Федот Зерно по мешкам понасыпал и на мельницу засобирался. Да вот беда – конь скользит, спотыкается, подковы поизносились. Пошёл Федот к кузнецу. Глядь – а там Иван у ворот, коня за поводья держит. Тоже видать подковать решил.

– Иди, – говорит Федот, – постой в сторонке, подожди, пока моего коня подкуют. У меня зерна много, мне нужней, да я и заплачу кузнецу больше.

А тут кузнец вышел, взял у Ивана коня повёл в кузню и говорит:

– Я тебе Иван до конца жизни подковки на коня ставить буду, без очереди и бесплатно.

Федот рот раскрыл – чуть муха не залетела.

Суд да дело, до вечера и до мельницы добрались. Федот мешки к мельнице выгружает, глядь – а там Иван стоит.

– Отойди в сторонку, дуралей, не видишь – у меня зерна-то поболе!

А тут мельник вышел. Взял у Ивана зерно, а Федоту велел через недельку приезжать.

Федот рот раскрыл – чуть воробей не залетел.

– Везёт же дуракам!

Поехал Федот домой не солоно хлебавши.

Мимо Ивановой избы проезжает – а там чудо-чудное, диво-дивное – какая-то ребятня у Ивана во дворе: поленницу складывают, изгородь правят, двор метут, да весело так, с азартом.

– Вы чьих будете, ребятки? – спрашивает их Федот.

– Мы Евдокии-солдатки дети, – отвечают мальцы.

– А почто это вы Ивану помогать решили?

– А за просто так, от души! – смеются детки.

Федот рот раскрыл – чуть ворона не залетела.

Вот такие дела.

Вечер четвертый.

– Как отдыхается? – спрашивает нас дед.

– Купались и загорали, речка – класс! – ответили мы почти хором.

– Пошли бы по окрестностям, что всё речка да речка… У нас такие места! В лесу скоро земляника пойдёт, вы ж настоящую лесную землянику и близко не видели!

– Не, в лесу страшно, – помотала головой Вика, – медведи всякие и ваще…

– Страшно? – захихикал дед, – вот где у нас страх, – и он постучал скрюченным пальцем по своему лбу, – вот, слушайте, что я вам расскажу…

Сказка третья

Страх

Лето красное. Честной народ по грибы, по ягоды ходит. Пошли и Федот с Иваном. Летом – день год кормит.

Идут-бредут дорогой просёлочной, полем ромашковым, до леса дошли. Лес тёмный, мрачный, а Федот с Иваном не боятся ничего, они ж мужики! Чего им пугаться, вон они какие здоровые – косая сажень в плечах, волков бояться – в лес не ходить.

Волки не волки, а зверьё в тех местах водилось всякое. Рассказывали, что давным-давно даже медведь одного мужика заломал, ну и, наверное, съел. Медведь, как известно, господин всеядный, ему и мужичок – как балычок.

Собирают, значит, Федот с Иваном грибы-ягоды, чу – шорох какой-то в кустах! Федот остановился, напрягся, уже и бежать готов, и на дерево влезть. А Иван – даже глазом не повёл.

Стыдно стало Федоту, дальше по траве рыщет в поисках даров леса. «Показалось!» – успокаивает он себя.

А тут – раз, снова зашелестело, закачались кусты.

– Иван, слышишь?! А ну как медведь в кустах! – шепчет Федот.

– А если не медведь? – улыбается Иван. Беззаботный, дурак ведь, что с него взять.

– А если медведь?!

А из-за кустов вдруг выходит чудище неприятное, собою непонятное, само с вершок, голова с горшок.

Федот аж подпрыгнул. А Иван спрашивает:

– Ты кто, смехота?

– Я чудище лесное, а зовут меня Опаска, р-р-р-р!

– Не, не опасная ты! – улыбается Иван.

– Да, – кивает Федот, вытирая пот. И дальше пошли.

Только поляну пересекли – снова за кустами что-то странное, ветки качаются, потрескивают.

– Ну, точно медведь! – сипит Федот.

А из-за кустов вдруг выходит другое чудище, само с кошку, голова с плошку.

Федот, уже и корзину бросил – бежать приготовился. А Иван спрашивает:

– Ты кто, потеха?

