— Не имею ни малейшего понятия, о чем вы, — ответил я, почти убедив сам себя, что выгляжу невинно.

— Ну-ну, капитан, — голос Эберхардта звучал почти примирительно. — Уверен, вы в курсе того, что доставленный в Вевак груз оказался неполным, и знаете, где остальной груз.

— Я видел, как таможенный чиновник обнаружил двойные днища в некоторых ящиках, если вы это имеете в виду. Но в них было пусто. — Иногда обострение ситуации служит мощным оборонительным оружием. — Вы обвиняете меня в краже чего-то, чему полагалось быть в них?

— Я просто утверждаю то, что представляется мне истиной, капитан Роуден. Я считаю, что вы знаете о содержимом тех ящиков, и что вы знаете, где оно в настоящий момент. И повторяю: для вас будет лучше возвратить его.

— Или что? Вы мне угрожаете? — Пришло время показать зубы.

— Мне известна ваша репутация, капитан Роуден, вы не тот человек, которого можно запугать. Но предупреждаю — у вас появятся могущественные враги. — Он загасил окурок в наполненной песком пепельнице и поднялся на ноги. — Похоже, ваш судовой агент появился. Я удаляюсь. Отход в полночь. Если хотите избежать неприятностей, то пришлите своего человека после захода солнца, и мы организуем передачу... хм... товара.

Он прикоснулся кончиками пальцев козырька фуражки, повернулся на каблуках и зашагал по веранде, оставив меня слушать сбивчивые извинения агента за опоздание.

Агент, молодой австралиец по имени Хикс, с лицом, покрытым потом после спешной ходьбы по послеполуденной жаре, занял кресло, только что освобожденное Эберхардтом.

— Приношу свои извинения, капитан. День был очень напряженный, я готовил бумаги на вечерний отход "Дортмунда"... но, конечно, это не оправдывает того, что я заставил вас ждать. — Он вытер лоб чистым белым платком. — Я сам из Перта и привык к жаре, но здешняя влажность меня угнетает. Я вижу, вы встретились с капитаном Эберхардтом. Его "Дортмунд" — прекрасное судно и содержится в полном порядке. — Он замолчал, сообразив, что, расхваливая немца, он может нанести мне обиду. Но даже я сам признавал, что "Ориентал Венчур" не выдерживает сравнения с ним.   

— Вы имеете в виду, что он содержится как военный корабль, — произнес я с улыбкой, чтобы не смущать его. — Неудивительно, учитывая, что он служил в германском флоте. Но мы разговаривали с ним о его брате, который шел с нами пассажиром от Сингапура до Вевака.

— Действительно, какое случайное совпадение, — заметил Хикс. — Мир невелик.

"Черта с два случайное", подумал я, а вслух сказал:

— Да, и становится все меньше с каждым днем. Но к делу: что вы мне приготовили?

Он передал мне пачку бумаг:

— Вот документы на отход. И еще — в последнюю минуту поступил запрос на перевозку партии нескольких бочек с дизтопливом и бензином в Лоренгау, небольшое поселение на северном берегу острова Манус. Вам оно известно, капитан?

Я кивнул. Бывал там несколько раз. Сложный проход через рифы, и к северу от якорной стоянки несколько песчаных отмелей и коралловых мысов, которых следует остерегаться. Запасы угля у нас были меньшими, чем хотелось, но Манус располагался более-менее по пути в Гонконг.

— Я могу их взять только на палубу.

— Грузоотправитель согласен на это, — ответил Хикс. — Груз невелик, по дюжине бочек того и другого. Похоже, у них заканчивается топливо, и они нуждаются в срочной доставке. Там для вас подходящего причала нет, но вас встретит рабочий катер, и вы сможете выгрузить бочки прямо на него.

— Кто отправитель? — спросил я, чувствуя зарождение какого-то подозрения.

— Мистер Леунг, один из местных китайских бизнесменов. Он продает топливо рыбакам и мелким островным дельцам. Не беспокойтесь, с фрахтом будет все в порядке, даю слово, — ответил Хикс, неправильно истолковав мой нахмуренный вид. — Если берете, я обеспечу их доставку к окончанию погрузки копры. И с рассветом я появлюсь на борту за грузовой распиской.

