Я усмехнулся, подумав о татуировке на моей руке: "На правой петух — уложу сразу двух". Это не полностью соответствовало действительности, но я чаще выходил победителем в драках, чем побежденным.

— Поразительно, чему могут научить исправительная школа и несколько лет службы на баке, — сказал я и повернулся к Мак-Грату: — А сейчас, третий, было бы неплохо окликнуть такси. Мы возвращаемся на пароход. Майор, вас куда-нибудь подбросить?

— Я снял номер в клубе "Шанхай", это в двух шагах отсюда по авеню Эдуарда VII. — Он пожал протянутую мной руку. — Спокойной ночи, капитан, джентльмены.

— Берегите себя, майор, — сказал я, в то время как звуки солдатских шагов затихали в темноте.

Я был рад, что он увидел более брутальную сторону моей натуры. До сих пор казалось, что все карты в его руках, но в покере, как и в жизни, не всегда побеждает тот, у кого лучшие карты. Я все еще переживал, что был втянут в то, от чего я предпочел бы держаться в стороне. Дело не только в контрабанде наркотиков. В моем прошлом были и худшие вещи, но я бы охотно рискнул, если бы мистер Ху прямо попросил об этом, подсластив чем-нибудь горечь угрызений совести. Но у меня не было никакого желания впутываться в сумеречный мир политики и шпионажа, представленный Спенсером. Заниматься контрабандой проще, когда все вовлеченные стороны — включая тех из властных структур, которых можно уговорить глядеть пресловутым глазом Нельсона — имеют свой интерес. Патриотизм и лояльность — после того, что Британская империя проделала со мной и подобными мне, стараясь выжать из нас все за жалкие гроши — стали пустым звуком для контрабандиста. Среди воров есть свои понятия о чести, которые вряд ли были бы поняты майором Спенсером.

Лучше бы больше не встречаться с ним, но, учитывая сложившееся положение дел, я сомневался в такой возможности.  

После полудня я стоял на крыле мостика под брезентовым навесом, наслаждаясь сигаретой и наблюдая за работой палубной команды, готовящей судно к отходу. Последние лючины были установлены, поверх них натягивали брезентовое покрытие и укладывали сверху металлические полосы креплений, забивая деревянными молотками клинья для их тугой обтяжки. На уже закрытых трюмах грузовые стрелы укладывали в походное положение. Мак-Грат методично обходил рулевую рубку, проверяя машинный телеграф, рулевое устройство и другое оборудование. В штурманской рубке Гриффит, вынув из ящиков карты на предстоящий переход, занимался предварительной прокладкой курсов.

В кармане у меня лежала телеграмма, доставленная на борт в середине предполуденной вахты, и содержала следующий текст:

СИТУАЦИЕЙ ЗНАКОМ ТЧК СЛЕДУЙТЕ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ДАВАО ПРИНЯТИЯ ПОЛНОГО ГРУЗА АБАКИ ТЧК ХУ КОНЕЦ

Мне не требовались дальнейшие понукания для того, чтобы как можно быстрее приготовить судно к выходу в море.

Вниз по реке Вангпу среди обычной суеты местных суденышек прокладывал себе путь старый потрепанный русский пароход. Из его тонкой высокой трубы валил черный дым. Взяв бинокль, я прочитал его название — "Адмирал Альтфатер", написанное на корме белыми кириллическими буквами, и ниже порт приписки — Ленинград. Развевающийся на корме кроваво-красный флаг Советского Союза с золотым серпом и молотом производил разительный контраст на фоне черного, покрытого солью и ржавчиной корпуса. Я подумал, был ли адмирал каким-нибудь погибшим героем революции, и стало ли пролетарского вида судно подходящим мемориалом для него. Также заинтересовали меня радиоантенны, натянутые между мачтами. Трампы его возраста редко имели радиостанции. Все еще имелись скаредные британские судовладельцы, которые не хотели тратиться на их установку и зарплаты радиооператоров. Возможно, советские власти имели более просвещенный взгляд на пользу от современных коммуникационных средств.

