— Ну что ж, звание, даже русское, имеет свои привилегии, — улыбаясь, сказал Спенсер и поднялся на ноги. — А вот и супруги Вильсоны присоединяются к нашей веселой компании. Не желаете ли чего-нибудь выпить перед едой?

Я выпил свой грог и дал сигнал стюарду вновь наполнить бокалы, размышляя о способности среднего класса воспроизводить кусочек Англии в самых отдаленных уголках света, даже на моем стареньком потрепанном пароходе, на котором скрип клепаного корпуса и обшарпанных панелей смешивался с такими непривычными звуками, как смех. Это так отличалось от нашей обыденности — тайфунов, немецких налетчиков и плутоватых таможенников, — что я почувствовал, как мое заскорузлое циничное сердце предложило мне расслабиться этим чудесным вечером.

Хороший совет, если бы я знал, что должно было произойти.

Утренняя вахта нашего последнего дня в море. К концу дня мы должны были подойти ко входу в устье реки Янцзы. В иллюминаторе моей каюты виднелись зубчатые вершины серо-зеленых холмов на островах Чусан, на фоне которых виднелась небольшая флотилия рыболовных судов с вьющимися на ними стаями морских птиц.

Я сидел за столом, проверяя и перепроверяя массу бумаг для многочисленных представителей бюрократии Международного Сеттльмента, когда послышался громкий стук по открытой двери и чья-то рука откинула в сторону занавеску. Вслед за этим в проеме показалось красное лицо майора Спенсера, который приветствовал меня бодрым голосом:

— Доброе утро, капитан, позволите оторвать вас на минутку?

— С превеликим удовольствием оторвусь на время от этой проклятой канцелярщины. Чем могу служить?

— Не возражаете, если я закрою дверь? То, что я хочу сказать, вещь довольно деликатная. — Он заговорщически постучал пальцем по носу. — Исключительно для ваших ушей.

Я кивком выразил согласие, Спенсер закрыл за собой дверь и сел на диван. Я развернул кресло в его сторону.

— Перейду сразу к делу, капитан. Речь идет о леди Эшворт. Я знаю, что у вас были с ней разговоры, да и ваш второй офицер, Гриффит, был замечен в ее компании. Не так ли?

— Послушайте, майор, — сказал я, чувствуя, как во мне закипает злость на то, какой никчемностью меня отрывают от работы, — если вы пришли сюда посплетничать о леди Эшворт, то у меня найдется чем занять свое время.

Спенсер бросил на меня многозначительный взгляд и достал из кармана пачку сигарет.

— Не возражаете, если я закурю?

И, не дожидаясь ответа, он откинул крышку металлической зажигалки, щелкнул ею и глубоко затянулся.

— Ну? — сказал я, раздраженный его спокойствием.

— Что вы о ней думаете?

— Я едва знаком с ней, и даже если бы был, то не уверен, что стал бы делиться своими мыслями о ней с вами, — раздраженно ответил я. — Она русская, была замужем за лордом Эшвортом, который допился до смерти, и она живет в Шанхае. Все из вышеперечисленного было рассказано вами же, еще в Гонконге. В общении достаточно доброжелательна. Но я никак не могу понять, какое это имеет к вам отношение.

— Прошу меня простить, капитан, но я не был с вами вполне откровенен, — произнес Спенсер, стряхивая частичку пепла со своей безупречно отглаженной формы.

— Это, похоже, становится обыденной историей, — огрызнулся я в ответ.

— Не кипятитесь, старина. Дело в том, что прекрасная леди Хелена Эшворт, в девичестве Хелена Ковтун, является не совсем тем, кем она выглядит.

— О, ради бога, не собираетесь ли вы сказать, что она вовсе не русская?

Несмотря на мою неприязнь к его манерам, я стал находить что-то юмористическое в старинной игре плаща и кинжала, проводимой майором.

— Нет, она самая настоящая русская, дочь белогвардейского генерала, расстрелянного большевиками.  

— То есть, там нет никакой лжи?

— Нет, в этой части истории все в порядке. Но как вы думаете, не странно ли, что она стала любовницей военного атташе Красной армии в Шанхае, генерала Ивана Масленникова, который, как я подозреваю, имеет такое же звание в НКВД.

