– Здесь что, больше никого не осталось? Или у вас тут не принято выражать каких-либо эмоций по поводу трупов в коридоре?

Они остановились перед первой из дверей, Магда пиликнула по замку картой.

– Спишем твоё не слишком вежливое вторжение на старого козла, - хохотнула она, - рабочий момент, как и многие другие. Я не собираюсь кормить тебя сказками, это не семейная идиллия и не крепкое братство служителей идеи…

Какой неизящный намёк-то, Магда.

– В основном они унылые придурки. Но меня это не парит, они регулярно меняются, спасибо, опять же, вашей компашке. Мозговитая часть ещё ничего, правда, с ними не очень пообщаешься. Но это не очень и проблема, в конце концов, работа есть работа, и тебе не обязательно любить-обожать всех коллег, достаточно, чтоб они просто не бесили. Тех, кто не безразличен, и не бывает много, остальные - просто фон…

– Ладно, среди кого быть - тебе плевать. А чем заниматься, чему служить - тоже?

– И это говоришь мне ты, член преступной группировки? Мне важно, что это даёт средства к жизни и права. Да, жизнью я рискую, но таких вариантов, чтоб не рисковать, у меня уже просто нет. Зато мне не нужно скрываться, бежать, каждый вечер думать, как завтра не оказаться ещё в большей заднице, чем сегодня. Если выживу и дальше - а что в этом маловероятного? - будет пенсия, домик у моря, и может быть, даже - какая-то семья, хотя и просто покоя достаточно. Но вот без того, чтоб о ком-то заботиться, человек прожить не может, как ни крути.

– Полностью согласна. Мы с Керком и Санни тем себя и вытаскивали, что хотя бы мы друг у друга остались.

– Легко ты меня заменила. Но я не очень-то в обиде. Куда тебе деваться было. Но надеюсь, ты не раскапустилась, что они тебе теперь лучшие друганы на всю жизнь? Не их ты знала много лет. То, что вы случайно оказались там вместе, не сделает тебя для них тем, что они друг для друга. Ты не будешь значить для них столько, сколько для меня.

– Тебе не кажется, что это звучит как-то собственнически? - почти расслабленно улыбнулась Мина, как-то отстранённо пытаясь разобраться во внутренних реакциях. Они как раз остановились перед следующей дверью, снова пискнул замок.

– Да плевать. Я говорю правду, дорогая, к которой привыкла и на которую полагаюсь. Ты нужна мне, я нужна тебе. Тебя я знаю, ты часть моей жизни, лучшая её часть. Ты хороший, честный и смелый человек, который может огрести слишком много проблем без моей поддержки. Я не хочу искать для своего существования какой-то другой смысл, какую-то другую отраду. Я не могу пользоваться тем, что имею, зная, что ты жива, и тем более зная, куда ты попала.

– Это чем, кроме перспектив военной пенсии в старости и перспектив полечь за чужие интересы сейчас?

Магда, шедшая чуть впереди - она шла быстрее, буквально таща Мину на буксире, что естественно при том, что это не её начинала одолевать тупая ноющая боль в растревоженной ноге - обернулась с ухмылкой.

– У тебя-то из этого только второе, дорогая, разве нет? Что тебе может быть дорого в той жизни, которой ты живёшь сейчас? Керк и Санни, которым может влететь из-за твоего дезертирства? Так они сами выбрали свою судьбу. И ты точно не обязана заботиться о них, им хватит друг друга.

Этот коридор был совсем коротким, больше похожим на тамбур. Перед третьей дверью Магда протянула руку:

– А вот оружие, Мина, придётся отдать. Если уж ты хочешь войти туда.

Мина пожала плечами и вложила в её ладонь рукоять второго, покоившегося всё это время в кобуре пистолета.

– И гранату. Давай-давай, иначе никак. Я пока не имею права верить в твоё благоразумие вот так с ходу.

Ещё последние шаги до двери говорили, что её догадка, скорее всего, верна. Дверь всё-таки не герметичная, стойкого медицинского запаха она не удержит. Вот она, палата, она же пульт управления. Маленькая комната, большую часть которой занимает больничная кровать и окружающее её бесчисленное оборудование. Обрубленная чуть ниже локтя рука взметнулась в то ли приветственном, то ли бессознательно-просительном жесте, белые бинты так банально контрастируют с чёрной кожей. Мина отмерла от чувствительного тычка в спину.

