– Обещаю, – кивнула девушка, не глядя ему в глаза. Скорее всего, она врала. По крайней мере, он бы на ее месте так и делал.

– Слушай, – начал он, вздохнув, – то, что ты тут оказалась – случайность. Мне нужна только машина, не ты. Я понятия не имел, что внутри кто-то есть.

– Тогда отпусти меня, – хрипло проговорила она низким голосом. Потом глубоко вздохнула и зашлась громким кашлем. Она отвернула голову в сторону, но до него все равно долетели мельчайшие капельки ее слюны. – Пожалуйста, – снова заговорила она, на этот раз шепотом, – прошу, отпусти меня. Я никому не расскажу.

Ну уж Гриффин не настолько туп.

– Ты и правда думаешь, что я на это куплюсь? Да уже к концу дня у каждого копа будет мое описание, и его будут передавать все радиостанции города.

На лице девушки мелькнуло что-то отдаленно напоминающее улыбку.

– И что я смогу им рассказать? Разве ты не заметил, что я слепая?

Слепая? Гриффин уставился в карие глаза девушки. Ему казалось, что она не поднимала взгляд к его лицу, потому что искала помощи, хотела улучить удобный момент для побега.

– Что, правда слепая?

– На полу лежит моя трость.

Все еще опасаясь, не задумала ли она что-то, Гриффин взглянул на пол под заднее сиденье. За водительским креслом, рядом с маленькой черной сумочкой, виднелась складная белая трость.

Гриффин принялся размышлять над предложением девчонки. В принципе, он мог бы ее отпустить. И даже дать ей трость. Или нет, лучше не давать. Она же слышит шум приближающихся машин, тем более их тут не так уж много. Вполне возможно, вместо того чтобы бежать, она бросится к водителю первой же машины, которая тут покажется. И глазом моргнуть не успеешь, как они оповестят полицию. На новеньком «Эскалейде» не так-то просто слиться с потоком. А если следующая машина покажется уже через минуту после того, как он высадит девчонку? До дома километров пятьдесят. Пятьдесят километров до безопасного места, где можно будет спрятать тачку. Его запросто успеют выследить. И все повторится по тому же кошмарному сценарию: их упекут за решетку на веки вечные.

Ну уж нет. Пока что ее нельзя выпускать. Надо посоветоваться с Роем, хотя тот явно не будет в восторге, что Гриффин снова втянул их в неприятности. Но лучше привезти девчонку и связанные с ней проблемы домой, чем дать ей уйти, а потом ждать, когда их всех неминуемо схватят. К тому же Гриффин уже придумал выход. Сегодня, когда стемнеет, он отвезет ее куда-нибудь подальше в пустынную местность, оставит там и уедет. Выберет такое место, откуда до ближайшего населенного пункта придется идти несколько часов. Все как она просила, только с вероятностью, что его не поймают. Сейчас он точно ее не отпустит. Только не средь бела дня, когда в любой момент из-за угла может показаться машина.

Словно подтверждая его мысли, послышался нарастающий звук мотора.

– Я не могу тебя отпустить, – сказал он и добавил: – Сейчас не могу…

Но не успел он договорить, как Шайен снова завопила и яростно на него набросилась. На секунду Гриффин растерялся, но тут же в голову пришла идея, как заставить ее успокоиться. Он не знал, сработает ли эта идея, но времени на размышления не было. Пошарив ладонью около пассажирского сиденья, он нащупал то, что искал.

Приставив ствол к ее виску, Гриффин приказал:

– Заткнись или я прострелю тебе башку.

Почувствовав прикосновение холодного металла, Шайен замерла. Она понимала, что парень не шутит. По голосу было ясно, что он раздражен и не владеет собой. Оба не проронили ни слова, пока машина не проехала мимо и звук ее мотора не затих вдали. По мере удаления машины таяло и скопившееся в Шайен напряжение.

– Слушай… успокойся, хорошо? – уже более спокойным голосом сказал парень.

Она заставила себя кивнуть.

– Хватит с меня этого дерьма. Достала визжать. Сосредоточиться нельзя: ты то дерешься, то орешь. Обещаешь сидеть спокойно?

