Аромат чего-то цветущего был тонок, как газовый шлейф, но для острого дилгарского нюха совершенно несомненен. Эти самые кажетри? Нет, наверняка у них запах должен быть схож с розами. Возможно, что-то местное… Минбарцы держат строгое ограничение на ввоз иномирной флоры, во избежание вреда местной экосистеме. Пропускаются сорта, размножающиеся с трудом и вегетативно, не грозящие заполонить собой всё. Интересно, входит ли этот дразийский виноград в разрешённый список… Ну, это, конечно, в любом случае не её забота.
— Алварес, мне действительно жаль… Но это было единственной возможностью обойтись меньшими нервами. Альтака, не сомневаюсь, выбил бы ордер…
Если бы Альтаке было нужно успешно завершённое дело — он мог бы выдать этот ордер сразу, тракаллан ему в собутыльники! Вряд ли в уважении к суверенитету дело. Возможно, он как раз догадывался, что кроется за этим собиранием трупов. Если машина лорканская — логично, если бракири, как минимум, слышал о её существовании. И ему нужно лишь подтверждение, что машина здесь, заполучить её он предпочёл бы точно без минбарских посредников…
— Брось. Мы оба понимаем — я сводил на нет его главное преимущество. То самое, неходячее, зато как к себе домой гуляющее в чужие мозги. Впрочем, не могу сказать, что моё времяпрепровождение было совсем уж безрезультатным… — они вышли за белые кованые ворота и явно, все трое, почувствовали облегчение, — знаете, что Хистордхан приобрёл немалый участок земли на севере? Это интересно даже не в плане того, что он, вроде бы, и здесь устроился вполне с комфортом, а в плане закона, запрещающего продавать землю иномирцам. Именно передавать в собственность, а не в долгосрочную аренду, как этот участок. Думается, это не единственный закон, с которым Хистордхан сумел договориться…
Дайенн почувствовала болезненный укол. Да, Алварес сам не представляет, насколько он прав.
— Интересно, что ж ему тут не сидится. И ведь непохоже, чтоб намеревался завести себе ещё один заводик, поближе, так сказать, к дому, чтоб не гонять такую даль сына… Садовник сообщил об этом в контексте, что вот там можно будет развернуться, посадить и то и это, там хозяева смогут в полной мере оценить его таланты…
— Ну, если он не упоминал, чем интересны эти земли, — вымолвил вдруг Лалья, — то понятно, почему вы не поняли. А интересны они тем, что со всех сторон окружены зендскими кладбищами. Самое то для того, кто и свой дом решил превратить в кладбище.
Вадим повернулся к нему.
— Экстравагантные вкусы у старика.
— Вполне логичные в его положении. Они ведь и сами без малого мертвецы — он, его жена, его лумейта доживают последние годы, у жены его сына бесплодие, у его дочери нет мужа. Они умирающий остаток своего мира. Что странного, что он решил собрать к себе все останки лумати, о которых узнал — чтоб хотя бы какое-то время было, кому их поминать. Чтоб они не лежали в чужой земле… Теперь будут лежать в его земле. Зендов должно устроить — они туда всё равно не сунутся, их в равной степени пугают что чужие мертвецы, что свои. Думаю, что и минбарская сторона согласится закрыть на это глаза — почему б не простить старику такую блажь. Почтение к мёртвым — это понятно в большинстве миров…
Алварес закусил губу, Дайенн наблюдала за ним искоса — удовлетворит ли его ответ Лальи.
— Вы видели эти трупы?
— Сами трупы нет, — решила подать голос и Дайенн, — но он рассказал о каждом, чью историю хоть немного смог узнать. Алварес, это… сложно представить тому, кто не потерял столько, сколько он. На Лумате погибли его родители и маленькая дочь, позже, во время дракхианской эпидемии, умерла семья его второй дочери. Он даже не имел возможности их похоронить, тела кремировались в общей могиле… Живых лумати ему уже не встретить, он имеет возможность что-то сделать преимущественно для мёртвых.
