– Ваш муж, он…
– Знаю, – твердо и вызывающе, словно обороняясь, заговорила Люба, не дав закончить девушке фразу. – Опять сорвался. Понимаете, это просто беда. Обещает, клянется, но стоит только чуть-чуть выпить, все начинается заново, – поясняла виновато женщина, ступая босыми ногами из номера на теплую кафельную плитку, ей было явно неловко за мужа. – Вы не беспокойтесь, я сейчас его разбужу, отправлю в номер и заставлю принять контрастный душ… Господи, уже и отдых не в радость… детей жалко.
Арина стояла, слушала Любу, а сама лихорадочно подбирала слова, чтобы как-то корректно и тактично сообщить женщине о смерти мужа, но слова, крутившиеся в голове, были совершенно неуместны в данном случае, и она спокойно произнесла:
– Люба… понимаете, ваш муж мертв. Сейчас подойдет врач и подъедет полиция.
– Вы спятили? Я же вам говорю, что Витя выпил лишнего, такое с ним случается, – грубо возмутилась женщина. Она спустилась по ступенькам широкого крыльца и торопливо направилась к шезлонгу по искусственному настилу в виде зеленой травки. Приятный на ощупь настил был постелен возле каждого номера отеля, чтобы сохранять привлекательный вид и создавать уют, и тянулся до основной заасфальтированной дороги.
Арина предупредительно постаралась остановить Любу, легонько ухватив ее за широкий рукав халата:
– Вам не стоит сейчас подходить близко к Виктору и, конечно же, нельзя что-либо трогать. Надо подождать врача и полицию.
Люба, не доходя шага два до шезлонга, остановилась, разглядывая неестественно неподвижное тело мужчины, и вдруг ее осенило страшное понимание того, что муж на самом деле мертв. Она, словно невменяемая, вернулась на крыльцо своего номера, села на стул за круглый металлический столик и со страданием, глядя на бездыханное тело родного человека, произнесла:
– Я же тебе говорила, картонная ты дурилка, что добром это не кончится, – она закрыла ладошками лицо и тихо заплакала, часто вздрагивая пышным телом.
Арина с сожалением посмотрела на Любу и перевела взгляд на шезлонг, ее зрение ненароком уловило некоторое еле заметное движение под лежаком, она присмотрелась. Из-под шезлонга неторопливо выполз тот самый паук, который не так давно скрылся в номере Любы, и, цепляясь мохнатыми, бархатистыми, мощными лапами за искусственный настил зеленой травы, уверенно двигался к дороге. Достигнув ровной асфальтированной поверхности, он быстро побежал в сторону противоположного отеля. У Арины мысли беспорядочно закрутились каруселью в голове, она не могла оторвать завороженного взгляда от насекомого.
«Неужели это все-таки Ананси, и он решил таким образом повеселиться? Господи, о чем это я? При чем здесь бог пауков? Отвяжись, плохая жизнь… Спокойно, Арина, спокойно».
Из-за угла противоположного коттеджа вынырнули и торопливо приближались к номеру Любы та самая администратор, которая встретила девушек на ресепшен в день их приезда, в неизменных штанах и все в той же футболке, и женщина-врач в белом халате с короткими рукавами, с медицинским чемоданчиком в руке. Администратор, подойдя к номеру, уныло сдвинув брови, приветственно махнула головой присутствующим и что-то недовольно произнесла по-гречески. Врач безэмоционально поздоровалась, к искреннему удивлению Арины, на русском языке. Девушка про себя отметила, что всегда приятно, находясь за границей, слышать родную речь.
Врач надела тонкие резиновые перчатки на руки и тут же склонилась над телом Виктора. Арина же запоздало тихо ответила на приветствие:
– Доброе утро, – тут же спохватилась, мысленно одернув себя: «Какое тут, к черту, доброе».
Но на ее приветствие никто не обратил внимания, и она, вспомнив паука, быстро бросила взгляд на дорогу, но к ее большому сожалению, его и след простыл.
Тогда Арина с интересом стала разглядывать русскоязычного врача. На вид ей было лет сорок, темно-русые волосы гладко зачесаны на косой пробор и собраны на затылке в хвост. Из-под густых, выразительных бровей смотрели большие, широко открытые карие глаза. Над в меру пухлыми губами сидел нос с широкими, массивными ноздрями, но он ни в коей мере не портил привлекательное и даже миловидное лицо женщины, которое выглядело довольно гармонично. А легкому загару, ровно лежащему на лице и руках, можно было только позавидовать.
