– Отвечу, если услышу, сопротивлялась ли ты власти Магнето, потому что это - твой шанс освободиться от неё. Если, конечно, ты не успела проникнуться его идеями…

– Предлагаешь стать такой же марионеткой, как ты?

Можно не сомневаться, именно это она и предлагает. Это единственный смысл происходящего. Магда, та самая Магда, показывавшая фак неровному проёму входа их пещеры. Уже не та… И она получит в ответ столько яда, сколько должна ожидать получить.

– Значит, есть разница, чьей марионеткой быть? Или слишком боишься старого психопата? Я знаю и ты знаешь - мы не можем идти разными дорогами, и тем более - друг против друга. Мы делились всем всегда. Ты стала мне вроде младшей сестры, лучшей младшей сестры, какую можно пожелать. Это не то, от чего легко отказаться, даже если ты один раз оступилась. Я помогу тебе подняться, для того и нужны старшие сёстры. Пока я рядом, ты можешь ничего не бояться. А остальное не важно.

Нет, не будет вопроса, почему бы это ей тогда не сменить сторону. Совершенно не интересно, что она ответила бы на это. Интереснее, что именно не важно - Санни и Керк? Погибшие товарищи? Все остальные мутанты планеты? Магда, настоящая Магда, так никогда не сказала бы. Магда могла, быть может, отдать жизнь, чтоб защитить любимую подругу, но она рисковала этой жизнью и ради остальных, и ради незнакомого парня в переулке. Она готова была многое сделать, чтоб защитить её, но она так же готова была покинуть город одна в случае её отказа. Мина сглотнула, прежде чем повернуться.

– С каких это пор свобода перестала быть самым ценным для тебя?

– С каких? Быть может, после смерти Куго?

И вот это было действительно неожиданным.

– Куго?

Как бы испуганно и обречённо это ни звучало - не важно. Хуже не будет, точно не будет.

Одна рука на миг осталась свободной, когда Магда меняла положение тела, но Мина словно не замечала этого. Почему же она не предполагала чего-то подобного…

– Бьюсь об заклад, кто-то из вас троих, спасшихся - не говорю «позорно сбежавших», предпочитаю - «похищенных» - задумывался, отскребли ли его от камней или оставили там кормить ворон. Врачи боролись за его жизнь, действительно боролись. Это была самая отчаянная схватка, какую я видела в жизни. Я наблюдала финальную её фазу, те три дня, когда меня наконец допустили к нему. Ноги к тому времени были уже ампутированы, второй глаз тоже собирались удалять… Да, я сказала - второй. Первый он оставил на какой-то коряге… Видишь ли, в падении он успел пару раз кувыркнуться по камням, и едва не развесил по ним ещё и кишки. И при этом он был в сознании. Не бредил, нет. Не жаловался. Вообще не говорил об этом. У него редко была возможность говорить, со всеми этими трубками… Многое приходилось понимать по движению оставшегося глаза, по шевелению пальцев на той руке, что меньше пострадала. Помнишь, как умирала Тамара? В нашей пещере вообще здорово воняло, но сквозь это всё я чувствовала запах гниения. Перекисью и марлевым пакетом его было не остановить. Поэтому я старалась садиться поближе к выходу, сидела и думала, что мы сделали не так, ведь с пулевыми ранениями, вылеченными в весьма кустарных условиях, люди, однако же, выживают, поправляются… У Куго было, в плане медицины, всё, чего можно пожелать, и всё же он умер. Нелепо и ожидаемо. Вот так я это видела снова, ещё нагляднее - тело человека распадается, и человека больше нет. И вся его сила и все его мечты исчезают без следа, как любая из его иллюзий. Кому нужен этот бред, про то, что он остался в нашей памяти? Думаешь, ему от этого должно было легче умирать?

Кажется, сжавшиеся ресницы выдавили слезу. Кажется, это не голова закружилась, это руки Магды подняли её и усадили, не встретив сопротивления.

