Близкие люди свободе мешают,
В связях случайных – душевный приют.
Щедрым на шею садятся и едут,
Скрягам – почёт за умение «жить».
Запросто верят нелепому бреду.
С правдой не модно, как раньше, дружить.
Мечутся люди, покоя не зная,
Счастья желают, втоптав его в грязь,
Где-то внутри это всё понимая,
Но от толпы оторваться боясь…
Внутренний диктатор
Я себе уже всё доказал,
А другим… много нервов и чести.
Мой снобизм долго жить приказал.,
Жаль, что совесть осталась на месте.
Если б сгинула вдруг без следа,
Я б давно сыром в масле катался.
Но сейчас это стОит труда,
От которого я зарекался.
Выбор сделан, назад хода нет.
Да и нужен ли ход этот странный?
Ведь не им одержим много лет
Был глубинный диктатор жеманный.
По едва различимым следам
Обречённых по мукам скитаться,
Я иду по чужим городам,
Неспособный грехом наслаждаться.
Одиноко бывает порой
К неизведанной цели стремиться,
Слыша шёпот и смех за спиной.
Но тем яростней хочется биться!
Сдаться просто, но не суждено.
Да и не за чем! Что там, в плену-то?
Всё давно не тобой решено
И двуликие властвуют люто.
Я таким уже всё рассказал,
А своим без меня всё понятно.
Мой диктатор меня наказал
Тем, что жить расхотелось нечестно…
Восковые фигуры
Простите все, кого обидел
Напрасно или поделом.
Я не в обиде смысл видел,
А в низвержении корон.
Корон, присвоенных нахально,
Без оснований и заслуг.
Все люди братья изначально,
Иное – от бесовских слуг.
Смешные в пафосе людишки
В фантомный веруют престол.
В экстазе набивают шишки,
Молясь ему, лобзая пол.
Комична чопорность людская
Для неподдельных и живых.
В них не живет надменность злая,
Как в тех фигурах восковых,
Котороые творят кумира
Из неодушевлённых снов.
И жертвуют ему полмира,
Лелея золотых тельцов.
Завет дарованной свободы
Сменив на бренный макияж,
Рабы для непокорной моды
Кутят взапой никчемный стаж.
Молясь лишь зеркалам холодным,
Самозабвенно не живут.
И им, до фетишей голодным,
Терзанья совести не жмут.
На масках лживые улыбки
Для недалеких, но родных.
Но и они предельно зыбки
В миру игрушек заводных.
Простите все, кого обидел
Хоть буквой или запятой.
Я вас отнюдь не ненавидел,
Мне просто в тягость мир пустой…
Время – не бремя
Через себя опять шагаю,
Свыкаясь с болью перемен.
Привычным память отвлекаю
В плену видавших виды стен.
Перо, бумага, мыслей бремя —
Всё, как и прежде, нарасхват.
Мой друг и враг, ночное время
С отшельничеством лучший сват.
Оно и роскошь, и наука,
Но каждый волен выбирать —
Награда или просто скука,
Рождаться или умирать.
Кому-то хочется поникнуть
Подобно утренней луне.
Кому-то новый мир воздвигнуть
Пусть лишь в одном, но лучшем дне.
А мне уже и то, и это
Совсем не к спеху выбирать.
А может быть и время где-то
Решило мне отсрочку дать.
Перо, бумага, тишь и время —
На редкость правильный союз.
Надёжное родное стремя
Для заплутавших где-то муз.
До дыр заслушана святая
И искренняя тишина.
И вместо точки запятая,
Но это не моя вина.
Так в чём-же все-таки призванье,
Родиться или умереть?
Откуда взять такое знанье,
Чтоб безвозвратно улететь?
Опять отсыпав мыслей в строки,
Пришел туда, откуда шёл.
Да как-же вытерпеть все сроки,
Чтобы гордиться – я нашёл!
Ответ у времени в секрете
Пылится в очереди лет.
Да и нужда в его ответе
Тускнеет, как и сам ответ…
Вряд ли
А вряд ли мне придется снова
Бросаться в омут с головой.
Искать неведомого крова
И воевать с самим собой.
А вряд ли парус мне найдётся,
Способный верить до конца,
Что счастье и для нас проснётся
От слов небесного гонца.
А вряд ли будут вспоминаться
НепрОжитые мной часы,
В которых я хотел остаться,
Забросив время на весы.
А вряд ли суждено проснуться
Когда-нибудь совсем другим.
Назад несмело обернуться
И выйти из воды сухим.
А вряд ли бедная синица
Вернётся к алчущим рукам.
И память, разума царица,
Весь мир расколет пополам.
А вряд ли вере на потребу
Насущное растает в дым,
Надеждой будет плыть по небу
И согреваться золотым.
А вряд ли ближе к людям станет
Любой невыдуманный сон.
Неразделённым чудом канет
В болото сАмостных корон.
А вряд ли стыть моим терзаньям
В опале рухнувших надежд,
Давно привыкшим к осязаньям
Немодных траурных одежд.
А вряд ли обернётся главным
Очередной аванс судьбы.
И боем сломленный неравным
Весь смысл укроется в мольбы…
Все четыре стороны
На все четыре стОроны
Ходил я много раз.
Но всюду ждали вОроны
И непонятный сглаз.
Пускался во все тяжкие,
Прозрения искал.
Бежал в одной упряжке я
Со всеми, кто пропал.
Скитался по уныниям
Потерянной душой.
И покрывался инеем
Стократно мир чужой.
Я барами-порталами
Вселенные менял.
Флюидами усталыми
Достоинство ронял.
Не зарился на лучшее,
Прижившись в мираже.
Ведь всё вокруг заблудшее,
Как в песнях Беранже.
Противился реальности
Покуда мог платить,
И все свои ментальности
За грош мог заложить.
Не маялся сочувствием
К нелепому себе.
И с дьявольским напутствием
Искал свой рай в стекле.
Довольствуясь забвением,
Жил в зеркале кривом.
Лихим обыкновением
Стыл в мире неживом.
Но все четыре стороны
Вдруг стали тупиком.
И сгинули все вОроны,
И стал я чудаком.
Как будто кто-то шёпотом
Проснуться мне помог.
Не криком и не топотом,
