Решив внутренний спор о любопытстве уместном и неуместном аргументом, что она врач и имеет право, Дайенн сдвинула ткань до пояса брюк. Да, вот оно как… Не совсем центаврианские — менее плоские, и едва ли в эрегированном состоянии вытягиваются на ту же длину.
Но неоспоримо, куда больше пугает в этом существе не его гибридная природа, а то, представителем чего он является. С Альтакой связываться так или иначе придётся, докладывать о ходе, прости господи, расследования… Но хотя бы с алитом Соуком разговоров в ближайшее время не предстоит. Рискованно выходить на связь отсюда, мало ли, кто здесь может услышать лишнее. Не стоит забывать, что сам Алварес ещё помнит минбарский язык.
А уверена ли она, что безопасно — со станции? После всех сомнений, может ли она доверять Альтаке — не пора ли задуматься, как много он знает? Впрочем, если задумается — что это даст, кроме новой скорби? Едва ли она смогла бы найти приличные основания, чтобы выбить себе защищённый канал. Сам такой вопрос уничтожит все шансы на то, что начальству нет дела до личных бесед подчинённых, вот теперь — будет. В конце концов, обязательно ли должны у Альтаки вызывать какие-то подозрения её нечастые вообще-то беседы со старейшиной её клана? Она снова потёрла виски, вспоминая сказанное не единожды, в разных формах, много кем, в том числе и ею — как мы можем работать вместе, если не доверяем друг другу?
Доверие — прекрасное слово, одна из формул вежливости, которыми прикрывают неуместность выразить отношение таким, какое оно есть, говорит Алварес. Разве Альянс стал, и когда-нибудь станет, идиллией тотальной любви и единства? Разве все мы не остаёмся патриотами, не служим интересам своих рас, своих миров? Разве в самых благородных формулировках каждому из нас не напоминают, что в несомненно похвальном сотрудничестве и взаимообогащении культур важно не терять себя? Противоборство экономических и политических интересов стало тоньше, но не исчезло совсем. Каждый вступающий в Альянс ищет выгоды… И выгоды соседям желает ровно в той мере, в какой это обеспечивает его выгоду. И это всё говорит тот же человек, который убеждал Раймона Зирхена, что его раса должна выйти, открыться. Говорил о прогрессивности Альянса. Вот и как его понимать? Или всё дело в том, что политика сотрудничества Альянса удобна ему для продвижения их идей? Да, существо, рождённое двумя мирами и выращенное в третьем, тоже может быть патриотом чего-то… Дайенн ожесточённо теребила волосы. Есть ли во вселенной такая раса, которая не считала бы свой мир, свой путь самым лучшим? Разве корианцы особенные? Можно, можно, конечно, сказать, что не каждая раса при этом будет навязывать свой путь, свой образ мыслей другим. Но придётся согласиться с Алваресом в том, что многим в этом мешает исключительно отсутствие технической мощи. Разве не мечтали центавриане, нарны, врии о господстве во вселенной? И разве не предприняли к тому немало шагов? И разве, в самом деле, кого-то из них остановили сентиментальные или моральные соображения, а не другая сила? Разве земляне, дрази, бракири отказались бы от дополнительного куска космического пространства по какой-либо иной причине, чем сомнения, что смогут его контролировать? Да, положим, всё так. «Но мы-то не такие»… «И держите под контролем самую большую территорию в известной галактике» — с улыбкой парировал Алварес. Ну, если по таким меркам оценивать благонамеренность расы, то тракаллан и ллортов можно считать идеалом, что было б всё-таки опрометчиво. Что он там дальше сказал про прогрессивность минбарской политики для подконтрольных миров? Прогрессивность — это то слово, которое он применял и к Альянсу. Некая положительная характеристика с оговорками… Самая жирная оговорка, конечно — что корианский пример прогрессивнее. Чем? В большинстве миров Альянса выборное правление, а рассуждать о его компетентности и коррумпированности уж точно не Алваресу. Его послушать — настоящая демократия существует только на Корианне. И ведь придётся слушать, куда деваться. Таков приказ алита Соука. «Ну нет, говорить о демократии на Минбаре несерьёзно» — и это при том, что он ничего не может знать об этом приказе…
Вадим не сразу понял, что его разбудило. Может — разгорающаяся боль в боку (действие анестетика кончалось), может — громкий, взволнованный голос напарницы из-за перегородки, видимо, от терминала связи. Разобрать, что она говорила, он, впрочем, не успел — как потому, что плоховато знал фих, так и потому, что в следующую минуту она сама ворвалась на спальную половину комнаты.