Забрались в машину — может, так просто казалось, что спинами почувствовали вздохи облегчения за оградой поместья, но и сами ведь, если честно, выдохнули. Лалья сразу набрал приличную высоту, выбирая коридор, в котором будет комфортнее — зенды, осваивающие иномирные технологии с недоверием и опаской, предпочитали держаться ближе к земле. Дайенн ещё на пути сюда успела удивиться, что Лалья умеет водить минбарский аэрокар, тот ответил — чего тут уметь, пару раз в симуляторах посидел, разобрался, что к чему, на Захабане в принципе похожие есть, а на дорогах тут благодать, какой дрази вообще водить умеет, при том чтоб хотя б полчаса без аварий ехать — тому в этом вашем Делхасте бояться нечего, вот что.
— И что же, он планирует заниматься этим и дальше? Вряд ли нам удастся убедить всю галактическую полицию с тем же умилением смотреть на пересылку трупов по почте.
— Ну, это навряд ли. Едва ли в галактике такое уж изобилие луматских захоронений. Да и как человек разумный, он способен учитывать свои ошибки и не наглеть. Вы ведь понимаете, в случае чего ему особо некуда податься. Они везде будут чужими, здесь они хотя бы уже обвыклись, пустили корни…
Алварес смотрел за окно, Дайенн не видела выражения его лица.
— И что мы напишем в отчёте? Что старик дособирает все луматские трупы и больше так не будет?
— Ну, тут надо подумать, конечно… Вообще нежелательно упоминать о том, что они лумати.
— Почему?
— Ну, сами-то подумайте, господин Алварес. Почему, думаете, он живёт так скрытно? Не шибко оно должно быть легко — быть последним. Вы ж сами говорите, что хищники просто облачились в респектабельные костюмы. А что делают хищники с тем, кто отбился от стада? За кем уже нет никакой силы — рода, правительства, военной силы родного мира?
— Не слишком ли в скорбных красках — о весьма преуспевающем бизнесмене? — Алварес наконец соизволил обернуться, — как за пару часов этому уникальному человеку удалось превратиться из циничного не видящего границ дельца в страдающую жертву обстоятельств? Жаль, что мне не удалось понаблюдать это превращение воочию…
Дайенн набрала в грудь побольше воздуха.
— Алварес, никто не изображает из него жертву. Хотя вообще-то он именно жертва и есть… Я понимаю, ты не любишь бизнесменов, тебя так воспитали. Хотя нет, не могу сказать, что именно понимаю, просто усвоила, что такова ваша культура… Но попробуй и ты понять — нельзя винить человека просто в том, что он выжил, что делает всё возможное для выживания своих детей. Тем более что глупо рисовать из него капиталиста-эксплуататора из вашей пропаганды. Да, мне действительно жаль, что ты не слышал, как Хистордхан рассказывал о своей погибшей дочери — как она собирала последних выживших лумати, перевозила инвалидов, оставшихся в нищете, выкупала рабов…
Алварес закатил глаза.
— Обожаю эти трогательные песни буржуазной морали. Один лумати попытался исправить малую толику из сотворённого системой, которую они всю жизнь поддерживали и считали самой оптимальной и справедливой — и вы расчувствовались! Да, он выжил именно потому, что имел капитал и положение. Кто не имел — с теми не надо напоминать, что случилось?
Теперь настал черёд Дайенн отвернуться и смотреть за окно. Она ведь не лжёт, действительно не лжёт. Она не видела трупов, она видела живых — и не верила, что они были мёртвыми. Ему действительно не встретить уже живых лумати. Она не лжёт, она не договаривает, она не опровергает того, что говорит Лалья, которому лгать не запрещено. Легче ли от этого, от понимания, что всё это ради благой цели? Не очень-то. Хочется просто сказать, что всё это должно было случиться с кем-то другим, с кем-то более готовым к интригам и тайнам, ей же слишком не хватает того опыта и твёрдого понимания блага, которые делают непростую ношу старейшин и вождей хоть немного легче.
— Так что, будем винить человека за то, что он выжил? Алварес, ты прекрасно знаешь, та война была — смертоносной стихией, перед которой равны богач и бедняк. Тысячи богатейших людей Лумата обратились в пыль вместе со своим богатством, оно им не помогло. И семья Хистордхана, прошу заметить, сделала из этого выводы. Они не чванились, они пытались помочь всем, кто ещё остался… Не их вина, а дракхов, что это оказалось бессмысленно. Что тебе даст сейчас это… добивание упавшего?
