– Что теперь? Собрались-то чего?
– Не боись, не к тебе!
– И на том спасибо!
– К деду мы твоему, Прохору Николаевичу. Дома ли?
– А где ему быть? С постояльцами небось… А вам-то что?
– Дело у нас к нему важное. Сейчас и Васильич подойдет…
Девушка фыркнула и, гордо пройдя мимо ребят, отворила калитку. Уже у крыльца она обернулась:
– Заходите, что ли… чего стоять-то на ветру…
– Нет уж, мы подождем Захара! Вместе зайдем!
Настя, не ответив, хлопнула дверью.
– Видали? – выдавил Трофим. – Ерш, да и только! – И вдруг потеплевшим голосом добавил: – Смела, как черт… Одна на зверя ходит – ни хрена не боится!
– Сама на зверя? – недоверчиво спросила Даша. – Совсем ведь девчонкой была!
– Ага. Прошлой зимой двух волков забила – прохоровская порода… Даром, что девчонка…
– Нравится? – спросил Павел.
– Кто? Она? Скажешь еще! – быстро проговорил Трофим. – Собачимся каждый день!
– Так уж и каждый день?
– Так ведь соседи! Хошь не хошь, а глаза мозолит!
Разговор прервал голос участкового:
– Заждались, пострелы?
Друзья обернулись.
– Не очень, – ответила за всех Дарья.
– Зашел в контору, справился о «вертушке»: через три дня отправим ваши «сюрпризы» в центр… – Участковый кивнул в сторону дома. – Хозяин-то у себя?
– Настя говорит – у себя, – ответил Трофим.
– Настя? Видели, что ли?
– Успели уже… Она всегда, как гвоздь в…
Трофим осекся и покосился на Дашу.
Васильич усмехнулся:
– Раз дома – пошли…
В небольшой, но уютной комнате, пахнущей деревом, щами и еще чем-то неуловимым, чем обычно пахнут старые избы, их встретил высокий, ссутулившийся старик лет семидесяти. Поначалу он Павлу не понравился: с виду обычный ворчливый и злой старикашка – крупное землянистого цвета лицо; из-под сползающих на глаза седых нечесаных лохм – хмурый пронизывающий взгляд; в серо-желтых от седины и курения усах и бороде – скупая полоска темных губ… В довершение – противный скрип суставов и могучие плечи. Ни дать ни взять – дряхлое, корявое, но все еще крепкое дерево…
Он стоял в телогрейке; на ногах вместо тапочек – обрезанные по щиколотку валенки. Смотрел на входящих людей угрюмо, неприветливо.
Но вот в комнату прошел Захар Васильевич, и дед неожиданно преобразился. В глубине бесцветных глаз сверкнули искорки, в бороде шевельнулась улыбка, и он, вдруг оживши, на удивление добродушно проговорил хриплым баском:
– Гостей-то сколько! Здравствуйте, здравствуйте… в избу проходите, сделайте милость… У порога стоять – только время терять…
Все поздоровались. Старик, повернувшись, прошаркал короткими валенками к столу и жестом пригласил всех сесть:
– В ногах правды нет… Сейчас и подхарчимся заодно… Уже солнце на ели, а мы все не ели… Настя! – прокричал он в сторону кухни. – Тащи-ка нам на стол чего!
– Нет-нет, Прохор Николаевич, – замотал головой Захар Васильевич, – только из-за стола, спасибо!
– Ну, чайку тогда…
– Чайку можно.
– Настя! Чаю!
Все расселись. Дед перевел взгляд на Дарью.
– Уж не Звонарева дочка? – поинтересовался он.
– Она самая – Дашка, – закивал Трофим. – Не узнал?
– Как сказать… Узнал вроде, но уж больно хороша стала. Приехала, значит… – Он взглянул на Павла. – Ну а ты, мил-человек, чей же будешь?
– Это муж мой – Павел, – ответила за него Даша.
– Муж и жена, получается?
– Да-да, – закивали молодожены.
– Я вас сразу узнала, – сказала, улыбнувшись, Даша.
– Вот даже как?
– Только… – она смутилась.
– Борода, что ли, поседела? Хм… Время, дочка, тем только и красит… Дерево – листвой, а нас – сединой. Стареем… Павел, значит?
– Павел.
– Хорошее имя, апостольское…
Из кухни, гремя подстаканниками, вышла Настя. Ни на кого не глядя, она опустила посуду перед дедом и затем, шустро оббежав гостей, расставила стаканы.
