Ильич вскочил из-за стола и стал нервно мерить семенящими шагами длину своего кабинета. От двери к окну выходил двадцать один шажок, оттуда почему-то получалось больше - 22 шашка. Это озадачило Владимира Ильича, он буркнул про себя "перебор" и, метнувшись к столу, размашисто написал заглавие своей новой статьи "Шаг вперед, два шага назад", и снова вскочил, чтобы шажками перепроверить свою правоту. Все верно, не считая эти базовые двадцать шагов вперед, в расчетах было на один меньше.

  В этот момент к нему заглянул заспанный Троцкий и ехидно заметил:

  - Ты себе уже весь ковер протоптал, все спят уже давно, мешаешь, Сталин под тобой живет этажом ниже, тоже не спит, злится, я тут новый учебник по истории вчера прочел, так Коба этот тебя скоро заменит, а на меня за границей киллера натравит, с контрольным ударом ледоруба в голову.

  - Знаю, утка он вонючая, смерти моей не дождется, а дел-то столько у нас еще, сколько интеллигенции по тюрьмам мается, все руки не доходят перевешать.

  - Да брось ты Володь беспокоиться, Коба потом всех загнет, а пошли его, гада, двумя подушками придушим.

  - Нельзя Лева этого делать, нарушим естественный ход революции, да ведь он тоже моего фараонского бальзама в 53-годом хлебнул, не умер он тогда, а прилег, чтобы без него все враги и раскрылись с тайной стороны.

  - А чешь тогда про него, как про тебя, нигде не было сообщения, что Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить, - навострил бородку Лев Троцкий и весь замер в ожидании ленинской правды.

  - Так он сам и не велел, и из Мавзолея сам себя потом попросил вытащить, беспокойно там, на демонстрациях по крыше трибуны политбюро так топают, я привык, а Коба три года промучился и попросил Хруща, чтобы отвлечь народ его культом личности и потихоньку перезахоронить.

  Внизу, под полом, звякнуло по потолку пустым стаканом.

  - Опять подслушивает, зараза, - Ильич намеренно затоптал по полу ногой, чтобы там внизу никто не смог прослушать с помощью пустого стакана их секретный разговор.

  - Ой, Вовка, ты меня уморил, темень ты пролетарская, тут стаканами никто друг друга уже пятьдесят лет не подслушивает, вот жучки везде понапиханы, это он с Ворошиловым стаканами стучит, вино ему прислал из Грузии, как его, Саакашвили, правильно мужик поступает, заранее приседает. Это же ему не твой тезка Володя Путин с его мягкой демократией, с Россией лучше в мире жить, чем вообще не жить, - Лев Троцкий плюнул на ковер и вышел из кабинета Ленина.

  - Чем же они пахнут все, - принюхался за выходящим Троцким хозяин кабинета, нет, на чеснок не похоже, так битой кровью на бойнях пахнет, и широко распахнул окно, чтобы проветрить помещение.

  Утром к Ленину снова потянулись ходоки из дальних областей России.

  - А что с мэрами-то нам тепереча делать, - спросил Ильича пожилой крестьянин в потертых джинсах, и уверенно поковырялся у себя в носу.

  - А мы раньше что с помещиками делали, все отобрать, непременно отобрать, а потом жечь, естественным образом жечь их.

  - Так каменные коттеджи не горят, они же замками на земле стоят, да против них старые деревянные помещичьи усадьбы сараями выглядят, - крестьянин в джинсах еще упорнее поковырялся в своем носу, отчего Владимир Ильич не по пролетарски сморщился от отвращения, и развел руками:

  - А кому сейчас легко, жечь нельзя, взорвем, и на обломках новых русских напишут наши имена, - Ильич заткнул два пальца себе под сюртук, почесал давно немытую грудь, и, задрав голову, посмотрел в окно, невольно подумал об Инессе Арманд, и тут же попытался отогнать от себя ее соблазнительный образ. Он отогнался.

  А тем временем в других странах СНГ тоже было неспокойно. Многочисленные отряды красных латышских стрелков, второй раз сделав в России революцию, вернулись на историческую Родину, где их приняли почти радостно, то есть, и пикнуть никто не успел. Через десять минут Латвия вышла из НАТО, а красные латышские стрелки на законном в стране латышском языке зачитали правительству страны расстрельный приговор. В страхе перед красными латышами местные русские тут же признали латышский язык единственно понятным, но все равно все говорили на русском и постоянно ездили советоваться в Москву, отчего в кассах не хватало билетов, а в буфетах пирожков.

  Ющенко вдруг сам предложил России войти в состав Украины, и она тут же вошла, и впервые без оружия.

  В Молдавии и Грузии ....

  В Москве по толпе перед Большим театром тревожно ползли слухи, что сегодня утром ожил Владимир Маяковский. Уж третий час люди не расходились, ожидая у входа в театр любимого пролетарского поэта, которого там уговаривали не уезжать из дважды советской России.

  - Я не могу оставаться в стране, - кипятился Владимир Владимирович, - где шмат дешевого мяса в тесте зовется "Биг-Магом", а конфета с пастилой "Сникерсом" - эта хрень ни с чем в моих стихах не рифмуется.

  У входа его встретили тысячи рук и понесли к Красной площади. У мавзолея Ленина Владимир Маяковский выдохнул из себя то, что ждала толпа его поклонников:

  - Я русский бы выучил только за то, что на нем разговаривал Ленин, - выпалил по привычке народный поэт, и вдруг неожиданно добавил, - а о чем он мелет я так, к сожалению, до сих пор не понял, товарищи.

  Отчего товарищи его тут же уронили на мостовую.

  Все события повторялись с какой-то упрямой точностью. Максим Горький вновь поначалу не принял революцию, написал Ленину гневное письмо, запечатал конверт и уже хотел, было отправить его в Кремль, но вдруг вскрыл конверт и насыпал туда пригоршню радиоактивного полония, от которого потом месяц светились по ночам все крепостные стены Кремля, и в округе облезли все кошки и голуби.