Мои размышления были прерваны видом большого грузового автомобиля, медленно продвигавшегося по узкой, заполненной толпами людей улице Тайпинг-Роуд, который затем остановился у ворот порта. Сикх-полицейский пропустил его на причал, где стояли уже выгруженные ящики с "чаем". Таможенник-индиец в щегольской униформе вышел из своей конторки у ворот. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, я опять поднял бинокль и наблюдал, как молодой китаец в серых широких штанах — вероятно, агент Ду — выбрался из кабины и вручил оформленные документы на груз. Таможенник просмотрел их и затем обошел штабель ящиков, сличая их маркировку с указанной в декларации. Будет ли он, думал я, требовать открыть один из ящиков, чтобы проверить содержимое. В таком случае мне пришлось бы объясняться с властями. Но тот факт, что и британская разведка, и китайская комиссия по борьбе с наркотиками были заинтересованы в этом грузе, делал подобное развитие событий маловероятным.

Однако мое сердце замерло, когда тот указал пальцем на один из ящиков. Было слишком далеко, чтобы можно было услышать, что он сказал, а читать по губам я не умел, но, похоже, агент попросил документы, чтобы свериться с записями. Таможенник отдал их и агент пролистал бумаги. В процессе этого в руках агента материализовался коричневый конверт и исчез среди бумаг — ловкость рук, которая заработала бы ему членство в ордене магов. Это произошло так быстро, что я чуть было не пропустил этот момент. Но орлиный взор таможенного офицера явно заметил этот трюк, и я даже присвистнул от восхищения, когда тот, широко улыбнувшись, подписал разрешение на вывоз и дал знак ожидавшим кули начать погрузку грузовика. Через двадцать минут он покинул пределы порта, и я вздохнул с облегчением. Если генерал Хан и продолжал иметь виды на эту партию, то меня это уже не касалось.

Свисток из переговорной трубы машинного отделения заставил меня чуть ли не вздрогнуть, и я услышал громкий ответ Лотера:

— Мостик, старпом. — Последовала пауза, пока он слушал, и затем: —Все понял, я передам Старику.

За глаза капитана торгового судна его команда всегда величала Стариком независимо от возраста. В моем случае я был на пять лет моложе Лотера, но никаких обид с обеих сторон не возникало, и я подмигнул Лотеру, показав, что слышал его, когда тот вышел на крыло.

— Стармех доложил, что закончит бункеровку в течение часа.

— Спасибо, Питер, к этому времени мы закроем трюма и положим стрелы. Больше нас ничто не держит, так что пройдите в портовое управление и закажите через агента лоцмана и буксир на шестнадцать часов. — Он кивнул и пошел на выход, но я окликнул его, вспомнив, что не слышал ничего от Спенсера с тех пор, как мы расстались на Тибет-Роуд. — Также попросите агента уведомить майора Спенсера в клубе "Шанхай" о том, когда мы отходим и порт назначения, хорошо?

Собственно, не было никаких причин для того, чтобы я внезапно вспомнил о Спенсере. Ранее я спросил его, отправится ли он с нами из Шанхая, исключительно из вежливости. Я не имел ни малейшего представления, как долго он собирался оставаться в городе, и если даже он собирался уже покинуть его, подходит ли ему переход в Давао. Ему не составит большого труда найти подходящий пароход, идущий в Порт-Морсби. Это будет гораздо медленнее, чем возвращаться самолетом, к тому же ему, наверное, надо доложить о военной ситуации, что наиболее вероятно сделать из Гонконга или Сингапура. 

Я был бы рад оставить его в Шанхае делать то, что угодно его хозяевам в Уайтхолле, но кончики моих пальцев стало покалывать с самого утра. Спенсер сказал, что даст мне знать, пойдет ли он с нами, но прошло два дня, и от него никаких вестей не было. "Берегите себя", сказал я ему при расставании. Я тогда сказал это не в качестве предупреждения, но по какой-то смутной причине при взгляде на него, шагающего одиноко и исчезающего в темноте. Я потряс головой, говоря себе, что беспокоюсь ни о чем, и что майор Спенсер может позаботиться о себе без моей помощи.