— Что ж, не буду отрицать, что я действительно во многом согласна с вами. Надеюсь, вы не воспримете это как оправдание вашей преступной авантюры — я имею в виду лишь то, что обнародование фактов может привести к непредсказуемым и печальным последствиям. Ваши заботы, что делать со своим народом и своим имуществом, господин Хистордхан, но надеюсь, вы понимаете — к вам теперь будет куда более пристальное внимание, и при попытке вывезти машину с планеты или ещё что-то позволить себе лишнее — вам не поможет ни один бог. Со своей стороны, я готова посодействовать решению одной существенной вашей проблемы — в вашем доме нелегально проживает несколько незарегистрированных граждан, и обнаружение этого факта грозит вам даже не финансовыми потерями — штрафы в мире, где ещё 50 лет назад многие крестьяне не регистрировали своих детей, для человека вашего уровня доходов подъёмные. А оглаской при процедуре установления личности ваших воскрешённых. В администрации города есть мой дальний родственник из Звёздных Всадников — возможно, вы даже догадываетесь, о ком речь. По просьбе одного из моих дядей он может сделать всё тихо. Разумеется, это сделает вас должным — должным никогда и ничем не вредить интересам Минбарской Федерации, в том числе никогда и ни при каких обстоятельствах не озвучивать этого нашего договора. Моё молчание идёт в обмен только на ваше молчание вкупе с высочайшей предусмотрительностью. Полагаю, вы понимаете, что вам этот договор нужен больше, чем мне — во имя блага вверенных вам жизней.
Нежелание поднимать шум — вот что их роднит, думала Дайенн. И все в этой комнате это прекрасно понимают. Только Хистордхан уверен в её мотивах, благодаря Такерхаму, ей же приходится полагаться на чутьё и логику. Любопытно, что среди воскрешённых нет ни одного лумейта — и если всё так, как говорит Хистордхан, то уже и не будет. Логично, найти останки лумейта ещё более редкая удача, чем лумати. Таким образом, в перспективе маленькое племя остаётся без этого всегда сопутствовавшего им козыря…
Старик медленно, степенно прикрыл и открыл глаза — вместо кивка.
— Думаю, мы договорились, господа.
— Договорились… Надеюсь, нам не предстоит теперь скреплять этот договор согласно луматским обычаям? — не удержалась от шпильки Дайенн. Хистордхан расхохотался.
— Не беспокойтесь, думаю, в подобном договоре мы можем позволить себе отойти от протокола. Нет, в годы молодые я нипочём не отказался б от такой соблазнительной перспективы, но сейчас у меня уже наступил период полового бессилия, и мне достаточно удовольствия принимать в своём доме столь шикарную женщину и беседовать с ней.
— Однако, вы забываете ещё об одном элементе — мой напарник, которого вы предпочли отправить за дверь. С которым вы ни о чём не договорились. Что мне сказать ему?
— Это легче придумать вам, чем мне, госпожа Дайенн, вы лучше его знаете.
Дайенн поднялась, стараясь не кривиться при мысли об Алваресе. Хистордхан, конечно, хорошо устроился, свалив на неё эту задачу, но и здесь он, как ни крути, прав. Полицейские должны договариваться между собой, что напишут в рапорте, особенно ввиду того, что ещё меньше, чем цепких деловых лап Синдикратии, ей хотелось бы в этом деле любопытства Советской Корианны.
Поднялась и супружеская чета, хозяин на родном языке отдал распоряжение ллорту, он наклонился к бассейну и зачерпнул полный кубок воды, а затем вылил на протянутые друг к другу руки хозяина и гостьи — древний обычай при заключении договоров, показывающий, что руки договаривающихся чисты. Хозяйка шепнула одной из женщин, видимо, повеление проводить гостей, потому что она отделилась от толпы и подошла к полицейским. Ллорт поднял на руки Такерхама. Что ж, аудиенция окончена. Хочется надеяться, что с хорошим результатом… где бы взять полную уверенность в этом.
К её удивлению, Такерхам в последний момент поманил её пальцем.
— Послушайте старика, которому природа подарила умение видеть мысли, а жизненный опыт — суть вещей. Нет ничего хорошего в том, чтоб не доверять своему напарнику.