Пощупав пульс на руке Виктора, врач визуально осмотрела тело, что-то по-гречески сказала администратору. Та еще больше нахмурила брови, нервно поправила очки и, протараторив что-то в ответ, почти бегом стала удаляться от номера.
Врач неторопливо сняла перчатки, достала из кармана халата сотовый телефон и сделала несколько снимков, запечатлевая с разных ракурсов безжизненное тело Виктора, и, встретившись с вопросительным взглядом Арины, которая не спешила уходить, ненавязчиво проявляя совсем не обывательский интерес, пояснила:
– Администратор попросила меня дождаться полицию и криминалиста. Она очень недовольна случившимся, сказала, что за время ее работы в отеле это первое серьезное, вопиющее преступление, с которым ей пришлось столкнуться, – и, кивнув на свой мобильник, пояснила: – Ну, а это для дела.
– А почему вы решили, что это преступление? – живо отреагировала Арина, которой совсем неинтересно было знать, зачем врач фотографировала тело.
– Посмотрите на его лицо: у него синюшный оттенок и белая пена на губах… Ну, скорее всего, это отравление.
– Да, похоже на то, – согласилась Арина, задержав заинтересованный взгляд на лице Виктора. И внимательно, слишком открыто, пристально и бесцеремонно разглядывая врача, констатировала: – А вы чисто говорите на русском языке.
– И это неудивительно, – улыбнувшись, без притворного стеснения, нисколько не смутившись под настойчивым взглядом Арины, ответила врач. – Я русская по происхождению, просто вышла замуж за киприота. А мое детство и юность прошли в Краснодарском крае, там же я познакомилась со своим будущим мужем, и вот уже девять лет мы живем на Кипре… Ну а в принципе, мы с вами соотечественники. Я ведь не ошибаюсь? – и, получив от Арины в ответ недоуменное, легкое пожатие плечами, добавила: – Правда, у меня сейчас кипрский паспорт, и для родины я иностранка. Кстати, меня зовут Олеся.
– Очень приятно, Арина, – отозвалась девушка, поражаясь в данной ситуации словоохотливости киприотки не по делу. Так по крайней мере ей это виделось, и Арина, сама не понимая зачем, поинтересовалась: – Олеся, вы свободно владеете греческим языком?
– Да, и не только. Я еще свободно говорю по-английски, по-немецки, по-французски и немножко по-китайски, – немного застенчиво, но искренне улыбнулась Олеся, словно стесняясь своих способностей.
– Да вы для туристического бизнеса вообще незаменимый человек! Дипломированный врач, еще и полиглот, – неподдельно восхищалась Арина.
Она только хотела спросить Олесю, как ей на Кипре живется и работается, но не успела. Из-за поворота противоположного коттеджа выехала белая полицейская машина с синей горизонтальной полосой, протянувшейся по всему периметру автомобиля, и со спецсигналом на крыше.
«Ничего нового, практически все как у нас в России», – подумала Арина и непроизвольно с интересом стала разглядывать двух мужчин, вышедших их машины и направляющихся к ним. Олеся не сдвинулась с места, поджидая представителей правоохранительных органов.
Первым шел полицейский в нежно-голубой рубашке, темно-синих брюках на широком ремне. Был он выше среднего роста, лет сорока пяти, с ежиком темных коротко стриженных волос. Карие глубоко посаженые глаза смотрели пронзительно и внимательно вперед. За ним уверенно двигался, скорее всего, криминалист в светлом хлопчатобумажном костюме. Из-за спины первого мужчины Арина не смогла хорошо рассмотреть криминалиста.
Полицейский, не обращая никакого внимания на Арину, словно она была неодушевленный предмет – стол, например, или стул, заговорил с Олесей на греческом языке. Олеся отвечала ему неспешно, иногда кивая на бездыханное тело Виктора. Арина почувствовала себя неловко и, чтобы не выглядеть зевакой с глупым лицом, хотела уйти в свой номер, тем более что на улице становилось довольно жарко, но тут в ее поле зрения попала Люба, неподвижно сидевшая на стуле возле своего номера, и она подошла к ней.
