— Диего — это ваш старший?

— Да, он из первого поколения. Помогал родителям воспитывать нас… Он из рыжих, как и ты. А Мигель — чёрный, как этот… Байронн? Вы откуда знакомы, кстати?

— По учёбе, — улыбнулась Дайенн лёгким ноткам ревности в голосе Андо, — мы были в разных группах, но на некоторых предметах у нас бывали совместные занятия, а потом и самостоятельной подготовкой мы часто занимались вместе. Потом экзаменовались по фармакологии у одного учителя, он помогал мне… больше морально, никто с точки зрения учителя не знал фармакологию достаточно хорошо, чтоб экзамен дался ему легко. Мне ещё повезло в сравнении с многими… Тому же Байронну было тяжелее, он из жрецов, почти никакой подготовки до института не получил. А он ещё при специализации выбрал ксенобиологию, при том не просто ксенобиологию, а инсектоидную. Выпускную работу делал по проблемам трансплантологии у тракаллан. Мне это даже представить-то страшно. Ладно, не важно. По правде, мне очень хочется послушать о твоих братьях. Я думала, мои родители уникальный случай, а кто-то, оказывается, воспитывал сразу троих!

— А уж мне-то как хочется поговорить о твоей красавице-сестре! — белокурый дилгар поставил на низкий столик блюдо с мясными шариками и, сосредоточенно хмурясь, посыпал их специями — это полагалось делать на глазах гостя, как знак внимания к нему, — хотя едва ли она так же красива, как ты — кто ж может быть красивее рыжих!

— Вижу, старший брат оказал на вас большое влияние, — рассмеялась Дайенн.

Палочки были домашнего изготовления, сделанные явно не очень умелой рукой — узоры на набалдашниках, по которым различали палочки из одной пары, были выполнены кривовато, хотя старательно.

— Не без того. Мы с Мигелем сроду не сомневались, что быть ему в будущем большим начальником. Думали, как пить дать на радость бате Алиону выберет касту воинов… Но нет, жреческую. Правда, потом пошёл вот в анлашок. Зато воинскую выбрал Мигель — ну, потому что его с детства спорт особенно влёк, а все спортсмены, как ни крути, воины по преимуществу.

Может быть, ещё через пару поколений изменится и это. В медицину уже сейчас идут из не воинов не только телепаты, исторический или лингвистический профиль выбирают не только жрецы. Не так много профессий, которые остаются клановыми, кастовыми. Пока сложно сказать, облегчает ли это юношам и девушкам их выбор или наоборот.

— Ну, у нас-то какие особо трудности выбора были, верно? Семья многое определяет. Да и разве это плохо? Не могу сказать, что мне в моём жреческом обучении так уж всё по сердцу пришлось, но не все же как батя Алион. Это у него, кажется, ни одного послушания не было, в котором он не был бы лучшим. Ох, как мы страдали с этими переписываниями летописей Зилана! Диего важничал, всего с пятого раза сдал. А мне учитель вообще сказал, что моё письмо — это грех, который не прощается ни в этой жизни, ни в следующей. Тоже верно, конечно, что только кажется так, что выбрать касту родителей это лёгкий путь… Ты вот тоже столькому, наверное, ещё дома научилась, а помучиться всё равно пришлось.

— Дома учишься, так или иначе, преимущественно тому, что видишь каждый день, — вздохнула Дайенн, — специализацию. Конечно, к моим услугам была обширная библиотека родителей, теоретическую основу они мне дали неплохую, но практика была…

— Однобокой.

— Ну да. Мне есть с чем сравнить, у Мирьен экзаменовка прошла куда легче, и теперь она помогает родителям. Это здорово, когда им придётся уйти на покой, она уже будет достаточно опытной, чтоб всё оставить в её руках.

— Трудно ей, наверное, будет одной.

