В общей сложности мы обнаружили около сотни жилых комнат, а когда они закончились, начались помещения женских и мужских душей и туалетов.
Последняя в коридоре дверь имеет вывеску:
'Лестница. Спуск на нижний уровень'. Мы открываем её и спускаемся на несколько пролетов под гору. Оказываемся в новом коридоре, который гораздо уже и ниже предыдущего.
Неприятный запах застарелой тухлятины и общее ощущение, что находишься глубоко под землёй, сильно портят настроение. Мои спутники молчат, видимо, чувствуют что-то подобное.
Первую дверь, попавшуюся нам на глаза, украшает табличка 'Спецсвязь'.
Внутри, на крепком, зеленого цвета столе, лежит карта. Ещё несколько развешаны по стенам. Я прошу Гришу сфотографировать их, а сам поднимаю трубку мощного военного телефона, слушаю несколько секунд, жму на кнопку сброса, но не слышу ничего, кроме шуршания ног и собственного дыхания.
- Связь, конечно, не работает, - сообщаю я, и Олег только коротко кивает, увлеченный чтением какого-то документа.
- Что-то интересное? - спрашиваю я, и он отрицательно мотает головой.
- Так, залип немного. Отчеты о завозе провизии на склад. Кстати, - Олег трёт себя в районе желудка, - уже давно пора подкрепиться. Предлагаю нанести визит в местную продуктовую лавку.
Наконец Гриша говорит 'Готово!', прячет в рюкзак телефон с фотокамерой, и мы продолжаем движение по тёмному коридору.
Открыв дверь в 'Санитарный блок', Олег быстро закрывает её обратно, а потом, отойдя на пару шагов сгибается, словно его сейчас вырвет. Не понимая, что происходит, я делаю шаг в его сторону, и в нос бьет жуткий запах. Он такой сильный, что я буквально ощущаю на языке вкус гнилого мяса. Это похоже на запах целой тысячи сбитых собак, полувысохших на солнце у дороги.
Я снимаю футболку и, свернув ее в несколько слоёв, обвязываю нос. Легким жестом подвигаю все ещё не пришедшего в себя друга в сторонку и захожу внутрь.
Сам не понимаю, откуда у меня столько смелости. Я иду между длинных рядов узких лазаретных кроватей. Фонарным лучом выхватываю из темноты иссохшиеся трупы. Вдруг в помещении становится светлее и, обернувшись, я вижу Гришу, который последовал моему примеру и, обмотав лицо майкой, пришёл мне на помощь.
- Не понимаю, что тут случилось, - делюсь я мыслями, - если все они заболели, то почему лежат целые? Где обжоры?
Гриша ничего не отвечает, и мы продолжаем осматривать все вокруг. Возле некоторых кроватей я нахожу шприцы. Иногда больничное белье измазано засохшей кровью.
Кажется, я начинаю видеть кое-какую логику и делюсь наблюдением с напарником:
- Смотри! Если на кровати или возле неё шприц - труп лежит чистый, аккуратный. Если же шприца нет, то простыня запачкана кровью, и поза всегда неестественная.
Будто одни засыпали, а другие - мучались.
- Может быть, - подключается к аналитике Гриша, - одних умертвили с помощью инъекции, а других попросту зарезали? Возможно, изначально всех хотели отравить, но яд закончился. И тогда в дело пошёл скальпель!
- Ого, - удивляюсь я ходу его мыслей, - а как их всех удалось сюда затащить?
- Зачем тащить? - не понимает Гриша, - они сами приходили. Это же лазарет! Все эти люди были на пути превращения в обжор. Помнишь симптомы? Слабость, головокружение, сонливость. Человек чувствует недомогание, спускается в санитарный блок и занимает койку. Судя по количеству машин на стоянке, в убежище должна быть пара сотен человек. А тут только несколько десятков.
- И что? Я по-прежнему не могу уловить суть.
- Люди заболевают, - Гриша говорит чётче и медленнее, - приходят сюда лечиться. С каждым днём все больше и больше. Некоторые превращаются в больных, и их утилизируют сразу, - Гриша осмотрелся вокруг, но не нашёл ничего подходящего, - ну, например, сбрасывают в море! А другие продолжают лежать, доходить. В итоге, в больнице оказывается вся полностью популяция бункера, и самый выносливый, наш знакомый Мистер Мертвец, перед тем, как отправиться в последнее плавание, ходит тут и жалит всех ядовитыми уколами. А потом они кончаются! Или он просто устаёт каждый раз заморачиваться. Короче, остальных он дорезает ножом.
Я представляю эту картину и мне становится зябко.
- Хорошо тут только то, что все пациенты, - Гриша обводит фонарем кровати, - в полумертвом состоянии. Вряд ли, кому-то было больно.
- Ладно, - говорю я, - пора уходить отсюда. Пока лёгкие не забились частицами трупов. Хорошо бы, конечно, порыться в местной аптечке. Все-таки армейский медицинский запас, но без Олега как-то не хочется.
Мы выходим из лазарета и свежий, пусть и подвальный воздух, кажется настоящим нектаром.
Олег расспрашивает нас, что мы видели и просит прощения за временную слабость. Поговорив и вдоволь отдышавшись, мы продолжаем идти, но тоннель внезапно заканчивается. На последней двери табличка 'Выход на причал'.
Гриша открывает её, и запах морской воды подсказывает, что надписи можно верить.
Мы выходим на самый нижний уровень, где вдоль бетонных бортов стоят на привязи армейские катера с мощными подвесными моторами. К каждому ведёт металлическая лестница. Возле каждой лестницы деревянный стенд с привязанными спасательными жилетами.
В конце длинного канала с полукруглым бетонным потолком виден дневной свет. Гриша говорит, что уже успел соскучиться по нему.
Я спрашиваю ребят, как они насчёт небольшого морского путешествия, но никто на него не соглашается. Олег голодный, а Григорий просто хочет отдохнуть. Он достаёт из кармана телефон и фотографирует все подряд. Объясняет, что остальным будет интересно посмотреть.
