Дайенн подошла к застывшему в углу памятником самому себе Вадиму.
— Ни к чему сразу настраиваться на дурное, твои выводы — это только гипотеза.
— Нет ни одного факта, который противоречил бы ей.
Да, да, да. Ею самой зафиксированные факты, самым логичным объяснением которых может быть именно ментальное воздействие. Эти ожоги, эти микрокровоизлияния… Чаще всего самое простое объяснение и является правильным, но всё же не всегда. И это объяснение не назовёшь простым.
— Алварес, я даже не буду говорить, что подозревать собственного брата — это как-то… ну, нехорошо… братья разные бывают. Но как это может быть он, будучи ещё ребёнком…
— Мы вообще-то ровесники.
Есть факты, которые не противоречат, конечно, но вопросов создают ещё больше, ещё страшнее. Похвалы алита Соука на какое-то время сделали ей очень хорошо. Он одобрил и умыкание фотографии, и пересказ всех теорий коллег. Своих оценок этим теориям не давал и встречных не выдвигал, разве что очень обтекаемо… Да это было и не важно, важно это тепло внутри, унимающее грызущую тревогу — она всё правильно сделала, она раздобыла нечто полезное. Но спустя время тёплое ощущение рассеялось, оставив тягостную пустоту. Наверное, что-то подобное испытывают при похмелье. Чем может быть полезна эта фотография? Чем, кроме перспективы явить её однажды? Не представить, когда и как… но сама эта мысль почему-то рассеивает тепло внутри, словно вытягивает в чёрный вакуум вокруг. Если настанет такой момент — ей придётся в этом участвовать. Придётся, потому что именно она нашла это фото. Можно ли надеяться, что такой момент просто не настанет, что всё разрешится как-то помимо неё…
— Я имею в виду, на тот момент, когда он исчез. Будучи ещё мальчишкой, тем более при его… недуге — большой удачей было бы просто выжить. Ты веришь, что ему достало бы сил на подобное?
— Для этого физическая сила, Дайенн, и не нужна. А ментальная сила Элайи всегда была огромна. В периоды гормональных всплесков ему иногда приходилось долго сидеть на транквилизаторах, чтобы что-нибудь не разрушить, кого-нибудь не покалечить даже случайно. Что же будет, если он сам захочет?
Дайенн вздрогнула.
— Ты думаешь, он делает это… намеренно? Что его не просто используют те, кто похитил его?
— Тем, кто его похитил, подобное как-то ни к чему. Не знаю, Дайенн, и если честно, мне страшно знать.
Дайенн покачала головой. Как сказать о том, что ей на самом деле — тоже страшно знать. Алит Соук, разумеется, не распространялся, но можно полагать, едва ли он подозревает в устройстве этой кровавой вакханалии лично Алвареса. Но как сказал уже много кто — руководя и организовывая, вовсе не обязательно лично присутствовать на месте событий. Снова возвращаемся к вопросу, прослушивает ли Альтака личные каналы подчинённых, не пора ли уже дать на него отрицательный ответ. Прилежное сопоставление графиков вылетов с рабочим расписанием говорит, что в большинстве этих акций Алварес всё же не мог принять участия физически. Либо мы, допустим, дезинформированы, что ни одного корабля с квантовыми двигателями у Корианны нет вообще. Но впрочем, если б они были — стоило ли бы размениваться на подобное? Но на самом деле — и алит Соук здесь снова умело не сказал ни да ни нет — всё разбивается об отсутствие мотива. Зачем Корианне спасать, да ещё столь неоднозначными экспрессивными методами, Альянс от заговора, курируемого его собственными утомлёнными сытой и мирной жизнью представителями? При всей декларации мирных намерений и принципа интернационализма (которому ксенофобная риторика «Теней» как раз прямо противоположна) — думается, что скорее они б просто отошли в сторону и полюбовались, что получится. Чтоб потом произнести над дымящимися развалинами сентенцию о том, что капиталистическая иллюзия всегда уничтожает сама себя.
