей отдёрнул голову назад.

– Ну что?

– И правда кто-то идёт в нашу сторону. Уже совсем рядом.

– Кто?

– Не знаю. – шёпотом прокричал Стэн, – Этот долбанный фонарь все время мигает. Ничего не видно. Вроде, высокий мужчина в плаще и фуражке.

– Выключи этот сраный фонарь!

Щёлк.

И вот мы в плотную прижавшись к стене, ждали своей участи. Я так впился в стену, что ощущал себя листом бумаги, которую изолентой пригвоздили к поверхности. Сейчас мне кажется, что моё глубокое дыхание звучит громче всего на свете, и даже беспокойный шелест многотысячной армии листьев не способен его заглушить. Треклятые пятнадцать секунд растянулись тягучей патокой на целые часы. Меня это убивает.

Итак, прямо около нас на серой земле, наконец, показывается черная тень. Но, вдруг, звук удара ботинок о землю замедляется в нескольких метрах от нас. Видимо, мужчина остановился около трафарета. Я встревоженно посмотрел на Стэна, он на меня. Оцепеневшая тень вновь затанцевала по почве под характерный ритм шагов. Шаг. Шаг. Ещё шаг. Ещё. Я был готов. В голове уже прокручен вариант побега: быстрый рывок налево в сторону плеяды гаражей, затем через мост налево, направо… И вот Стэн тычет пальцем в звонок его дома. Шаг. Шаг. Шаг… Я не готов.