Тень бесшумно прыгнула, поглотив сутулую фигуру вахтенного офицера, окутала ее и утащила вниз. В забвение.

Я расслабился и сделал долгий медленный вдох, когда безошибочно узнаваемый профиль Рату на оружейной платформе замахал рукой, показывая, что все чисто.

— Весла... на воду, — вполголоса приказал я морякам. Шлюпка быстро набрала ход, и я направил ее в сторону подводной лодки.

— Весла по борту! — прошептал я, когда мы скользили вдоль борта, стараясь не удариться о корпус. Но Рату придержал шлюпку и удерживал ее, пока Лотер и Спенсер с "бергманнами" и ранцами не вскарабкались на обшитую деревом палубу подводной лодки. Еще два "бергманна" были переданы в нетерпеливо протянутые руки Рату и Бемы. Лотер показывал им обоим, как менять магазин и передергивать затвор, и я надеялся, что они вспомнят это, если, или, что более вероятно, когда начнется стрельба. Как только они вылезли, я позволил шлюпке сдрейфовать на небольшое расстояние от подлодки. Наша задача — поддержать огнем, если кто-либо из экипажа субмарины появится на палубе. Я почувствовал на удивление тяжелый вес "бергманна". Я больше привык к знакомому "уэбли", но для предстоящего дела револьвер не годился.

Я увидел, как Спенсер подал Лотеру знак занять позицию у аварийного люка, а сам стал мягко подниматься по трапу боевой рубки. Лотер подтверждающе поднял вверх большой палец и на цыпочках устремился в корму. На одном плече у него висел ранец, на другом пистолет-пулемет, за ним бесшумно следовал Бема. Я мог представить себе прогорклый запах дизельных паров, пота и кулинарного жира, который, должно быть, встретил их, когда они наклонились над открытым люком. Я посмотрел, как Лотер залезает в ранец и вытаскивает связку гранат, затем повернул бинокль в сторону рубки. Спенсер скрылся из виду, по-видимому, склонившись над люком, ведущим в центральный пост, но громоздкий силуэт Рату успокаивал.

Лотер поднял большой палец, чтобы показать, что он готов, и я увидел, как Рату повернулся, чтобы передать сообщение Спенсеру.

Затем здоровяк выпрямился.

— Хорошо ... давайте, — выпрямился и прошипел фиджиец, хотя потребность в соблюдении тишины уже прошла.

Я наблюдал, как Лотер возился с основанием рукоятки гранаты, обнажая шнур детонатора и дергая за него. Я слышал себя, как считаю секунды: «Раз… два… три». Затем он бросил связку в люк, захлопнул его и повернул колесо люка, задраивая его.

"Четыре... пять."

Я скорее почувствовал, чем услышал одновременные взрывы — ударная волна прошла через воду и ударила по корпусу шлюпки. Я схватился за планширь, чтобы не упасть, и к тому времени, когда я взглянул вверх, Лотер вытащил вторую связку из ранца и начал вращать колесо люка, чтобы открыть его. Последовала краткая пауз после того, как он открыл люк и сбросил связку, затем последовал третий взрыв, а через долю секунды последовал четвертый, когда вторая связка гранат Спенсера взорвалась в центральном посту. Должно быть, для людей внизу в замкнутых отсеках наступил ад.

— Aufgeben, aufgeben!

Я слышал, как Спенсер кричит в боевой рубке, призывая немцев сдаться. Ответ пришел в виде струи горячего свинца, вылетевшей из люка. Поднимая искры, пули рикошетили и отлетали от комингса. Спенсер был настороже, и я услышал, как захлопнулся люк, и угрюмо сосчитал до пяти, прежде чем еще один взрыв сотряс внутренности субмарины. Когда шум стих, из-под ног Лотера раздался стук. Медленно колесо начало вращаться, поворачиваемое изнутри. Лотер отступил, нацелив свой "бергманн" на открывавшийся люк. Над комингсом появилось бледное, испуганное лицо молодого моряка, почти подростка.

— Kamerad, — всхлипывал он, — kamerad...

А потом из темноты бухты я услышал звуки взрывов и стрельбы. Дело еще не было закончено.

— Навались! — кричал я, гребцы надрывали спины, лодка рвалась вперед. Теперь в секретности не было нужды — взрывы и стрельба освещали носовую часть "Нимрода". Я понял, что Крамп поставил свою шлюпку у бака, где Мелек со своими людьми постарается закрепиться.