— Я извещу старпома об этой партии, — сказал я. — Теперь, если у вас больше ничего нет, позвольте мне поставить вам кружку пива. По вашему виду видно, что вы нуждаетесь в нем. Затем я отправлюсь на судно.

К тому времени, когда я вернулся на борт, солнце было уже довольно низко. Я нашел Лотера в канцелярии, где он составлял грузовой план, и передал ему содержание разговора с Дитером Эберхардтом.

— Думаю, что теперь ситуация прояснилась, — подытожил я. — Братья Эберхардты оба в этом деле. Они подозревают, что оружие у нас. Дитер фактически обвинил меня в краже.

— Почему бы просто не сообщить об этом властям, тому же майору Спенсеру? — откликнулся Лотер, как всегда, вполне резонно.

— И быть вынужденным объясняться, почему мы прошерстили груз Эберхардта, взяли оружие и скрыли его от таможни в Веваке, — возразил я. — Это оружие предназначалось для "Дортмунда". Небесам известно, Питер, что у меня нет отвращения к контрабанде. У меня самого в предках полно контрабандистов, но если Эберхардт думает, что он может без моего разрешения на моем судне безнаказанно перевозить контрабанду, то он глубоко ошибается.

По, старый черт, намекал мне, что с грузом Эберхардта что-то не так, но не вдавался в подробности — видно, не хотел делить этот куш со мной.

— Как ты думаешь, они попытаются забрать оружие? — спросил Лотер.

— Возможно. Не думаю, что Эберхардт попытается сделать это здесь, в порту, но кто знает. Кто будет вечером на вахте?

— Юного Мак-Грата я отпустил на берег на несколько часов, а Гриффит на борту.

— Так, поставьте дополнительных вахтенных на палубу и проинструктируйте их быть бдительными и докладывать о малейших подозрениях. Передайте по вахте предупредить меня в любое время, когда будет отходить "Дортмунд".

Лотер кивнул, и я направился к выходу:

— Я буду в каюте. Вызывайте меня по любому поводу.

Возможно, я зря тревожился, но покалывание в кончиках пальцев предсказывало, что я видел Дитера Эберхардта не в последний раз.

Неудивительно, что Мак-Грату захотелось прогуляться по Порт-Морсби. Несколько свободных часов — приятная перемена от судовой рутины. Почувствовать под ногами твердую землю, ощутить богатый букет запахов тропических цветов и кустов, которые в изобилии росли в этом оранжерейном климате, послушать бодрый смех полуголых детей, резвящихся среди прибрежных пальм.

У морского офицера имелось немного возможностей для моциона. Так что пара часов прогулки бодрым шагом были полезны для поддержания физической формы и отвлекали от судовой обыденности. Также имелась возможность найти приличную еду — добрый стейк со свежими овощами, если наскучила судовая кухня. Но молодость есть молодость, и соблазн холодного пива и возможность полюбоваться европейскими женщинами, которые вели себя свободно в таких похожих на фронтир городках, неизбежно влекли его в один из баров. Поэтому неудивительно, что я нашел его в баре отеля "Папуа".

Было немного больше двадцати часов — начала вахты Мак-Грата, когда Лотер постучался в дверь и сообщил мне, что тот не вернулся. Может, он загулял? Чувство времени его не подводило на борту, и алкоголь вроде не действовал так на него. С другой стороны, я помнил замечание секретаря гильдии в Сиднее, и сам видел его несдержанность в стычке с Гриффитом в Сингапуре. Хотя Порт-Морсби находился на фронтире того, что европейцы считали цивилизацией, здесь было относительно спокойное место. Здесь не было толп докеров и других рабочих, жаждущих спустить пар после тяжелой смены. Белые люди, проживавшие в Папуа, были в основном правительственными чиновниками, клерками и плантаторами. Среди них наверняка были сильно пьющие, но захотят ли они затеять бучу с молодым австралийским морским офицером? Совсем другое дело — моряки на взводе. А единственным судном в порту, кроме них самих, был "Дортмунд". Он должен отходить в полночь. Может, кто-то из уволенных на берег пустился в разгул?