Фелипе носит бороду. Один раз отец Камуньяса взъелся на него, сказав, что, несмотря на бороду, он как был, так и остаётся ребёнком и ни шиша не смыслит в футболе. Родители часто злятся на тренеров. Особенно когда мы проигрываем. То есть почти всегда.

Вот вся моя команда по футболу: футбольный клуб Сото Альто. Хотя между собой мы называем друг друга «Футбольнейшие».

Почему?

Потому что прежде, чем был пробит самый важный пенальти в истории Сото Альто, случилось кое-что абсолютно невероятное. Что не происходило никогда до этого. И не думаю, что когда-нибудь ещё произойдёт.

Школа Сото Альто находится в провинции Мадрид в городке Севилья-ла-Чика. Это название служит постоянным поводом для шуток у жителей соседних городов и посёлков, они подрисовывают всякую чушь на въездные знаки в Севилью-Малышку. Представляю, как их разрывает от смеха, когда они это делают, хотя я, хоть убейте, не понимаю, что тут смешного. Микрорайон, окружающий наше учебное заведение, называется так же, как и школа, – Сото Альто.

В Сото Альто есть группы для малышей и начальные классы.

На территории разбиты две большие баскетбольных площадки и поле для игры в футбол.

Первое, что вы увидите, если зайдёте к нам в школу, – девиз на стене у входа: «Где есть образование, там нет разделения на классы». Конфуций (551–478 г.г. до н. э.).

По-видимому, Конфуций был важным китайским философом, который говорил очень умные штуки.

В родительском комитете проголосовали за эту фразу.

Там были и другие хорошие цитаты, но в итоге победила фраза китайца. Мне лично она кажется очень крутой, хотя я и не до конца уверен, что правильно понимаю её смысл.

Я учусь в 5 «Б».

Нас тридцать человек в классе.

Камуньяс и Грустный учатся вместе со мной.

А вот Алёна, наоборот, в 5 «А».

Не знаю, по какому принципу нас делили.

Скорее всего, в порядке поступления в школу.

Или по алфавиту. А может, потому что так захотелось директору. Его зовут Эстебан. Когда он идёт по школьному двору, кажется, будто разговаривает сам с собой. А может, нас делили безо всякого принципа. Раньше всё было ещё более запутанно, потому что был ещё «В» класс. Но его убрали, потому что денег на столько классов не хватало, а учеников из «В» разбросали между «А» и «Б».

Меня отобрали в футбольную команду в прошлом году.

Наш клуб по футболу играет в Лиге Интерсентрос, а это самая серьёзная лига, в которой мне когда-либо приходилось выступать.

Всего в ней участвуют шестнадцать команд. Команда, занявшая первое место, выигрывает лигу. Клубы, занявшие два последних, переходят во второй дивизион.

В родительском комитете решили, что если в этом году мы опустимся до второго дивизиона, лучшим решением будет распустить футбольную команду, а вместо неё создать театральный кружок, клуб любителей гитары или что-нибудь в этом роде.

Они считают, что в футболе слишком много насилия и соперничества и что он нам не подходит. Так что если мы перейдём во второй дивизион, футбольному клубу конец.

Родителям из комитета ужасно нравится собираться и принимать всякие решения. Особенно матери Аниты, которую зовут Лаура, она очень властная особа, всегда всё знает и, похоже, хочет, чтобы её считали леди Совершенство, не меньше.

Если бы Конфуций увидел членов комитета, он бы сказал: «Посоветуйтесь с учениками, прежде чем принимать свои дурацкие решения». Но Конфуций умер больше двух тысяч лет назад. Поэтому они продолжают собираться и принимать решения.

Что касается насилия, забавно, что это говорят именно они, потому что если на матчах и случались когда-либо драки, то происходили они именно потому, что родители одной команды нападали на родителей другой. Или на судью. Или на тренеров. В то время как между детьми за всю историю клуба не было ни одной потасовки.

Я ничего не имею против гитары, но мне чертовски нравится футбол. Надеюсь, что клуб не распустят.

Хотя, по правде говоря, ситуация у нас непростая. Осталось всего три встречи, а мы плетёмся предпоследними. Нам нужно выиграть хотя бы один матч до конца лиги, если мы не хотим перейти во второй дивизион. И не хотим перестать существовать как клуб.

Моего отца зовут Эмилио, он муниципальный полицейский.

Муниципальные полицейские в моём городке такие же, как везде: они носят синюю форму, выписывают штрафы и перекрывают главную улицу во время праздников. Они совсем не похожи на киношных копов, которые преследуют злодеев и стреляют из пистолетов. Мой отец говорит, что пару раз ему приходилось побегать. Но пускать в ход пистолет – никогда.

По правде говоря, в Севилье-ла-Чике попросту абсолютно никогда не происходит ничего серьёзного. Или, по крайней мере, я ни о чём таком не знаю.

Моему отцу очень нравится рассказывать про свою работу.

Про то, например, как воры ворвались в кондитерскую Жинес, чтобы обокрасть её, но не смогли выбраться наружу и, пока ждали Жинеса и его жену, съели все торты и булочки.

Или про то, как однажды мой отец увёз на штрафную стоянку машину Густаво Феррады, мэра Севильи-ла-Чики, за парковку в неположенном месте.

– Правила – они для всех, Франциско, не забывай об этом, – сказал отец. – Не имеет значения, кто ты – мэр или обычный ученик.

Думаю, моему отцу нравится быть муниципальным полицейским.

Вполне возможно, что однажды, когда я повзрослею, я пойду по его стопам, хотя на данный момент я понятия не имею, кем хочу быть – футболистом или ветеринаром, спортивным журналистом, преподавателем гимнастики или полицейским. Но отец говорит, что мне пока не нужно ничего решать.

Мою мать зовут Хуана, она продавщица в магазине подарков.

Это хорошо и плохо одновременно.

Хорошо потому, что ей делают скидки на подарки ко дню рождения и на Новый год, и вообще на все подарки. А плохо потому, что всё, что дарят в нашем доме, – из маминого магазина. Это значит, что в нашем доме нет ни игр для Плейстейшн, ни футбольных мячей, ни велосипедов, ни кучи других вещей, которые мне хотелось бы, чтобы подарили, но которых нет в мамином магазине. Сдаётся, покупать их придётся самому, когда накоплю достаточно денег.

Моей матери очень нравится футбол, она болеет за Атлетико Мадрид и всё время повторяет, что это единственный футбольный клуб в мире, который приобрёл больше друзей и фанатов, когда перешёл во второй дивизион, чем когда был в первом. Не знаю, сколько здесь правды, но мама произносит эти слова всегда с такой гордостью, словно она президент команды, не меньше. Жаль, мама не ходит на встречи родительского комитета школы, потому что её невероятно рассердила новость, что нас собираются распустить, если мы перейдём во второй дивизион. Мама не участвует в собраниях, потому что работает в магазине и говорит, что ей и вздохнуть-то некогда: то одно, то другое, какие уж там собрания, хотя я думаю, она слегка преувеличивает. Впрочем, ладно, это другая история.

– Ты что, не мог ничего сделать? – спросила она моего отца, который на собрания как раз ходит.

– Дорогая, это было решение большинства…

– Но ты сам-то как проголосовал? – настаивала мать.

– Я… ну… я воздержался…

– В смысле, ты воздержался? – воскликнула мать, словно не веря своим ушам. – Почему воздержался? Ты что, ненормальный?