— НКВД? Что это?

— Я не буду пытаться произнести это по-русски, но это их служба безопасности, которая подчинена непосредственно Кремлю. Ну и как, не находите ли вы странным то, что женщина, чью семью заставили бежать из России, а отца расстреляли большевики, открыто связывается с высокопоставленным членом партии?

— Я не разбираюсь в политике, тем более в роли женщин в ней. Но полагаю, вы пришли ко мне не для игры в вопросы и ответы. Давайте ближе к делу.

—— Хорошо, — ответил Спенсер, — перейдем к делу. До замужества Хелена Ковтун была красивой и довольно успешной актрисой. Кроме русского, она в совершенстве владела французским, немецким и английским языками и имела ряд высокопоставленных любовников. Но она сторонилась политики, в отличие от большинства русских белоэмигрантов в Париже, которые кучковались в тайных обществах и образовывали фонды для борьбы с красными. А затем она вышла замуж за Бобби Эшворта. — Он прервался, чтобы вытащить сигарету, и усмехнулся, как бы испытывая мое терпение. — Да, вы слышали что-нибудь о Кливденской клике?

Я в недоумении поднял брови и собирался уже напомнить ему, что шкипера трамповых пароходов мало интересуются деяниями английских аристократов, когда он понял мой намек и продолжил:

— Кливден — это название загородного дома лорда и леди Астор. Лорд Астор контролирует лондонский "Таймс", а его брат, майор Астор, владеет "Обсервером". Обе газеты вели политику подталкивания правительства к соглашению с нацистской Германией. И леди Астор, и майор Астор были членами парламента. Они часто имели встречи с влиятельными единомышленниками — политиками и бизнесменами — в загородном доме Асторов. Это не является секретом, и даже наша австралийская газетенка лейбористов "Уоркер" знает детали, и называет их не иначе как Кливденская клика.

— Но что это имеет общего с леди Эшворт, — прервал я его, размышляя про себя, что это имеет общего со мной. У меня рождалось подозрение, что майор втягивает меня во что-то, чего я, скорее всего, желал бы избежать. — Может, она просто влюбилась. Я слышал, что он был недурен собою.

— Возможно, вы правы, и внешний вид, титул и богатство производят впечатление на представительниц слабого пола. Но есть два обстоятельства, которые предполагают наличие скрытого мотива, или, по крайней мере, стимула для влюбленности. Во-первых, нацисты открыто объявили себя противниками коммунизма. Если бы удалось убедить британское правительство завязать более тесные отношения с Германией, то это сделало бы жизнь Сталину более тяжелой и поощрило бы его оппонентов, стремящихся его свергнуть — вместе с коммунизмом.

— Ага, враг моего врага — мой друг, — сказал я, начиная понимать, куда он клонит. 

— Совершенно верно. Хотя Хелена и сторонилась политики, она не могла испытывать любви к тем, кто погубил ее отца. Если ее новая родина будет действовать вместе с нацистами против русских, у нее могли появиться какие-то возможности.

— Да, я могу понять это, — сказал я. — А что там со вторым обстоятельством?

— Бобби Эшворт был членом Кливденской клики. Он был дальним родственником леди Астор, и когда обзавелся такой прекрасной и экзотической женой, их стали часто приглашать в Кливден.

— Итак, если она хотела отомстить за смерть отца и нанести какой-то вред коммунистам, то она попала в круг людей с подобными намерениями.

— И опять в самую точку, — произнес с улыбкой Спенсер. — Начинаю думать, что вы зря тратите время на роли морского капитана.

— И что она собиралась сделать — стать предводителем банды контрреволюционеров, оплачиваемых Асторами? — сказал я, игнорируя его насмешку.

— Ничего такого театрального. Но посудите сами: она достаточно известна, бегло говорит на нескольких языках, имеет связи в европейских столицах, где она выступала на сцене и... скажем так, знала немало высокопоставленных мужчин. Она могла быть полезной какому-нибудь лицу или какому-нибудь правительству, заинтересованному в добыче информации, полезной в борьбе одних против других.