- И вот тут я и думаю, первое - что ладно в 14 лет кому-то сказать, что целоваться не умеешь, это весьма естественно, ладно в 15 - это тоже ничего, а вот в 16, в 17? уже как-то более стыдно. А второе - вот думаю, Лизанька, на своих романах воспитанная, она ведь верит и ждёт, что мужчина непременно всё уже умеет, в этих романах обычно так и бывает. Без объяснений, откуда, видимо, рождаются с этим. Но мы-то с тобой с этим не родились.
Алексей буравил взглядом ногти, словно они должны были подсказать ему что-нибудь очень умное, чтобы выйти из этой несколько неловкой ситуации, с обсуждением вопросов, которые не то чтоб его никогда не занимали, но он полагал, что они мало касаются его жизни.
- И ты опасаешься, что она будет… разочарована?
- Женщина, Антон, существо хрупкое. И насколько ей важны спокойствие, надёжность - этого мы и вообразить не можем. Они видят нас - или желают видеть - идеальными. Для женщины очень важно знать, что мужчина не скажет и не сделает ей ничего неприятного, или даже - недостаточно приятного. Она возлагает на мужчину очень много надежд, она ждёт от него, как от возлюбленного, супруга, много радости. Поцелуй - это может казаться мелочью для нас, но не для женщины, кроме того, поцелуй это первый шаг к большему. И если женщину огорчит и обескуражит то, как мужчина целуется, если она не испытает ожидаемых ею трепета, наслаждения и прочего такого - чего ей в дальнейшем от этого мужчины ждать? А по большому счёту, и от всего рода мужского?
- Об этом я, признаться, не думал. Ну, ведь и рано нам думать о такой науке, в самом-то деле.
- Сейчас, положим, рано. А когда будет уже пора? ещё одна несправедливость природы - что девичье сердце созревает быстрее. У нас могут быть на уме ещё шалости и проказы, а девушка нашего возраста уже думает о любви, о будущей семье. Разумеется, пройдёт ещё немало времени, прежде чем намеренья перейдут в реальность… Вы сейчас пожениться ещё не можете, и через год тоже не сможете. А любить, говорить о любви и сейчас уже можете, потому что любовь приходит, когда приходит, а не когда кто-то сказал - всё, уже можно. И если она, эта любовь, уже есть - важно сберечь её до того времени, как она сможет перейти в союз, в любовь семейную. Вот Леви и Миреле сберегли, в этом им стоит позавидовать. Не всякому, конечно, так везёт… Некоторые думают - ну, вот Анна так думает - что первая, ещё детская любовь, никогда не может быть любовью истинной, на всю жизнь, это так, тренировка. И это, наверное, так для неё - потому что она говорила, что любила два раза в жизни несчастно, не спрашивай, я не намеренно услышал этот разговор, но вытряхнуть теперь из ушей не могу, что оба раза люди эти оказались мелкими и недостойными высоких чувств, впрочем, в ней не осталось глубокого несчастья, неприязни к себе из-за этого, потому что она женщина сильная, а не все такие. Но ведь какое-то время она была убеждена, что у них любовь, и во втором случае дело даже к свадьбе шло, только он предпочёл женитьбу на более удобной, состоятельной девушке. Она говорит - что было, всё хорошо, потому что это даёт опыт и умение разбираться в людях. Но в силу этого считает, что юное существо любить по-настоящему не может, потому что ещё не умеет разбираться ни в себе, ни в людях. На то Аполлон Аристархович ответил, впрочем, о своих родителях, которые были знакомы едва ли не с младенчества, так как их семьи дружили. И вот они полюбили друг друга достаточно рано, точнее, сперва мать. Она говорила: «Я смотрела на него, когда он ни о чём таком не помышлял ещё, и точно знала, что он будет моим мужем, и это так же верно, как то, что на небе есть бог. Я его любила мальчиком, потом любила юношей, теперь люблю зрелым мужчиной, я росла, и любовь моя росла со мною». Вот, возможно и такое…
Алексей, конечно, по аналогии подумал о своих родителях. Это было совершенно несомненно, что они любили друг друга - не так, как для ребёнка несомненно, что они же родители, как они могут друг друга не любить. Это было в самом деле так, это читалось в них - в том, как папа с нежностью целует мамину руку, в том, как мама с нежностью смотрит на него. Но ведь не всегда так было. До того, как они поженились и стали жить вместе, они могли любить кого-то другого. По крайней мере, об отце он слышал такое - как совершенно правильно сказал Ицхак, что услышал случайно, потом из своих ушей трудно вытряхнуть. Сейчас ему было жаль, что он никогда не видел эту женщину, и даже никаких подробностей не знал, тогда всё было однозначно - это было «увлечением юности», как об этом говорили, с тоном таким, какой подразумевал, что у этой женщины не могло быть никаких истинных чувств, а только расчёт, расчёт при чём низкий, ведь о браке и речи не могло быть, только о деньгах и покровительстве, сейчас же он на многое способен был посмотреть по-другому и способен был подумать - может быть, та любовь отца была ничем не меньше любви к маме, и только людское осуждение придало ей статус незаконности и даже греховности, может быть, если б отец остался с той женщиной, у него были б сейчас здоровые дети, может быть, очень многое было бы по-другому… Да, это сродни тем греховным мыслям, которые он сам осуждал некоторое время назад, но он в самом деле согласился бы лучше не родиться, чем видеть страдания отца у его постели столько лет.
