Банька была добротная, крепкая, и топилась, конечно, по-чёрному. Маленькие окошки в предбаннике и в самом помещении бани света пропускали немного, но его хватало, чтобы оценить знатные слои копоти по стенам и потолку. По первости Хертта пыталась отмыть тут всё дочиста, вылезала на свет божий чище трубочиста ненамного, в конце концов плюнула - всё то же самое ведь в итоге будет, только окошки протирала ревностно каждый раз. Нет ничего удивительного в том, что издревле в верованиях народных баня считается прибежищем нечистой силы. Оглянешься вот так вокруг - самое для чертей место. Для Татьяны первое время это место и было сродни малому земному аду, шла она сюда в неизбывном страхе и унынии. Мыться всё-таки надо, от такой потребности никуда не денешься. Но для человека, привыкшего мыться, во-первых, в пристойно оборудованной ванной, во-вторых - в одиночестве, такое вот столкновение с простонародным бытом иначе, чем травмой, быть не может. Первыми шли обычно старики, вторым чередом Эльза с Пааво, а потом одна Эльза и ребятишки. А замыкающей, в уже почти протопившуюся баню, Татьяна - с жары ей раз чуть дурно с сердцем не сделалось, кое-как выползла в предбанник, Эльза её холодной водой отливала. В первый раз Татьяна и вымыться толком не смогла, кое-как повозила по себе мочалом, ополоснулась и выскочила, жадно глотая воздух, промывая холодной водой воспалённые, выеденные потом, дымом и кусачим мылом глаза. Хотя нет, в первый раз, когда топилась на новом месте баня - на второй же день по приезде, Хертта сама не терпела ходить грязной и другим не позволяла, потому затопили внеочерёдно - она и зайти туда не смогла, только сунулась в чёрное, жаркое дымное марево - истинно, жерло вулкана - как выскочила прочь, и зареклась подходить впредь. Промаялась неделю, искала подходящую большую лохань, столкнулась тут же с трудностью нагреть такое большое количество воды, да ещё в доме одна остаться, в конце концов притерпелась кое-как, даже что-то видеть научилась - благо, к тому времени, как ей идти, печь уже почти не дымила, и дым поосаживался водяным паром. Предлагала ей Эльза с нею ходить, помогать, да и просто следить, чтоб с жары не сделалось ей дурно, не упала и не покалечилась - Татьяна отказывалась, смущалась. Так и жила - ожидая субботы как очередного испытания, боязливо переспрашивая, совалась для проверки - достаточно ли уж протопилась баня, одежду скидывала поближе к входу собственно в баню, там же ставила жбанчик с холодной водой, и на ощупь, в полумраке, ползла в этот зев огнедышащего змея, на ощупь находила тазы, ковш, мочало, и радовалась, что не такие у неё длинные волосы, как у Эльзы и Хертты.
Дело осложнялось ещё и тем, что печь у бани была норовистая, с первого раза её не удавалось затопить ни разу, уж на что мастером себя в этом считал Пертту - не раз заходил всклокоченный, злой, ругался, отпаивался чаем или морсом - раздраженным огонь разжигать никогда нельзя.
- Ничего, дочка, у тебя рука лёгкая, уж вдвоём-то справитесь.
Вдвоём - это с Владимиром, уж мало какая сфера жизни обходилась без этого неугомонного, неотступного помощника. Хертта у печи хлопотала да поминутно подбегала к деду - то компресс ему поменять, то помочь дойти до стола или на двор, Эльза с детьми не вернулись ещё, вот и пошли они вдвоём.
- Предупреждаю, растопка нашей бани - священнодейство, иной раз часа на три морока.
- Ничего, у дядьки моего баня хоть и не чета этой, конечно, была - хоромы, а тоже не по-людски как-то была поставлена, изводились все, пока затопить исхитрялись, один он к ней и имел подход.
Настругал лучин, запас промасленной бумаги, сели священнодействовать. Это надолго, и Татьяна расположилась поудобнее. Никуда выходить не потребуется - воды уже принесено вдоволь, а дрова аккуратной поленницей стоят вдоль всей длинной стены предбанника и этой поленнице никогда не позволяли сходить в минимум, благо, в готовых расколоть развлечения ради чурбачок-другой никогда недостатку не было. Ну а в том, что не накатит на неё, через полчаса-час мытарств, усталость и раздражение и не пойдёт в избу пить чай и жаловаться на строптивую печку, она имела самомнение быть уверенной - не после работы в госпитале-то.
Вот интересно, думала Татьяна, прикрыв глаза и слушая, как чиркает спичкой Владимир, как-то само собой взявшийся быть первым и главным истопником, чьё это дело - мужское или женское, разводить огонь? С одной стороны, хранительница очага - женщина, она о жилье заботится, пищу готовит, с другой - охотничьи костры в лесу дело сугубо мужское… Выходит, что общее это, универсальное, обоим полам свойственное. Не то чтоб в самом деле так уж этот вопрос её донимал, а просто пришёл в голову сам, вместе с другими мыслями, текущими сквозь неё ровно и спокойно, как вода. Вот теперь вспомнилось ей, как Зиночка и Анфиса рассказывали раз за чаем наперебой о девичьих гаданиях, в том числе и - в бане… Татьяна, к тому времени уже пару раз наглотавшаяся дыма до тошноты и обморока и с горем напополам научившаяся прополаскивать как следует волосы до того, как оставаться в бане ей становилось совершенно невмоготу, только головой мотала - не представить, чтоб в это кошмарное место ещё и ночью, одной…
- Ну, так то в нетопленную, что вы!
- Околеть в ней, нетопленной, небось, в момент можно!
- Вот и нет! У нас, во всяком случае, баня была такая, что как раскочегарят - так до следующей субботы почти тепло хранила. Ух, какая ж баня была… Здесь-то бань таких, кажись, и нет. Разве что, вон сухановская - в ней, говорят, даже живут теперь, как в доме. Ну, пожалуй, в нашей тоже жить бы можно было. Один предбанник был, пожалуй, этой комнаты побольше. Всю утварь банную лично дед изготовил, ковшики резные, скамеечки с вот так выгнутыми ножками - по дереву-то он был мастер… А уж какой сладкий берёзовый дух там стоял… Дед ещё припарок всяких много знал, чего на угли плеснуть… Не то что родня вся - и соседи нашу баню прямо необыкновенно обожали, а дядя Евсей как-то сказал, что не наша б баня - им бы с тётей Наташей братца Егорку, наверное, так и не зачать… Ой… - девушка, смутившись и покраснев, зажала рукой рот.
Ну да, всё же как-то инстинктивно коллеги старались беречь её хрупкую душевную организацию и редко вслух упоминали о каких-нибудь скабрезностях. Но не упоминать всё же не получалось, при легко установившейся в их пёстром в социальном, сословном плане коллективе простоте нравов. Фельдшерица Глаша раз прибежала утром растрёпанная, опоздала, и кофта как попало застёгнута, видно, что впопыхах.
- Ну а что тут сделаешь? Хоть ругайте меня, а хоть бейте. Муж же у меня с побывкой наехал, так вот насилу от него наутро отбиться смогла, на работу вырваться… Ох, чую, к осени произведу ему тройню, с таких-то его стараний!
- Это ж оно хорошо, - крякнула её закадычная подруга Даша, - значит, верный тебе, раз такой соскучившийся.
- А ещё б не верный! Да и с кем ему там развлекаться? С беляками пленными?
Татьяна едва в обморок не упала…
Кто и не был семейным официально, какие-то личные отношения всё равно имел, или постепенно заводил. Прачка Степанида, например, как-то сказала, к разговору о делах семейных:
- А я со своим это… в гражданских отношениях состою. Без венчания, то ись, да и без росписи.
- Это чего так? - моментально отозвалась Глаша, - разве мешает что?
- Да ничто не мешает так-то… Да к чему? И так ведь можно ж теперь-то.
- Во грехе сожительствуете, что ли? - ахнула Татьяна - само вырвалось, а уж лучше б смолчала, и говорить-то о таком страшно было.
- Ну, матушка, это знаете, как у нас, у русских, говорят - грех, это покуда ноги вверх, а как опустил - так и бог простил. А скажу я вам, грех не грех, а жизнь у меня одна и поганить я её не собираюсь. С первым муженьком горюшка достаточно хлебнула, слава тебе господи, что прибрал его всего-то через пять годков… Но уж тех годков мне сполна хватило-то! Я уж не девочка, чтоб под венец да на свадебное гульбище стремиться, я баба с хозяйством и мать, мне мужик в хозяйстве нужен, да в постели, а не в пачпорте… Так что это… Покуда смотрю, как себя покажет. Вроде, покуда без нареканий. Только ведь известно, мужики, как в законном своём праве становятся, распоясываются. Муженёк-то, черти б ему в аду не забывали угольки помешивать, пока жених был - так загляденье, и работящий, и уважительный, а уж на гармошке как… А как мужем стал - так и к водочке прикладываться, и матушку мою такими словами, какими и скотину не величают, а там и нас с Васяткой поколачивать стал… А уж согнать его с постели да заставить хоть плетень заваливающийся поправить никакого средства не было. Так что нет уж, не надо мне таковой дурноты сновато. Этот покуда работает, пить пьёт, но умеренно, всем, в общем, довольна. Так ведь знает, что чуть чего - так и прогоню его со двора, и кто он мне?
