Шагая навстречу темноте, Тима стал вспоминать услышанные им ранее истории о беспредельном поведении врачей, о пытках и принудительном лечении пациентов. Как-то он даже смотрел видео, сюжет новостей на эту тему, про жалобу соседей на одного из врачей этой больницы. Его обвиняли в сговоре с сотрудниками органов внутренних дел и принудительном лечении некой гражданки. На что врач утверждал, что она находится на добровольном лечении, по собственному желанию до полного выздоровления. Дело было резонансным, но Тима не мог вспомнить, чем всё закончилось. Помнил только, что расследовалось дело черных риелторов, которые продавали квартиры одиноких пенсионеров. Стало немного жутковато, о чём он и поспешил поведать Лоре.
Дорога увлекала всё дальше в глубину территории, казалось, они дошли уже до конца. Но то справа, то слева виднелись одиноко стоящие корпуса и, значит, они еще не пришли.
– Блин, что-то я уже и сам не пойму, откуда здесь столько зданий, и в какую сторону нужно идти.
– Ты серьёзно? Шутишь?
– Да какие шутки? Я вроде знал тут всё хорошо, а теперь вот потерялся.
– Что? Ты нормальный вообще, не шути так. Давай быстро твоих психов поглядим и домой. Ну что тут лазить в темноте. Кому рассказать, не поверят.
– Да, да, малая, сейчас, вроде уже пришли. Вон, видишь то здание в деревьях? Нам туда.
– Нет, где? Темно же, посвети. Ого! Может, ну его, ты знаешь, как обратно?
– Да разберёмся. Не боись. Ты же бегать умеешь?
– В смысле?
– Да шучу я, шучу. Это точно то место, что я искал. Говорят, в нём сын Евтушенко проходил лечение.
– Сын того самого Маньяка? Ничего себе!
– Ну да, он вроде тоже не в себе был.
– А чего был? Он, что, умер что ли?
– Да я не знаю, вроде в Америке он жил до лечения или после. Вроде он из нашего города. Надо почитать про это. Интересно. Может, он и сейчас здесь лечится, кто знает?
Они направились к тому отдалённому зданию, почему-то немного сгорбившись и пригнувшись. Тьма была кромешная, но их глаза уже привыкли и хорошо видели и саму постройку, и подходы к ней. Решили идти по траве, вдоль кустов и между деревьев, предвкушая увидеть что-то необычное, странное, страшное и незабываемое. Одно дело смотреть кино, сидя на мягком диване, в тепле, в добре, а другое дело – быть участником сюжета. Хотя бы частично, хоть немного приблизить свои ощущения к реальным, но, конечно, будучи уверенным в безопасности мероприятия.
Одноэтажное здание было очень старым, обшарпанным и серым, как и почти всё, что находилось на территории больницы. Густой кустарник затруднял подход к нему, но у ребят получилось подобраться к окнам. Освещения снаружи не было, внутри было также абсолютно темно. Подойдя вплотную, Тима всматривался по очереди в каждое из окон, но ничего не мог разглядеть. Ведь помимо толстого слоя пыли, окутывавшего их снаружи, они были зарешечены и заколочены разными по ширине и длине досками. Некоторые из них были зашиты металлическими листами. Ржавые решетки тоже были разными и по цвету, и по форме. Изнутри все окна были закрашены. Но в надежде, что где-то найдётся оставленный по беспечности островок, не покрытый краской, он продолжал поиски. Лора уже не смеялась, это становилось похожим на навязчивую идею.
– Тима, ну его. Хватит, я устала и замёрзла.
– Сейчас, ну не зря же тащились сюда.
У Тимы было одно качество, которое не позволяло ему остановиться. Он не мог бросить начатое им дело. Так уж привык – доводить всё до конца. Он говорил: «То, что нами движет – это результат от проделанной работы. Потрудился, получил результат. Хороший, плохой – не важно. Результат и есть то, для чего мы живём. Нет результата – нет смысла в том, что делал».
Тима был очень целеустремлённым. Всегда бился до последнего. Трудно сказать, хорошо это или плохо, когда упорство и настойчивость преобладают над здравым смыслом. Но в данной ситуации это привело к большим неприятностям.
Найдя, наконец, маленький, не закрашенный кусочек стекла в углу деревянной с облупленной краской рамы, он посветил туда фонариком. К его глубочайшему сожалению обнаружив, что в этом помещении никого и ничего не было. Оно было абсолютно пустое и безжизненное, как, похоже, и все другие помещения этой постройки.
– Блин, ну как так? Я же точно помню! Именно здесь, в самом дальнем здании от дороги жили, если можно так выразиться, буйные. Я же видел их тут, даже внутри был. Потом расскажу. Ну ладно, в другой раз. Хрен с ними, – Тима обернулся и неожиданно для себя уткнулся в Лору, которая резко прижалась к нему и испуганно прошептала:
– Кто-то идёт! Тихо!
Они попятились назад, уткнувшись в кустарник, и присели, спрятавшись за его густой, почти непроглядной листвой. У Тимы от восторга захватило дух, и сердце забилось, пытаясь выскочить наружу. Он прямо почувствовал толчки и услышал звук, похожий на тот, что раздаётся на мемориале Великой Отечественной войны у памятника Родине Матери, только гораздо более частый.
«Класс, – подумал он, – хоть немного адреналину хватанём…»
Тима расплывался в улыбке, в предвкушении увидеть кого-то необычного – странного доктора или огромного санитара всего в кровище, или услышать что-то, чего не услышишь в других обстоятельствах. Исходя из его желаний, судьба полностью попыталась его удовлетворить, даже с лихвой. Как говорится: «Просили? Получите!» А вот Лора совсем расстроилась, не ожидая никого тут встречать и видеть. Вообще идея такой экскурсии ей сразу не понравилась, но, видя азарт и страсть в глазах своего любимого, она согласилась и поддержала его глупую и безумную затею. Сейчас она поняла, что затея ещё к тому же стала и опасной.
Отреагировав на голоса, доносившиеся откуда-то из-за угла, как им показалось, они расположились прямо в «первом ряду». Отсюда им хорошо было видно крыльцо дома. Голоса становились громче. И вот появились силуэты нескольких людей. Сначала было неясно, но потом стало отчётливо видно двух мужчин, несущих носилки. В носилках была куча тряпья, одеял, одежды, в общем, хлам, сваленный как попало. Через мгновенье мужчины остановились и просто швырнули груз на землю. Тот, что был крупнее, выругался и достал сигарету из кармана телогрейки.
– Слышь, Урод, есть предложение, давай, пока мы не спустились к Громиле, глянем хорошенько, что у нашей подруги за ценности имеются. А, что скажешь?
– Я – за! С ним потом не договоришься. Один хрен они ему не нужны. Кому он их покажет, тараканам?
– Ага, га-га-га, больше некому. А может, он гостям хвастается или Психу – хрен его знает. А бабки ему зачем? Сидит там у себя в норе, не дымит, не бухает, может, у него мадам есть?
– Ну да. Псих – вот кто его мадам, или наоборот. Может, он – мадам?
– Очень похож. Хотя, петухи разные бывают, бу-га-га.
– А тебе почём знать, а, Урод? Знаком, что ли?
– Да пошел ты. Фильтруй, понял?
– Ну ладно, мужчина, не обижайся.
– Я не обижаюсь, слышь, ты куда клонишь? Ты притомил, Монгол! Где её сумка?
– Давай бабки поделим и что там ещё? А Громиле косметичку подгоним, пусть по ночам красится, крот грёбаный.
Тут Тима перестал улыбаться. Урод склонился над носилками и стал копошиться в груде тряпок, раскидывая их в стороны. Отбрасывая одну за другой, он добрался до сумки, сделал несколько шагов в сторону и вывернул из неё всё на крышку канализационного люка. Пока эти оба копались в чьих-то личных вещах, Тима с Лорой пришли в ужас, увидев, что под тряпками и ветошью лежит тело человека. На носилках лежала Яна. Она находилась без сознания, и можно было подумать, что была мертва. Лицо девушки было закрыто. После того как деньги и ценности были разделены, Урод принялся грязно лапать девушку. Монгол помог стянуть с неё всю одежду, остался один кед на ноге. Урод уже, было, достал свои принадлежности, как был оглушен оплеухой от товарища.
– Что?
– Ничего, думай. Не надо тут. Давай внизу. Открывай калитку. Ключи не посеял?
Урод скривился, отряхнулся и молча направился к крыльцу. Зазвенели ключи, дверь распахнулась, и они занесли носилки внутрь.