Со свежей зеленью в космосе обычно некоторая напряжёнка, гидропонное оборудование могут позволить себе далеко не все и не везде. Конкретно на Кандаре прибытия продуктовых заказов всегда ждали с дрожью нетерпения — даже привядший салат и подмороженные стручки гулула лучше, чем ничего. Альтака обещал, что когда-нибудь гидропонный сад тут снова будет (это оборудование земляне при консервировании станции вывезли первым делом) — надо думать, сам был в нём заинтересован. А пока только Шочи Каис выращивала под особой лампой что-то специфическое хаякское, да какие-то эксперименты проворачивали гораздые на выдумку дрази (Эйлер постоянно напоминал им, что обнаружит что-то по своей части — расправа будет страшной). Поэтому сочные, хотя и несколько бледноватые листы цароти вызвали у Дайенн восторг, которого она не смогла б заподозрить за собой в детстве. На вкус дилгара они так себе, да что там, и на вкус большинства минбарцев, но любой родитель завалит вас перечислением, сколько в них полезных веществ.

— Почему же одной? Родители всё равно будут помогать надзором и советом. И возможно, приедет для обучения кто-нибудь из племянников, об этом были разговоры… Если б родители не взяли нас, они всё равно взяли бы учеников, хотя хозяйство давно идеально отлажено, работы там на всех хватит. В теплицах автоматика, но посадку и сбор осуществляют вручную, не говоря уж о полях.

Андо, кажется, едва не подавился.

— На полях — вручную? А большие поля?

Дайенн рассмеялась.

— Странно, я даже не задумывалась над этим вопросом — большие ли. А ведь, пожалуй, да. Произведённые у нас препараты снабжают три города. Но всё моё детство я замечала преимущественно то, насколько там всё восхитительно красиво… Представь, целые пёстрые полотнища, полные стрёкота насекомых, писка мелких животных и совершенно божественных ароматов бесчисленных цветов, некоторые из них такие мелкие, что только под микроскопом можно рассмотреть их строение — но аромат этих крох извещает о их существовании за несколько метров. Поля с теми культурами, которым нельзя смешиваться, разделяются живыми изгородями кустарников, на которых тоже растёт что-то полезное, а внизу в тени — валенов корень… У нас есть даже небольшое озеро, когда сезон чиаран отходит, а он недолог, нам разрешалось там купаться. А какой там, недалеко от берега, был ягодник! По нашим с сестрой ощущениям, мы просто целыми днями наслаждались пребыванием на природе, играми и болтовнёй — но параллельно с этим умудрялись набрать по мешку листьев, корней или соцветий того, что на сегодняшний день требовалось. На поля многолетников можно было выходить хоть каждый день, там что-нибудь поспевало. А вот к люмори отец нас водил исключительно с ознакомительной целью, сбор их плодов это отдельный обряд — они их дёшево не отдают, знаешь ли, жгутся так, что не всякие перчатки спасают. Да к тому же там рядом ульи…

— Ульи?!

— Есть такое замечательное растение — хора. Опылять её, к сожалению, может далеко не каждое насекомое, точнее, в наших широтах — только один вид, имеющий достаточно длинное тело, чтобы суметь выбраться из её бокаловидных бутонов. Поэтому хору приходится высаживать изолированно, окружая по периметру ульями уллохор. Иначе из-за массовой гибели насекомых останутся без опыления и другие растения. К тому же уллохоры… ну, не очень дружелюбны. И не прочь закусить нектар мясом незадачливого конкурента. Так что если организовать разделение территорий неправильно, то одна только хора у тебя и останется. Ну, ещё люмори, потому что она самоопыляемая…

— То есть этих… чего-то-хор тоже вы выращивали?

Дождавшись, для соблюдения правил вежливости, когда и хозяин дожуёт свой лист цароти, Дайенн позволила себе взять её один.

— Ну, в основном с выращиванием себя они прекрасно справляются сами. Главное, чтобы они от тебя не ушли — иметь хорошее, обильно поливаемое поле хоры и, за неимением целого леса брачиула, в коре которых уллохоры любят строить свои жилища — улья из такой коры. Обязательно с отделением, куда они смогут относить трупы умерших сородичей — в природе они для этого используют длинные выросты в коре, которыми брачиула прямо славится. Их можно просто срезать, заливать внутрь масло лийх — и примерно через месяц готова лучшая мазь от кожно-паразитических болезней из известных. Уллохоры за свою жизнь так пропитываются нектаром хоры, что после смерти и их тела становятся лекарством.