– Чего не здороваешься? – незлобно проворчал старик.
– И ты туда же? – не глядя на него, фыркнула внучка. – Один уже спрашивал сегодня… Сговорились, что ли? Здрасте, Захар Васильевич…
Она демонстративно кивнула участковому и, гордо повернувшись, прошла на кухню.
– А с остальными, что же?
– Видались уже! – прокричала она из-за двери.
– Вот коза-то выросла! – усмехнулся Прохор. – Достанется же кому-то …
Он покосился на Трофима; тот сразу отвернулся к окну. Дед, хмыкнув, кивнул на парня и лукаво подмигнул Захару:
– Вот, значит, какие дела, Васильич!
Участковый, улыбнувшись, развел руками: что, мол, поделаешь…
Прохор, кряхтя, повернулся к приоткрытой двери смежной комнаты.
– Иваныч, а ты снедать будешь? – прокричал он.
За ней кто-то кашлянул:
– Нет пока, Прохор Николаевич, позже. Не буду мешать…
– Ну, смотри… Охотники у меня гостят, – пояснил Прохор, – из столицы. Этот – Савелий Иванович… С приятелем приехал – тот на реке сейчас. Хорошие люди, солидные…
Настя внесла самовар.
– Варенья не забудь, земляничного, – напомнил дед.
– Не забуду, – буркнула уже из кухни внучка.
Через некоторое время на столе появились горшочки со сладостями и огромное блюдо с горой пышущих жаром пирожков.
– Однако хозяйка… – похвалил довольный Прохор, когда девушка вышла. – Жаль, что родителей нет… Со следующего года в город поедет, учиться. Хочет, на медсестру… Ну, не стесняйтесь, гости дорогие, угощайтесь… Чай у нас добрый, таежный…
Он потянулся к самовару и снял заварочный чайник. Подставляя стакан под краник, спросил:
– Так чем старый Прохор обязан таким почетом? Ведь не только решили старика проведать…
– Не только, Прохор Николаевич, – подливая заварки, согласился участковый. – Ребята, вот, на Гнилухе рыбачили…
– На Гнилухе-то? – Старик отпил чай. – И что же?
– Нарыбалили одну находку – череп человеческий, прострелянный, похоже… На поляне, что у самого устья…
Прохор молча отпил чай. Васильич также сделал глоток.
– Но мы, в общем-то, не за тем, Николаич. С этим-то мы разберемся… Дело у нас другое: Трошка, вот, невдалеке от того места одну штуковину нашел…
– Пластину, Прохор Николаевич, – вставил Трофим, – от кобуры наградной…
Участковый недовольно глянул на перебившего его парня и покачал головой.
– Так вот, Прохор Николаевич, хлопцы считают, что она от маузера некоего штабс-капитана… Вот, глянь…
Он развернул сверток и протянул находку старику. Тот неторопливо поднес пластину к глазам, уставился, но тут же вернул:
– Не вижу я… Что на ней?
– Можно? – спросил Павел.
Захар Васильевич кивнул. Павел придвинул стул:
– Прохор Николаевич, судя по оставшимся буквам, мы думаем, что надпись была такая: «За храбрость штабс-капитану Дунк. Ю. 1918 год»… – Павел помедлил. – Только, кто этот «Дунк. Ю.» – сказать трудно. Захар Васильевич говорит, что вы что-то знаете…
Старик вновь отхлебнул напиток и, поставив стакан, медленно отодвинул его в сторону.
– Дункель это … – произнес он. – Штабс-капитан Дункель… Имени не знаю…
Стало тихо.
– Прохор Николаевич, – осторожно начал Захар, – ходили здесь разные слухи… Это не о нем?..
Дед отвалился на спинку стула и неторопливо скрестил руки.
– Может, и о нем…
– А что это за история? – спросила Даша.
Прохор скосил на нее глаз.
– История, может, и была, а может и нет… Не знаю. Мне-то отец про нее рассказывал, а ему и самому пятнадцати не было, когда она случилась…
– Что за история все-таки? – не удержался Трофим.
– История нужна, значит? – Прохор обвел гостей взглядом. – История-то занятная… Только с далека начинается… Вам по порядку али как?
– По порядку! – закивали все.
– Ну, раз по порядку… – Старик некоторое время молчал, поглаживаю бороду. – Ладно, слушайте…
На этот раз старик молчал долго, словно собираясь с мыслями. Наконец, отвалившись на спинку стула, он стал говорить:
