Что говорить, весна, что бы там ни происходило на политической и военной арене, календарь, человеческую природу, человеческую душу это отменить не может.
Дома, при всех поправках на предпраздничные приготовления, всё было штатно, то есть - вверх дном, в последнее время именно это и было «штатно». Население квартиры увеличилось две недели назад сразу на три живые души - во-первых, из-за семейных неурядиц ушла из дома Анна, и поскольку идти ей было больше некуда, пришла сюда. Поселилась с Лилией Богумиловной, чему последняя была только рада, теперь они вдвоём обороняли увеличившуюся щеглиную семью от покушений Ицхаковых кошек. Во-вторых - Аполлону Аристарховичу нежданно-негаданно прибыло ещё два воспитанника. История, какой больше место б было в книжках, которые читала Лизанька, чем в жизни. По-русски дети не говорили практически совершенно, несколько слов знала только девочка - она была старше, ей было двенадцать лет. Мальчику едва ли исполнилось три года, и он и на родном языке, которым, как сперва полагали, был французский, говорил пока не очень. Мать, от которой теперь осталось только имя - Мариан Дюран, приехала в Россию вместе с детьми ещё в начале прошлого года, на поиски мужа и отца, уехавшего в Россию незадолго до революции и с тех пор не подававшего о себе вестей. Квартирная хозяйка Степанида Ивановна была уникумом в своём роде в том плане, что совершенно не лезла в чужую жизнь и никогда не старалась узнать больше, чем ей говорилось, да и то, что говорилось, с лёгкостью забывала, поскольку полагала, что это не её дело. Приятно знать, что люди такого кристального уважения к чужой личной жизни существуют, однако теперь в этом был и прискорбный момент. Разумеется, о результатах поисков теперь можно было полагать, что их либо не было, либо были они какими-то неутешительными, во всяком случае, на пороге этой квартиры потерянный супруг не появлялся, а бедная то ли жена, то ли вдова становилась с каждым днём всё нервознее, всё чаще куда-то надолго уходила, а в конце концов пропала совсем. Что ж, время нынче непростое, бывает, что люди пропадают, и причины тому могут быть разными. Со слов другой квартирантки, отчего-то решившей, что мадам Дюран поехала куда-то на север, где будто бы обнаружился её муж, Степанида Ивановна немного успокоилась и решила подождать - тем более что женщиной она была совсем не чёрствой, и хоть мадам задолжала ей за квартиру теперь уже за два месяца, в положение несчастной женщины вошла, представив, как тяжело было б ей самой в чужой стране с детьми в столь неспокойное время, да и дети её первое время совсем не отягощали - девочка всеми силами помогала по хозяйству, проявив во всех домашних делах неожиданную для знатной и высокородной семьи сноровку. Однако прошёл месяц, никаких вестей так и не было, к тому же мальчик, вверенный в основном попечениям той самой другой квартирантки и своей сестры, начал тяжело хворать, тогда Степанида Ивановна взяла за руку юную Катарину и с нею обошла все инстанции, каковые, по её мнению, могли ей помочь. Здесь выяснилось затруднение - никаких бумаг по себе пропавшая женщина не оставила, и никаких зацепок, могущих хотя бы указать, куда она направилась, не было. Впрочем, иностранка достаточно приметной внешности - не настолько иголка в стоге сена, чтобы её совершенно невозможно было найти? Степанида Ивановна вторично осталась успокоенной, она умела ждать. Но ещё через месяц стало ясно, что - подлинными ли были документы, предъявленные пропавшей дамой квартирной хозяйке, но совершенно точно не под ними она пересекла границу и не под ними выезжала из города куда бы то ни было теперь, отыскать пропавшего ещё ранее супруга и отца, ввиду крайне туманных данных о нём, тем более не получалось возможным, зато нашлась женщина, хозяйка ресторана, которая, хоть не могла пролить полностью свет на эту историю, смогла сообщить, что неоднократно дама подобного описания ужинала у них в компании неких несомненно знатных господ, при чём свободно изъяснялась и на русском, и на немецком, последний такой ужин имел место как раз тем вечером, когда мадам не вернулась в снятую квартиру. В общем, создавалось нехорошее ощущение, что с мадам Дюран не всё было чисто, что у неё как-то быстро нашлись - в России или же за её пределами - дела и помимо поиска супруга, если он в самом деле существовал, и что на Степаниду Ивановну оказались брошены дети, с