– Мне бы, конечно, хотелось знакомить вас с Биллом несколько иначе. Но увы, из той операции на вокзальном складе он вернулся таким. Что ж ты, не стесняйся, подойди ближе. Не знаю, как ты, а он будет рад тебя наконец увидеть. Всё-таки, я столько о тебе рассказывала.

Возможно, когда-то это был очень симпатичный мужчина, сейчас это довольно трудно понять. Всё его лицо покрыто аккуратными, но ещё свежими швами, вторая рука ампутирована чуть меньше, практически потеряна только кисть. Что же касается остального…

– Да, ты правильно поняла. От него осталась только половина тела. Не буду откидывать простыню, хотя мне и хотелось бы этого. Но Биллу это не понравится. Достаточно того, что я рассказываю об этом сейчас. Он до сих пор считает, что это его вина, его ошибка - он слишком растерялся, когда ты увидела меня, и не придумал ничего другого, чем попытаться увести тебя в какой-нибудь тупик и подстрелить. Не делай такое лицо, никто не дал бы тебе умереть. Если б кто-то хоть в бреду мог представить, что ты будешь там, мы взяли бы транквилизатор. Хотя он бывает ненадёжен, кто знает, как мог измениться твой метаболизм после пробуждения способностей. Всё это было слишком неожиданно, пришлось действовать очень быстро и… грубо, увы. И беспокоясь, справлюсь ли я, он поехал следом. Его пришлось вырезать из машины, смятой, как жестянка из-под пива. Мне каких-то пары шагов не хватило - добежать до неё… Он вообще не должен был выжить, но выжил. Видимо, в нём есть воля, которой не хватило Куго. Воля, которая ни с чем не сравнится, которой хватит и на меня, и на десяток человек.

Даже знаю, какой десяток, отметила про себя Мина. Значит, это он поднял тогда твою руку? И стрелял в спину тоже он… Джимми не ошибся насчёт более широких админских прав. Мирный технический работник, говоришь? Конечно, мирный, ему самому лезть в пекло и не надо, он из машины руководил тобой, как персонажем в компьютерной игре. Даже не хочется спрашивать, ласкает ли он тебя этими десятками пар рук, или он после такой травмы чужд подобных желаний. Хотя может, и стоило б спросить. Почему-то верится, что ты спокойно приняла бы это…

– Ты… чувствовала это?

Рука Магды легла на плечо - вызвав судорогу боли, и ничего иного. Тёплая ли эта рука? Руки нежити не могут быть тёплыми. Тем более когда она рассказывает о своей смерти. И хотя бы чтоб избавиться от этого ощущения, Мина сделала ещё шаг к кровати.

– Нет. Эта связь не передаёт ощущений как таковых. Но знания - достаточно. Да, я тоже была в той машине, хотя моё тело её детали не перемалывали. Я наблюдала это, если угодно, как бесплотный дух. Он хотел разорвать связь, но в общем-то, это бы уже ничего не дало. И первые сутки я сидела у его постели и говорила, что настала моя очередь быть его глазами, его другим телом и его другой жизнью. Хотя этого всё равно мало и всегда будет мало.

Шаги были медленными и очень тяжёлыми, словно гравитационная постоянная решила подскочить до уровня какой-нибудь планеты-гиганта.

– А на вторые сутки я почувствовала, что что-то меняется. Связь глохнет, истончается, словно снова опускается тёмный экран, который все мы видим всю жизнь, даже не осознавая этого. То, что ты привык считать своим, как собственный пульс, оказывается за некой гранью, словно за стеклом, из-за которого не слышно голоса. Утекает, как вода в сливное отверстие. Я подумала, что он умирает. И с ним умирала я. Я снова оставалась одна. Это было самым страшным кошмаром… Мне объяснили, что после травмы его способности претерпели некоторые изменения. И не только возросли. Изначально ему было сложно соединиться с более чем одним сознанием, и в принципе невозможно - с человеческим. А теперь наоборот. Закон компенсации - он практически лишён собственного тела, и может жить в десятке тел. Но не в моём. Злая ирония, да. Он стал гораздо полезнее для команды, но уже ничего не мог дать мне. Даже тебя.