– Твоя новая напарница? Подменыш, которого прислали из Черной комнаты. Зовут Рамоной. И она роскошная, если это для тебя имеет значение.

И Брейн даже ухмыляется, ах, как снисходительно к моей унылой гетеросексуальности.

– Но я же не…

В туалете спускают воду, и в комнате появляется Борис. Вот тут-то я понимаю, что я по уши в дерьме, потому что Борис не мой обычный непосредственный начальник: Борис – это тот парень, которого присылают, когда все летит в тартарары и нужно все почистить – любыми доступными средствами.

Борис ведет себя как дешевый актер второго плана в шпионском фильме про Холодную войну – вплоть до деланого акцента и бритой головы, – хотя на самом деле он такой же англичанин, как я. Ошибки в речи у него после инсульта, вызванного неудачным заклятьем в полевых условиях.

– Боб, – говорит он без улыбки. – Добро пожаловать в Дармштадт. Ты приехал на заседание совместного комитета. Завтра идешь на заседание по плану, но с этого момента получаешь доступ уровня АЗОРЫ СИНИЙ АИД. Я провожу инструктаж, представляю тебе группу поддержки и контролирую связь с твоей… твоей спутницей. Чтобы тебя не съели.

– Съели? – уточняю я.

Кажется, я выгляжу немного взвинченным, потому что Борис даже невероятным образом смягчается.

– А в чем суть работы? Я же не вызывался на полевое задание…

– Тебе знать нельзя. Нам очень жаль, что пришлось на тебя это повесить, – говорит Борис и проводит ладонью по лысому черепу, чем выдает ложь с головой. – Но на театральщину нет времени. – Он смотрит на Брейна, и тот кивает. – Сперва инструктаж, потом закончим протокол спутывания с сущностью в соседнем номере. Потом… – Он смотрит на часы. – …сам решай, но ориентировочно у тебя всего семь дней на то, чтобы спасти западную цивилизацию.

– Что?

На какой-то миг я сомневаюсь в том, что верю своим ушам. Борис мрачно смотрит на меня, затем кивает:

– Если бы я решал, я бы на тебя не полагался. Но времени нет и выбора тоже.

– Господи боже, – говорю я и плюхаюсь на единственный свободный стул. – Мне это не понравится, верно?

– Совсем. Пинки, вставляй DVD. Пора расширить Роберту горизонты…

Река времени никого не ждет, но иногда сильный стресс заставляет ее обмелеть. Забрось наживку на четыре недели назад и увидишь, что поймаешь, подсекая воспоминания месячной давности…

Позднее утро февральской субботы, мы с Мо допиваем оставшийся от завтрака кофе и обсуждаем отпуск. Точнее, это она обсуждает отпуск, а я уткнулся носом в большую толстую книгу – освежаю классику. По правде говоря, каждое ее слово мешает мне сосредоточиться, так что я ее еле слышу. К тому же мне не очень нравится мысль тратить кровные сбережения на две недели в жаре и без включенного питания. Мы вообще-то экономим, чтобы внести залог за дом.

– А если на Крит? – спрашивает она, сидя за кухонным столом и аккуратно обводя красным трехдюймовый столбец в газете.

– А ты не сгоришь?

У Мо типичная для рыжих светлая кожа и веснушки.

– У нас, в цивилизованном мире, есть такая высокая технология, называется «крем от загара». Ты мог слышать о нем легенды, – хмурится Мо. – Ты меня не слушаешь, да?

Я вздыхаю и откладываю книгу. Черт, ну почему сейчас? Я ведь только добрался до того места, где Таненбаум мастерски разделывается с набором протоколов OSI.

– Виновен, ваша честь.

– И почему же? – спрашивает она, наклоняется вперед, скрестив руки, и сверлит меня взглядом.

– Книжка хорошая, – признаюсь я.

– Ах, тогда совсем другое дело, – фыркает она. – Ее ты можешь с собой и на пляж взять, а вот локти начнешь кусать, если мы слишком долго будем тянуть резину: все дешевые путевки разберут, и нам придется выбирать из остатков «Клуба 18-30» и платить втридорога – или кого-то из нас опять отправят в командировку, потому что мы вовремя не известили отдел кадров про свои планы на отпуск. Великолепно.

– Прости. Я просто сейчас не очень горю этой идеей.

– Да, и рождественский кредит по карте я тоже уже оплатила. Просто пойми: к маю нам обоим будет нужен отпуск, а если бронировать поздно, выходит вдвое дороже.