— Но если он сумел освободиться — почему не вернулся к своей семье, хотя бы не дал знать? Это как раз наводит на мысль, что ему просто не дали такой возможности. Да, я не представляю себе, каким образом можно удерживать под контролем такое нестабильное и опасное существо, но…
— Не знаю, Дайенн, не знаю. Я держусь только надеждой найти эти ответы…
Корабль слегка тряхнуло, пискнули системы, докладывая о незначительных повреждениях обшивки — астероид, совсем такой мелкий астероид, и беспокоиться-то не о чем. Когда-то здесь, сказал со своего места Итишшу, знатно что-то рвануло. Это как таковое было понятно давно и всем, иное дело, что попав сюда, сложно было понять масштабы. Главная проблема с получением координат бывает, усмехался Синкара — когда системы координат нет. Ну или почти нет. Координаты «коридоров» и система спутников и пеленгов — вероятно, даже часть вполне желанных гостей не доходили до цели, но исходя из пиратской философии — и хрен с ними, меньше народу — больше кислороду. Что с привычными нам орбитами и центрами масс здесь, где размётанные взрывами обломки всё ещё кружатся в своём смертном вальсе? Они всё ещё кружатся, всё ещё разлетаются, помилуй нас каждого свои боги. Вселенная живёт в ином темпе, чем краткоживущие торопливые мы, из пыли и газов родятся новые объекты — но этого не увидят наши внуки так же, как не увидели наши деды. Мы пересели из сёдел в кресла звездолётов, сменили копья на бластеры, а здесь всё ещё расходится ударная волна… Это могла быть даже не планета, даже не несколько планет. Взорвать солнце — даже гигантскую голубую звезду, рядом с которой солнца наших миров потеряются, как песчинки — технически, не говоря уж — морально, разве Тени не могли подобное? Нынешние «Тени» душу б продали за такие возможности…
— Вот интересное, кстати, слово — возможности, — молвил Ранкай, отводя взгляд от экрана, где зловеще сияли, по краям от мигающего пунктира их курса, глыбы куда покрупнее той, что только что скользнула по обшивке, — как часто мы понимаем это именно как силу. У нас, дрази, и слово это произошло от битвы, от сражений. Вроде как, сколько врагов ты убил — вот таковы твои возможности.
Транталлилы за пультами, перебросившись короткими ругательствами, активировали пушки — изменить курс уже не успели бы. Потому и не получится тут беспечно открыть воронку в нужных координатах — можно уже не успеть затормозить, увидев перед своим носом внезапный астероид. Участков, которые никогда не накрывает этими хаотическими вихрями обломков, не так-то много.
— Зарегистрированы остаточные возмущения поля, — подал голос от пульта На’Шор, — здесь недавно сработало сразу несколько гиперпереходов.
Надо так понимать, гиперпереходы — отсюда. Иначе корабли на радарах уже были бы — сесть на этой планете, по расплывчатым отзывам тех самых «говорунов», тоже не самая простая задача, а кто и не садится, оставляет корабль на орбите, высаживаются шаттлами или истребителями…
— То ли снова беглецы, кто до этого не успел, то ли… Ладно, высаживаемся?
Силовики, проверяя крепления кто кислородных, кто метановых баллонов, по общей связи спорили, какое название для такой планеты было б самым подходящим, Ранкай сказал, что для начала вопрос, можно ли это называть планетой. Когда-то, вероятно, это было всё же сферическое тело, теперь же глубокой трещиной оно было раскрыто примерно на 60 градусов, и вот таким безобразным, бугристым, ощетинившимся острыми пиками изломов гигантским булыжником болталось в окружении булыжников поменьше, и стеклянная, оплавленная поверхность бликовала светом двойной звезды — не факт, что всем эти обломкам родной. На поверхности сканеры обнаружили только пластины солнечных батарей да брошенную кое-где давно мёртвую технику, ну да это и не удивительно, пираты — те ещё крысы, любят норы, а шарик на изрядную долю полый… То есть, был полый, пока не был с пиратской специфической основательностью обжит.
— Такая вечная пристань… Забавно, забавно.
Вечная пристань — звучит романтично, выглядит отвратительно, ворчал Шеномай, созерцая экраны. Интересно, кому пришла в голову эта гениальная идея — взять корабли, двигатели и пушки которых чинить или менять не многим дешевле, чем спиратить что-нибудь такое же, а то и мощнее, на ходу, а вот системы жизнеобеспечения ещё в порядке, и завести их в эту щель, подключив к солнечным батареям — от двойной звезды-то запитывайся не хочу. Точнее, идея сама по себе не нова, мало ли колоний так и образовывалось — корабль колонистов становился на вечную стоянку, на первое время являясь для поселенцев и домом, и заводом, и постепенно обстраивался новыми и новыми сооружениями. Но здесь… только пиратам и могло придти в голову обосноваться.