— Вставай. К Хистордхану отправляемся немедленно.
— Да не то чтоб я собирался возражать, — он поморщился, что не укрылось от бдительного профессионального взора, — но звучало как-то очень экспрессивно. Что-то успело с утра произойти?
— Угадал. Правда, я не уверена, что тебе так уж необходимо…
— Не умираю. Не буду делать вид, что совсем не больно и вообще я с этой царапиной чувствую себя лучше, чем без неё, но думаю, ты и без бравады способна понять, что является основанием для постельного режима, что — нет.
Дайенн упёрла руки в боки.
— Вот именно бравады мне и не хотелось бы. В конце концов, рана да, неглубокая, но одни зендские боги знают, какую заразу ты мог туда занести…
Алварес поднялся на ноги — и надо признать, действительно держался очень убедительно и бодро, и прошествовал мимо напарницы к ванной — хотя бы умыться и привести в порядок волосы было необходимо.
— Лалья был щедр насчёт антибиотиков. Так что стряслось? Хистордхану пришла ещё одна пикантная посылка?
Дайенн уже застёгивала китель и нетерпеливо перетаптывалась у порога, начисто, похоже, игнорируя тот факт, что напарнику для готовности к официальному визиту нужно несколько больше времени — форма в его номере, здесь только штатское, грязное и драное после ночных приключений.
— Не совсем. Из института исчезла наша мумия.
— Что?! Погоди, ты вроде дала понять, что в этой цитадели минбарской дисциплины и порядка чужие люди не ходят?
— И продолжаю это утверждать. И тем не менее — тело исчезло.
— Потрясающе. Да, мне не терпится узнать, что там за Хистордхан такой, что его руки способны залезть даже в зону неусыпного минбарского контроля…
— Вот скоро и узнаем.
Пискнула ключ-карта, закрывая дверь, и Дайенн практически потащила Алвареса к лифту. Лалья уже дожидается внизу.
— Это сушёное непонятно что — единственное, что у нас было. Считай, дело закрыто самым бесславным для нас образом. Чем нам осталось оперировать? Слухами, рассказами тех, кто что-то вроде бы видел или знал тех, кто видел?
— Ну, кое-что всё-таки осталось. Те образцы, что отданы на анализ в лабораторию — их, естественно, не забрали. И… Калид достиг кое-чего, на мой взгляд, существенного — определил расу этого существа.
— И? Я заинтригован.
— Попробуй угадать.
Алварес обратил к ней взгляд, полный того, что на его уровне можно назвать мольбой и кротостью.
— Дайенн, я только проснулся, и несколько выбит из колеи такими новостями. Я лучше просто послушаю тебя.
Дайенн набрала в грудь побольше воздуха.
— Это лумати.
========== Гл. 9 Скелеты из прошлого ==========
— Итак, вы лумати.
Она сказала это твёрдым, спокойным голосом, надеясь, что не выдала внутреннего неуюта. А кто в этой комнате мог бы чувствовать себя уютно? Алварес, после непростого выбора — надеть свой центаврианский пояс, чтоб он твёрдым краем царапал рану, или пойти без этой необходимой вообще-то детали гардероба? Лалья, разрывающийся между тревогой за Сайкея, со своим ранением решившего куда-то попереться, и не меньшей тревогой за офицерскую часть команды? Кажется, ему идти в логово врага хотелось меньше их всех, при всех соображениях, что едва ли Хистордхан решится на такие действия, которые точно закончат с лояльностью к нему местных властей. И у самого хозяина вряд ли действительно настолько благодушно-расслабленный настрой, какой он пытается демонстрировать, сидя в глубоком кресле с полуприкрытыми глазами и лениво водя длинными узловатыми пальцами по тёмной замысловатой гравировке кубка. Дома, конечно, и стены помогают, а у него за спиной стоит рослый мрачный ллорт, и наверняка это не единственный в доме, кто может компенсировать недостаток физических сил у самого старика, ну, а деньги им до сих пор позволяли очень многое, но кто и что защитит их, если против них ополчится местное население?
