Ехать, действительно, оказалось недалеко. На дне не слишком глубокого песчаного карьера, была устроена рабочая деревушка. На площадке сто на сто метров уютно, стенка к стенке, стояли в два этажа строительные бытовки. Мы стараемся не высовываться, осматриваем округу и насчитываем две сотни больных, копошащихся перед жилым комплексом. Остальные, видимо, спят внутри.
- Ну, что ж, - заключает наш полководец, - мешать им спать мы никак не намерены. Чем крепче сон, тем легче нам в бою. Айда за мной ребята!
Он подводит нас к багажнику своего автомобиля, показывает чёрный деревянный ящик и гладит его ладонью.
- Ф1, - говорит дед нежным голосом, - это название вам о чем-нибудь говорит?
- Примерно, - нервно сглотнув слюну, отвечает Олег, - а можно посмотреть?
Андрей открывает шпингалет и откидывает крышку. Двадцать новеньких, похожих на аппетитные лимоны, гранат спокойно лежат в удобных гнёздах. Смотрят на нас, потревоживших покой и просятся на ручки.
- Значит так, - дед берет в руку одну из адских машинок и показывает, - эти усики разгибаем... Крепко, но не перебарщивая, там сила не нужна, зажимаем этот рычаг. Фильмы видели про войну когда-нибудь? Тут все так же. Когда готовы бросать - бросаете. Рычаг отпускается, и начинается отсчёт. Примерно три-четыре секунды. Потом рванет.
Я хочу, чтобы каждый из вас взял по гранате. Разойдёмся по верхушке и окружим карьер. По моей команде все бросим вниз гранаты и сразу, - он погрозил тяжёлым кулаком, - сразу падать на землю. Потом уши разжимаем и встаём с ружьями. Дальше все, как на сафари...
- Я думаю, Варя не справится, - говорит Гриша, - у неё руки слабые, - но девушка решительно поджимает губы, показывает брату несколько жестов и первой берёт из ящика лимонку.
- Правильно, девочка, - смеётся дедушка, - так его! Но тем не менее, он прав. Концепция меняется! Вы, с ружьями наготове стоите возле машины и ждёте моей команды. Когда позову - поможете мне добивать этих тварей. Все понятно? - мы молчим, - ну, тогда я пошёл.
Дед Андрей вынимает тяжелый ящик из багажника и тащит его к самому краю карьера. Не теряя времени, вытаскивает две гранаты, разгибает усы, выдергивает чекушки и, встав в полный рост, швыряет их вниз.
Кричит нам 'зажимайте уши', и начинается ад. Я и не думал, что в жизни может быть так громко. Когда обе гранаты рванули, сливаясь в один большой взрыв, все мы, как по команде падаем на землю. Дед, наоборот, вскакивает на ноги и, выхватив из ящика ещё два подарка для врагов, забрасывает их к цели. Снизу после первого взрыва доносятся истошные вопли, но второй взрыв перекрывает их шум. Дед повторяет процедуру снова и снова, а я настолько уже породнился с землёй, на которой лежу, что вставать не хочу совершенно. Во рту песок, в глазах песок, но Андрей кричит 'пора', и все мы вскакиваем и подгоняемые лютым адреналином бросаемся ему на помощь. Внизу картина, как в масштабном фильме. Вместо аккуратных домиков - покорёженное горящее железо. Десятки больных кричат, мечутся, сталкиваются друг с другом. Они обезумели от страха, но большая часть уже мертва. Сотни покалеченных тел, некоторые из которых ещё движутся, выстилают дно карьера, остальных, видимо, не видно под завалами разрушенных бытовок.
- Что раскисли? - кричит нам дед, который все это время не перестаёт стрелять, - помогайте! Кончайте их. Рядом со мной раздаются спокойные, ровные автоматные очереди. Маленький Енот старается не расходовать патроны вхолостую и тщательно, как учил дед, прицеливается. Я присоединяюсь к нему и отправляю вниз выстрел за выстрелом. Периодически сбиваю с ног очередного противника. Наконец, патроны заканчиваются, и я кричу 'пустой!'. Отхожу к машинам, и по одному ко мне подтягиваются остальные.
Настроение поганое, чувствую себя мясником. Оглядевшись вокруг вижу, что мои товарищи испытывают что-то похожее. Варя и Таня вытирают слезы и сопли.
- Большое дело сделали! - дед Андрей подходит к нам и присаживается на землю рядом. - Жалко, что гранаты закончились. С ними спокойнее живётся.
- Вы знаете, - Таня убирает слезы кулаком, - так нельзя делать, как мы сейчас делали. Это неправильно! Ведь они тоже живые. Им больно!
Мне кажется, что все, кроме Енота, который влюблёнными глазами смотрит на деда, поддерживают эту мысль.
- Конечно, неправильно! - Андрей медленно встаёт, кладёт ружьё в багажник и, усевшись обратно, продолжает. - Я понимаю, что у тебя это первый раз. Потому, не обижаюсь. Но вот скажи, кто по-твоему должен был это сделать?
Я?
Чтобы тебе настроение не портить? Или, может, Роберт?
Вы сами только благодаря чуду сейчас сидите живые. И жалеете их? Думаете, надо было просто уехать, и потом хоть трава не расти? А то что теперь тут, - старик махнул рукой в сторону моря, - можно будет купаться спокойно? Что никто больше в ловушку не попадёт? Разве это не важно?
Вы себя ведёте как ребёнок, барышня...
Мясник плохой! Мясник убивает зверушек.
А потом идёте в магазин за вкусной курочкой, как будто она там и выросла.
Прям в коробке с надписью 'куриные крылышки'.
Нет!
Кто-то должен брать на себя ответственность. Делать грязную работу. Вокруг нас дерьмо! Но мы можем сделать доставшийся нам мир немного лучше.
Дед закончил говорить и, устало привалившись к машине, попросил подать ему воды. Олег и Гриша одновременно вскочили на ноги, но маленький Енот уже протягивал бутылку.
- Вы не обижайтесь на нас, пожалуйста, - сказал я, - спасибо вам большое за порядок. За неравнодушие. Думаю, мы научимся все делать правильно. Со временем разберёмся.
Подготовившись к отъезду, мы выходим из машин, чтобы попрощаться.