- Или вот, например, Шурка - она всё-таки тоже девчонка, и очень даже красивая. Хоть и не носит таких платьиц, как Лизанька. Но не кружева и шелка же делают женщину красивой! Господь Адаму Еву вручил нагой, без кружев и украшений…
- У Адама, впрочем, не было выбора, - рассмеялся Алексей, - Ева была в раю единственной женщиной, кого ж ему было любить, как не её? Нет, Шурка очень хорошая, но… она друг. Анна тоже хорошо сказала, что для женщины гораздо почётнее быть другом, чем любовницей.
- Ты, главное, всех девчонок так в друзья не запиши. Ну, а вот Катарина? Мы её меньше знаем, да и язык тут мешает, но всё-таки сколько-то ты её уже видишь рядом с собой.
- Катарина? Да, она очень красива, но… как же можно любить человека, если даже говорить с ним свободно не можешь? Это будет только какое-то внешнее обольщение. А во внешнем обольщении нет ничего хорошего, если вспомнишь историю её матери…
- А зачем вспоминать историю её матери? Мы с кем живём, с ней или с матерью её? Кроме того, в Катарине очень много хороших качеств. Она очень трудолюбива, заботлива и никогда не унывает. Такая любимая - это отрада для глаз и сердца, а такая жена - отрада для всей жизни. Она не так наивна, как Лизанька, но и не так подавляет своей силой, как Шурка.
- Да, и она… Наивность и невинность очень схожие слова. Чему могла её научить такая женщина, как её мать? Если, вообще, это действительно её мать… Ведь мы даже не знаем, кто она на самом деле, чья дочь.
- Вот что, Антон, если ты по происхождению о человеке судишь, то эти мысли забудь с этого момента и навсегда. Чему могла научить? Например, хорошо заботиться о себе, о своём брате. Преодолевать трудности, не отчаиваться. О чём говорит пример её матери? Не о женском коварстве и развратности, как ты думаешь. А как раз о чём я говорил, что мужчина должен быть бережен и благороден с женщиной. Вот какой-нибудь негодяй обманул её когда-то - и она решила, что теперь сама обманывать будет. Если б все мужчины были добродетельны, женщине ничего не стоило б быть добродетельной. Мужчины правят миром, а женщине приходится в этом мире выживать. Если Катарина сделала тебе что-то дурное, если повела себя где-то некрасиво - то так и говори, о ней самой, но не о её матери. Что мне пользы с того, что я своих родителей знаю и что они были достойными, добродетельными людьми? А твои родители - их все считали хорошими, достойными людьми?
Алексей вздохнул.
- Нет, вовсе не все. Очень многие считают совсем наоборот.
Ицхак перевернулся на живот, подпирая голову кулаком.
- В том нам с тобой очень повезло, Антон, что мы знакомы со множеством людей, и все они очень разные, но все - счастливые. И от всех есть, чему научиться. Аполлон Аристархович, конечно, уникальный человек, он может говорить о любви много и хорошо, но никогда о своей. То ли в его жизни любви не случилось, то ли она тоже была какая-нибудь несчастливая, но тут его, наверное, не раскусить. Но он счастлив тем, что он делает, счастлив нами, в этом ему невозможно не верить. Как и Анна, которая хоть и говорит, что встретила в своей жизни двух глупцов и негодяев, говорит об этом совершенно без гнева, потому что-де на дураков не обижаются и потому что жизнь её вовсе не сломана, она тоже счастлива своим делом - «Может, я и ересь сейчас скажу, но одна фельдшерица для мира ценнее, чем десяток счастливых жён и матерей, которые сидят дома и ничего не делают». Бабушка Лиля, которая говорит, что цыганки в жизни любят один раз, зато по-настоящему… Хотя мне кажется, она любила не один раз, и всё равно по-настоящему - она по-другому не умеет. И учителя наши, и тётя Зося…