А чудище отвечает:

– Я пугало лесное, а зовут меня Тревога, у-у-у-у!

– А мы тебя не боимся! – хихикает Иван. Дурак, что с него взять.

А Федот руками колени держит – дрожат они у него почему-то.

И пошли они дальше. Идут-бредут, уже и малины набрали по туеску. Глядь – опять за кустами хруст да шорох, будто прячется кто. Федот корзину на голову натянул и за Ивана спрятался. И тут как выскочит из-за куста нечто, само с быка, голова индюка.

Иван хмыкнул, макушку почесал и спрашивает:

– А ты кто будешь, уродинка?

А чудище отвечает:

– Я Страх лесной, уааааауууууу, пых-пых!

У Федота зуб на зуб не попадает, а Иван даже бровью не повёл.

– Иди, – говорит, – откуда пришёл, нечего тому страшиться, кто ничего не боится!

И дальше по кустам ломится, Федот за ним вприпрыжку – еле успевает. Одному не страшно, а двум веселей. А Страх лесной исчез куда-то, будто и не бывало.

Солнце к верхушкам деревьев клонится, лес всё темнее и темнее. Федот больше по сторонам озирается, чем грибы-ягоды ищет.

Вдруг – треск по кустам, да такой, что деревья закачались, земля ходуном заходила, да совы заухали.

Остановился Иван, прислушался, присмотрелся. Федот тоже как вкопанный встал, глаза вытаращил, трясётся весь, аж на слезу прошибает.

За кустами рык утробный, да вой загробный. И возня в куще такая, будто сам Змей-Горыныч там прячется. Или вся нечистая сила на шабаш собралась. Ну, тут уж Федот не выдержал, подхватил подол в охапку и – дёру из леса. Сапоги по дороге теряет, кафтан клочьями на ветвях оставляет, несётся, ног не чуя, себя не помня. Там где бежал, аж просека появилась. Во как.

А Иван смотрит – из-за кустов выходит Мурашка, без лаптей и порток, а сам с ноготок. Махонький, безобидный, но важный.

– Я Ужас ужасный, злой да опасный, бу!

Иван только рассмеялся в ответ, Мурашку с пути веточкой смахнул и дальше пошёл.

А Федота потом трое суток по окрестностям искали, да неделю молоком отпаивали. Знамо дело – человек не боится, человек опасается. А так-то он смелый, даааа. В другой раз в лес – только с ружом! Или совсем не ходить, да ну его, этот лес.

Вечер пятый

– Дед, Дениска незрелую клубнику в огороде подъедает, – ябедничает Вика.

Дед укоризненно качает головой, но я-то знаю, что вика не о моём желудке беспокоится, а о своём: съеденная клубника уже никогда не станет красной и не достанется ей. Я мысленно показываю ей неприличный жест одним из пальцев.

– Хорошая клубника будет, – задумчиво говорит дед, – ещё бы только дождя немного… А хотите сказку про дождь?!

Слушайте!

Сказка четвертая

Дождь

Ох, плохо без дождя в деревне. Сохнет всё. Такая жара стоит, что даже мухи летают, высунув языки. Вянут вершки, сохнут корешки, лопухи и те скукожились.

Стоит Иван посреди поля, на пшеницу смотрит. А пшеница – на Ивана: «водыыыы!»

Да где ж её взять, воду-то, дождя ужо месяц нет. Так, глядишь, и умрёт урожай.

Пошёл Иван по деревне в тоске-печали, переживает. Глядь – на завалинке дед Кузьма сидит, в кои-то веки вышел на солнышке погреться. Правда, валенки всё равно на всякий случай не снял. Деду Кузьме сто лет в обед. Он уже глуховат, слеповат, но мудр. Иногда к нему народ за советом идёт.

– Здоров, дядь Кузьма! – поклонился Иван.

– Здоров, Ванятка!

Дед Кузьма всех по имени помнит, с памятью хорошо у него. Только вот валенки забыл снять.

– Когда будет дождь, дядь Кузьма? – спрашивает Иван.

– Да бог его знает, – отвечает дед.

– Урожай погибает, – вздыхает Иван и присаживается рядом.

– Это плохо.

– Да.

– Так говоришь – урожай погибает?

– Ну.

– Ааа. Понятно. А чивой-та он погибает?