которыми она даже не могла нормально изъясняться. Доктор, обследовавший больного мальчика, нашёл его болезнь крайне необычной и пугающей и сразу вспомнил о своём коллеге из Москвы. Так дети прибыли в дом Аполлона Аристарховича, поставив его обитателей сперва в затруднительное положение - где разместить? Комнат, где никто бы не жил, в квартире было две - гостиная (где, разумеется, поселить детей нельзя, потому что она проходная) и дальняя комната, которую предыдущие жильцы величали «малой детской» и которая ещё сохранила весьма милые обои в затейливую цветочную вязь, но кроме этого практически ничего жилого в себе не имела. После пожара, случившегося в последний год жизни прежних жильцов, здесь взялись было перестилать полы, но финансовые затруднения сперва в связи с войной, потом в связи с последующими событиями так и не позволили завершить начатое. Теперь в этой комнате стояли два старых шкафа, несколько сундуков, преимущественно с книгами, которые не вошли в шкафы и не так часто требовались, но всё же когда-нибудь будут нужны, и остов крайне неблагонадежной кровати, которую ни починить, ни выкинуть не доходили руки, на эту кровать были сложены два ковра - старых, линялых и не потребовавшихся пока больше нигде. Кроме того, зимой эта комната, ввиду довольно худого окна, была самой холодной. Таким образом, она на роль детской подходила ещё менее. В ходе короткой, но жаркой дискуссии было решено пока поселить детей с Миреле - просто потому, что только туда можно было втиснуть ещё одну кровать, да и попросту - в комнате Лилии Богумиловны кроме неё, Анны и щеглов помещалось так же видимо-невидимо комнатных растений, за которыми просто никто не оказал бы столь же подобающего ухода, Аполлон Аристархович часто засиживался допоздна и потом ни свет ни заря подскакивал по делам, а поселить с Антоном девочку почти его лет было б всё же неудобственно. О комнате Леви и Ицхака не идёт речь по той же причине. Ицхак, правда, с совершенно невинным видом предложил Леви переехать к Миреле, Антону к нему, а Антонову комнату отдать новеньким, но остальное население сделало вид, что этого проекта не услышало.
По обстоятельной беседе с девочкой выяснилось странное. Девочка сказала, что они «скорее всего» французы, по крайней мере, 7 из 12 её лет они прожили во Франции, но её младший брат говорит на диалекте местности, где родился и где прожил почти всю свою жизнь, в Швейцарии. Но в том, что их мать действительно француженка, она совсем не уверена, и честно говоря, не знает доподлинно, как её зовут на самом деле. Конечно, мать любила Францию и они много времени прожили там, но так же хорошо мать говорила ещё на нескольких языках, и называлась, в зависимости от того, где они жили, разными именами, инструктируя дочь каждый раз, под каким именем о ней кто-нибудь может спросить. Об отце Катарина сказала, что он умер шесть лет назад, видела она его два или три раза, и не знает точно - то ли родителям пришлось развестись потому, что семья отца так их и не приняла, то ли они не были женаты, но во всяком случае, отец помогал им денежно. Впрочем, Катарина не была всецело уверена, что она действительно их дочь, так как мать один раз сказала, что «взяла её из нищеты», возможно, настоящий ребёнок умер или же его вовсе не было, а мадам Дюран действительно удочерила сироту, чтобы получать от бывшего любовника деньги на её содержание, в дальнейшем же держала её при себе как помощницу и компаньонку. Но Франциск совершенно точно её сын, но об отце Франциска она может сказать ещё менее, чем о своём, мать называла его Жоржем, кажется, они венчались там, в Швейцарии - Катарину на венчание не брали, он чаще бывал в отъездах, чем дома, нередко они уезжали вдвоём, оставляя сына заботам Катарины и слуг из местных. О болезни Франциска они знали с самого начала, эту болезнь подтвердил им доктор в Берне, сказав, что ребёнок едва ли проживёт долго. Кажется, происходящее вообще не казалось Катарине ни диким, ни странным, она не сомневалась, что мать спокойно и сознательно избавилась от ставших обузой детей, потому что, по-видимому, нашла другого мужчину, и в их совместных делах смертельно больной ребёнок слишком обременителен, да и едва ли этот новый друг будет ещё любезнее, чем отец Франциска, чтобы терпеть подле себя целых двоих чужих детей, ну и кроме того, дети указывают на возраст матери, а это Мариан совершенно точно ни к чему.