– Тебе стыдно? Нелегко было принять, что он умер вместо тебя? Наверное, ты так этого и не приняла. А я, знаешь, приняла. Они правда пытались его спасти, я видела это. Я рада б была не верить в это, но я видела его мёртвое тело. Такое маленькое, изувеченное, страшное. Мне позволили присутствовать, когда его кремировали. После этого я просто выпала из жизни. Я лежала на кровати, не вставала, не ела, просто смотрела в потолок. Не помню, о чём я тогда думала. Наверное, о том, что вот теперь я по-настоящему осталась одна. Как заживо погребённая. Как выброшенная в пустыню. Потом пришёл Билл…

– Билл? - тупо повторила Мина.

– Хорошо, что у меня совершенно не было сил, потому что иначе я просто убила бы его. Просто за то, что он тоже был чёрным. Правда, значительно старше Куго, ему было 24… И он тоже был мутантом. Он как-то интересно назвал свою способность, что даже заставило меня улыбнуться. И больше я не была одна. Даже когда он уходил - на день, на три. Он всё равно был со мной - или я с ним. Я видела его жизнь, слышала его мысли, иногда смотрела его сны. Мы могли перекидываться сообщениями… Он объяснял, чем это отличается от телепатии и гипноза, являясь чем-то похожим на обе эти способности и в то же время отличаясь, сама я так хорошо объяснить, боюсь, не смогу. Не совсем так, как если б в твоей голове было ещё одно сознание, по соседству. Не совсем так, как если ты понимаешь, о чём думает тот, кто сидит напротив. Ты знаешь, где он находится, что делает, если постараешься, то сможешь увидеть его глазами и ощутить фактуру того, к чему он прикасается, но в основном - ты просто знаешь. То, что обычно недостижимо ни для человека, ни для мутанта, и кажется таким естественным, когда это происходит. Ты просто знаешь - он сейчас идёт по улице, сталкивается плечом с каким-то торопыгой, обменивается раздражёнными ругательствами, которые забудутся через минуту, заходит в магазин, чтобы купить пачку сигарет, чувствует вибрацию телефона в нагрудном кармане… Не гадаешь, не фантазируешь. Знаешь со всей несомненностью, что это сердце бьётся где-то недалеко, знаешь всё, что его волнует. Это так просто, что совершенно непонятно, как мы жили до сих пор без этого. Как будто глаза открылись…

Это даже смешно, думала Мина, прокручивая кисть охваченной мурашками руки, они сидят и разговаривают, типа как в старые добрые времена, типа неумирающая дружба оказалась сильнее обстоятельств, только на самом деле ничерта не так, потому что сидят они посреди коридора со следами небольшого побоища, и где-то уже слышится какое-то шевеление, чьи-то робкие шаги, скрип дверей, и если совсем честно, самое общее сейчас - некая неловкость, мешающая схватить пистолет и разрядить в голову собеседнику.

– Значит, его зовут Билл…

– Да. И я не хочу сказать, что он какой-то совершенно особенный и замечательный, на самом деле он обыкновенный, но я сидела в четырёх совершенно пустых стенах, и у меня не было своей жизни, только его жизнь. И эта жизнь была… хорошей. И не только потому, что он, в отличие от меня, был свободен. Он не солдат, какой-то технический работник. Милый парень, который никому не делал никакого зла. Куго мог таким стать когда-нибудь… Я мало понимала в его работе, хотя иногда он даже объяснял мне, что это за прибор и что он делает, но с ним я могла выходить оттуда, видеть улицы, небо, летние кафе, читать книги и смотреть фильмы, а один раз он ходил на концерт джазовой музыки, и я, конечно, не особенно поклонница джаза…

Это законы мелодраматического жанра растягивают время, если героям нужно рассказать друг другу всю историю жизни и своих чувств, криво усмехнулась Мина, а у нас тут всё-таки боевик. Хватит этого, уже точно хватит.

– Всё это очень мило, Магда, но это не объясняет, как ты могла в меня выстрелить.

Она вскочила, словно разжавшаяся пружина, протянула ладонь, жадно подрагивающую от нетерпения.

– Пошли, пошли. Наверное, всего этого действительно мало, чтобы понять, но я тебе покажу. Это действеннее всяких слов.

Мина подняла взгляд, какое-то время откровенно и бессмысленно любуясь склонившейся подругой, потом вложила свою руку в протянутую ладонь. Чёрт возьми, да. Она действительно хочет это увидеть, если только правильно поняла всё, что было сказано.