Шайен снова кивнула, мечтая сжаться до размеров попрыгунчика и продолжать уменьшаться до тех пор, пока не исчезнет.

– Я отпущу тебя, – заверил он.

На лице девушки мелькнуло выражение, по которому стало ясно: она ему не поверила.

– Правда, отпущу. Но не сейчас. Пока я свяжу и накрою тебя покрывалом, чтобы никто не заметил. А вечером, когда стемнеет, отпущу.

У Шайен болела голова в том месте, где она ударилась об окно. Это произошло не больше пяти минут назад, а казалось, будто прошла целая вечность. Где же они были, если он даже не беспокоился, что кто-то увидит ее на заднем сиденье? С тех пор как они выехали на эту дорогу, Шайен не слышала ничего, кроме звука той единственной проехавшей машины.

– Сними кроссовки, – сказал парень. Шайен подумала, это для того чтобы она не смогла убежать далеко, но парень добавил: – И вытяни шнурки.

Она подчинилась, гадая, куда сейчас направлен пистолет. В голову, или, может, в сердце? Или парень уже его опустил? Тот небольшой процент зрения, который у нее сохранился, никак не помогал видеть происходящее. Похититель приказал ей лечь на бок, лицом к спинке сиденья, а затем связал ее руки за спиной. Шайен понимала, что в этот момент он не мог держать пистолет, но мог схватить его в любую секунду и пристрелить ее, начни она дергаться. Девушка снова подчинилась, но пока ее связывали, напрягла запястья и держала их как можно дальше друг от друга, стараясь делать это незаметно.

Вторым шнурком он связал ей лодыжки. И почему она не надела лоферы?

Мысли лихорадочно проносились в голове. Когда парень связал Шайен, она повернулась к нему лицом. Думая, что, если он будет смотреть ей в глаза, – даже если она не могла смотреть в его, – будет сложнее выстрелить.

Она не собиралась ему помогать.

Шайен услышала, как он роется в ее сумочке.

– Деньги ищешь? – спросила она. – Там почти ничего нет.

Шайен помнила, что у нее в кошельке была двадцатка, две десятки и несколько банкнот по доллару. Двадцатка была свернута вдоль, десятки – поперек, а однодолларовые банкноты лежали в расправленном виде. Когда она получала от кого-то деньги, то спрашивала, какие именно это банкноты и складывала их определенным образом. У каждого слепого человека есть свой способ складывания банкнот, по которому они и различают номинал. С монетами гораздо проще. Каждая имеет определенную толщину и диаметр: какие-то более гладкие, какие-то – наоборот. Даже по звуку упавшей на пол монеты Шайен могла все понять.

– У меня есть кредитка. Если ты меня отпустишь, я скажу ПИН-код. На ней около трех тысяч, – решила Шайен предложить сделку.

– Три тысячи долларов? – недоверчиво спросил он.

Шайен вдруг подумала, что парень моложе, чем ей казалось.

Замаячила какая-то надежда, и она продолжила с чуть большим воодушевлением:

– Они все твои. Только, думаю, больше тысячи за раз снять не получится, но я никому не скажу, что карта у тебя. Клянусь.

– Не нужны мне твои деньги! – воскликнул он, и в его голосе прозвучало что-то вроде возмущения.

То есть спереть дорогую тачку и похитить человека – это без проблем, а взять ее деньги – ни-ни?

– Я искал в сумочке что-нибудь, из чего можно сделать кляп.

– Нет, кляп нельзя. Я болею и с кляпом могу задохнуться. – Она не врала, но это была только часть правды. Если бы он завязал ей рот, шансы позвать на помощь свелись бы к нулю.

Шайен трясло, частично от страха, частично, видимо, из-за температуры, которая снова начала подниматься. В кабинете врача у нее было почти 39. Доктор Гинн прописал антибиотик и сказал, что уже к Рождеству она поправится. «Застану ли я это Рождество?» – неожиданно мелькнула в голове ужасная мысль.

– Мы поэтому и приехали в торговый центр: купить мне лекарство. Мачеха пошла за ним. Я дышу только ртом и с кляпом задохнусь.

Какое-то мгновение он пребывал в нерешительности.

– Обещаешь не поднимать шум? – резко спросил он.