Оставив Лотера и Спенсера принимать сдачу экипажа подводной лодки, я направил шлюпку к корме "Нимрода", моля святого Вулоса, чтобы мы не опоздали. Было всего пара сотен ярдов, но, судя по стрельбе, направленной в сторону полубака, немцы сосредоточили огонь на нем. При нормальных обстоятельствах обученные моряки субмарины превосходили бы головорезов Мелека, даже несмотря на то, что те численно превосходили их и, вероятно, были лучше вооружены. Но чего они меньше всего ожидали, так это атаки моряками "Нимрода", вооруженными пистолет-пулеметами и гранатами, которые взбирались по наспех сделанным шторм-трапам, отчаянно пытаясь вернуть свой корабль. Даже в этом случае нацисты отреагировали быстро, и перестрелка была интенсивной. Так что нам следовало добраться туда как можно скорей. Если люди Мелека дрогнут и немецкий командир перехватит инициативу, то мы не сможем ожидать особой пощады за то, что сделали с его людьми и его драгоценной подводной лодкой.

Гребцы не нуждались в понуканиях и старались изо всех сил, быстро сокращая дистанцию, пока не достигли кормы "Нимрода". Перестрелка происходила в носовой части, в в этом конце судна все еще было тихо, и мы скрылись из вида под кормовым подзором. Однако нацисты недолго останутся в неведении о нашем присутствии. У нас были только секунды, чтобы попасть на борт; в противном случае мы станем легкой мишенью для любого, кто заметит нас с борта судна. Боцман встал, широко расставив ноги, и поднял бамбуковый шест с крюком на конце, к которому был прикреплен шторм-трап. Он зацепил крюк за кормовой поручень, шторм-трап свисал в шлюпку. Я сильно потянул его, проверяя крепление, перекинул "бергманн" через плечо и начал подъем.

Сзади я услышал как боцман обращается к команде на смеси кантонского, английского и сомалийского языков. Я оглянулся и увидел группу улыбающихся китайских и африканских лиц, наблюдавших, как их капитан поднимается в темноте по шторм-трапу словно пират 17 века. На миг у меня возникло сомнение, что они пойдут за мной. Затем нетерпеливые руки потянулись к трапу, и несколько мгновений спустя мы присели на корме, готовя оружие. Я оставил "бергманн" висеть на плече и вытащил "уэбли". Рукоятка из орехового дерева была привычней, и я снял револьвер с предохранителя.

Впереди продолжалась интенсивная стрельба. Мы выбрались на палубу незамеченными, но надо было быстро двигаться и атаковать нацистов с тыла, пока они были заняты Мелеком и его командой.

— Идите со своими людьми по правому борту, продвигайтесь ближе к баку.

Боцман кивнул, пробормотал несколько слов на кантонском диалекте, и китайцы — половина команды шлюпки — бросились за ним, когда он устремился вперед по палубе.

Я повернулся к остальным — небольшой группе сомалийских кочегаров. Крепкие, худощавые мужчины с мускулами, отточенными за многочасовые перекидывания угля в адских условиях котельного отделения. Здесь, в своих чиненых и выцветших комбинезонах, с разноцветными лоскутами, повязанными выше бровей, с дьявольскими ухмылками на темных лицах, с пистолет-пулеметами или винтовками Маузера в грубых жилистых руках, они выглядели достаточно пугающе даже для меня, не говоря уже о тех, кто осмелится встать у них на пути.

Я поднял револьвер:

— Остальные следуют за мной.

Потом мы поднялись и побежали вперед по главной палубе. До кормовой части средней надстройки мы добрались незаметно, внимание нацистов по-прежнему было приковано к взрывам и стрельбе с бака. Сколько еще пройдет времени, прежде чем они осознают угрозу с кормы? И где они держали Джима Коффина и его офицеров? Я решил рискнуть.

— На шлюпочную палубу!

Я вбежал по трапу и бросился вперед, сомалийцы следовали за мной по пятам. Впереди меня распахнулась передняя дверь жилого помещения, и на палубу вышел немецкий моряк в полосе света, падавшего изнутри дверного проема. Он положил пистолет-пулемет на поручень ограждения и обрушил струю свинца на бак, где, судя по интенсивности стрельбы, люди Мелека стремились продвинуться к средней надстройке. Я прицелился и уже почти нажал курок, но заколебался, внезапно охваченный нежеланием стрелять человеку в спину. Соседний со мной сомалиец не колебался, его "бергманн" выплюнул смерть и немец рухнул на палубу.