Я смотрю в глаза Мо и понимаю, что она не оставила мне ни единого шанса. Она старше меня – по крайней мере на несколько лет – и намного ответственнее (и что она во мне нашла…). В общем, если и есть у жизни с ней недостаток, то он заключается в том, что она меня строит.

– Но… Крит…

– Крит, остров. Колыбель Минойской цивилизации, которая погибла, вероятно, из-за резкого климатического изменения или извержения вулкана на Тире-Санторини. Множество великолепных фресок, развалины дворца, чудесные пляжи и умопомрачительная мусака. И жареные осьминоги: да, я помню, что ты не любишь еду со щупальцами. Если мы туда приедем в конце мая, успеем до начала сезона. Я считаю, нужно забронировать несколько экскурсий – я читаю сейчас о тамошней археологии – и отдельные апартаменты с кухней, где мы сможем провести две спокойных недели и понежиться на солнце, прежде чем термометр пробьет цифру тридцать и остров превратится в сковородку… Как тебе такой план? А я буду играть на скрипке, пока ты будешь валяться на пляже.

– Хороший план… – Я замолкаю. – Постой, а что там с археологией?

– Джудит недавно направила меня изучать историю прибрежных цивилизаций, – отвечает Мо. – Я подумала, что неплохо бы своими глазами их увидеть.

Джудит – заместитель начальника департамента морских дел на работе. Она примерно половину года проводит в учебном центре в Данвиче, а вторую – на озере Лох-Несс.

– Ага. – Я нахожу салфетку и превращаю ее в закладку. – Значит, на самом деле это по работе.

– Нет, что ты!

Мо закрывает газету, а затем поднимает ее и начинает аккуратно складывать страницы. Она не остановится, пока не приведет их в такой вид, что хоть второй раз продавай: это у нее нервное.

– Мне просто любопытно. Я столько читала о минойцах и прецедентной практике договоров между людьми и глубоководными, что мне уже стало интересно. К тому же в последний раз я была в Греции примерно двадцать лет назад, на школьной экскурсии. Пора туда вернуться: думаю, там можно хорошо отдохнуть. Солнце, секс и осьминоги, приправленные археологией.

Я понимаю, что побежден, но я не настолько дурак: пора сменить тему.

– А что за работу на тебя спустила Джудит? – спрашиваю я. – Не думал, что ей может потребоваться твой подход в… хм, да в чем бы то ни было.

В детали лучше не вдаваться: дом, в котором мы живем, частично оплачивает для своих сотрудников Прачечная – иначе мы бы никогда не смогли прожить в центре Лондона на две зарплаты госслужащих. Минус такого положения в том, что, если мы начинаем обсуждать государственные тайны, у стен вырастают уши.

– У Джудит возникли проблемы, о которых тебя не информировали. – Мо поднимает свою чашку, заглядывает в нее и корчит гримасу. – Я начинаю о них узнавать, и они мне не нравятся.

– И ты?..

– Я на следующей неделе уеду в Данвич, – вдруг говорит она. – И какое-то время пробуду там.

– Чего?!

Я, кажется, отвесил челюсть, потому что она ставит чашку на стол, поднимается и протягивает ко мне руки:

– Ох, Боб!

Я тоже встаю. Мы обнимаемся.

– Что происходит?

– Учебный курс, – сухо говорит она.

– Опять учебный курс? Они что, хотят, чтобы ты вторую диссертацию защитила на кафедре шпионажа и разведки? – спрашиваю я.

Сам я в Данвиче прошел только один учебный курс, посвященный полевой работе. В Данвиче Прачечная хранит многие из своих секретов – за отведенными дорогами и колючим кустарником, в деревеньке, которую полностью эвакуировало военное министерство еще в сороковые, но гражданское население так и не вернулось. В отличие от Рима, в Данвич не ведет ни одна дорога: чтобы попасть туда, нужен GPS-навигатор, внедорожник и особый талисман.

– Вроде того. Энглтон попросил меня взять на себя кое-что дополнительно, но я пока не могу об этом говорить. Скажем так, это по меньшей мере ничуть не хуже, чем малоизвестные направления теории музыки, с которыми я работала раньше. – Мо прижимается ко мне и крепко обнимает. – Слушай, никто не будет возмущаться, что я тебе сказала, что уезжаю, так что… спроси Джудит, ладно? Если правда считаешь, что тебе нужно знать. Это временно. У меня будет мобильник и скрипка, и мы сможем говорить по вечерам. А на выходные я буду стараться выбираться домой.