— У вас, господин Такерхам, есть все основания доверять своему господину, я же таких привилегий лишена, — ответила с лёгким кивком Дайенн, — ни телепатических способностей, ни жизненного опыта за мной нет. Доверие — сложный вопрос…
Вопрос был вообще подлым, если честно. Не то чтоб врать, а даже лукавить с телепатом бессмысленно, оттенки неуверенности и раздражения они чувствуют прекрасно. Но и признать это недоверие — хуже нет.
— Зато за вами есть воля более старших и опытных, верно? И если они велят вам ненавидеть и бояться Корианну — кто вы, чтоб посметь ослушаться и составить своё мнение?
— Ненависть — это слишком уж громкое слово, господин Такерхам. И вы должны были заметить, что относятся к Корианне с настороженностью и опаской многие миры…
— Конечно, — как-то даже довольно хихикнул телепат, — ведь она несёт смерть привычного им мира. Но привычный мир умирал много раз, такова история. Только безумец может надеяться оставить всё так, как есть сейчас.
— Понимаю, — вспылила Дайенн, — вашего мира уже нет, вам бояться не за что. Ваш суверенитет, ваша культура, ваши ценности не находятся под угрозой уничтожения идеями Корианны. Если вам так любы эти идеи — почему вы живёте здесь, а не там? Дайте угадаю — потому, что там таким, как вы, совсем не рады, и я отнюдь не расу имею сейчас в виду? И там вы не смогли бы себе позволить того, что так властно сделали здесь. Финансово, да и физически не смогли бы…
— Совершенно верно. Мы стары, и уже навсегда останемся жертвами своего воспитания, хотя неизбежно поступаемся привитыми с детства принципами, живя в мире, где они бессмысленны. Человека формирует среда, вы не были бы минбаркой, если б какой-то другой мир взял на себя ответственность за ваш выводок. О, только представьте, какой вы были бы сейчас, если б лабораторию вашего проекта обнаружили на Советской Корианне!
— Если вы думаете, что я не понимаю, что Алварес такой же плод своего воспитания, как и я, то ошибаетесь.
Но почему же минбарская часть его воспитания не имеет для него никакого значения, в который раз подавила она внутреннюю досаду.
— Дело совсем не в этом. Спросите его, легко ли ему подвергать критике то, чему его учили. Вам ведь ничего не будет стоить этот вопрос? Думаю, да, потому что вы едва ли готовы задать его себе. Сколько б минбарцы ни говорили об уважении к чужой культуре, чужим взглядам — самыми истинными и чистыми они будут считать свои. И Вален бы с ними, госпожа Дайенн. Не самые дурные во вселенной взгляды. Если б не одно, но — слепое повиновение тем, кто использует вас как пешку в своей игре.
Алвареса они нашли, разумеется, в саду — беседующего с разнорабочим, надо думать, на центарине. Рыжеволосая землянка толклась поодаль, не спуская с них, впрочем, бдительного взгляда. Что-то придумать необходимо было сейчас… Допустим, они не будут обсуждать что-то серьёзное ввиду преисполненных внимания слуг, но когда они сядут в машину — чёткая концепция уже должна быть. Всё же лгать — это очень тяжело, из каких бы благовидных побуждений это ни было сделано.
— Ваша беседа должна была быть очень содержательной, судя по её продолжительности, — проговорил Алварес, когда они направлялись к выходу с участка, — Хистордхан определённо интересный и остроумный собеседник. Начиная с совершенно не случайно упомянутых им садовых растений. Кажетри — это гибрид центаврианской и земной розы. Учёные славно поработали над выведением этого гибрида, цветок получился замечательный, удивительно роскошный. Вот только его нектар ядовит для насекомых, поэтому кажетри приходится сажать подальше от растений, размножающихся семенами… Видимо, выращивать кажетри — это особый показатель престижа, это значит, что сад достаточно большой, чтоб можно было поделить его на несколько зон… Тут, правда, большинство растений размножаются вегетативно, включая эту мерзкую колючую дрянь эомму — единственный смысл которой в том, что именно в эомму вьют свои гнёзда редкие птицы, пение которых очень нравится эстету Хистордхану.
