– Очень смешно, вообще-то я не из пугливых, – Яна уже доела своё мороженое и достала из пакета пирожок с вишней. – О, он божественен!

– Приятного аппетита, Яночка!

Они проехали мимо приёмного отделения, свернули с основной аллеи, затем ещё и ещё. Радослав уже сам не понимал, куда он едет, и лишь искал удобное место, чтобы развернуться. Заехав передними колёсами в грязь, он понял, что пора ехать назад. Но машина застряла. Он стал раскачивать её взад и вперёд и всё-таки смог выехать. Развернувшись, он поехал, как ему казалось, в обратном направлении. Но на самом деле всё дальше и дальше удалялся от центрального въезда вглубь леса. На дворе уже была ночь, и тут, в лесу, без единого фонаря, была полнейшая темнота.

– Ты остановишься, наконец, или нет? Ну, сколько уже можно петлять? Я хочу кофе и курить. Тормози. Дай салфетку, я уже пролила из-за тебя. Блин, ну я так и знала, новая юбка.

– Яночка, извини, всё, сейчас, вот. Тут нормально?

– Да какая, на хрен, разница, нормально, не нормально. Блин, завёз хрен знает куда. Где мы?

Радослав сам начал понимать, что не совсем правильное место выбрал для романтического вечера. Ему стало неудобно, и он покраснел, представляя, что испортил разрабатываемый несколько дней план:

– Мы, эта, в психушке!

– Очень смешно.

– Яночка, всё нормально, не злись. Сейчас докушаем, попьём кофейка и поедем дальше. Вон дорога, видишь? Зато тут нас никто не потревожит.

– Слушай, Радослав, мне надо кое-куда, ну ты понимаешь.

– Да, конечно! Я пока сменщику наберу. Смотри там, не балуйся.

– В смысле?

– Да шучу я, Яночка. Я здесь.

Яна вылезла из машины, оставив сумку на сиденье. Затем вернулась и забрала её с собой.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Да нет же. Просто, во-первых, она мне нужна, а во-вторых, это, между прочим, плохая привычка оставлять сумку где-либо. Да и телефон там, и сигареты. Никуда не уезжай, окей? Как-то тут жутковато. Блин, сейчас я вернусь, и уедем отсюда, хорошо?

– Конечно, Янчик. Как скажешь. Но тут тихо и спокойно. Можно поболтать тут, посидеть и всё такое… – говоря это, Радослав почувствовал резкий приток крови ниже пояса, участилось сердцебиение и появилось это состояние волнения в груди, в районе солнечного сплетения. Они знали друг друга уже ровно неделю, а ещё ни разу даже в щёчку не чмокнулись. С Радославом так всегда случалось, когда он влюблялся. Он становился стеснительным, чрезмерно скромничал. Это только тогда, в первый день он был так смел, по привычке болтал обо всём без стеснения, руку подавал, комплименты отвешивал. А потом замкнулся, из головы не выпускал ни на минуту её. Всё мечтал и фантазировал, даже во сне.

Что касается Яны, то для неё это вообще был рекорд. Семь дней принимать ухаживания от молодого человека и при этом даже не поблагодарить его поцелуем? Конечно, она испытывала по отношению к парню совсем другие чувства, но он ей определённо нравился. И она решила, что сегодня уж точно не позволит ему снова уехать ни с чем.

«Скромняжка, – думала она, – только место он выбрал для свидания какое-то не очень. Можно же ко мне поехать, взять коньячка или водочки, или без разницы, что пить, грейпфрут или виноград, горький шоколад, хотя можно и молочный. Точно, я сама ему всё предложу. Какой-то он чересчур осторожный, влюбился что ли? – Яна хихикнула и обернулась, не видит ли он её, – нет, слишком близко, отойду дальше. Мало ли, вдруг услышит, как журчит ручей». Яна снова хихикнула.

Впереди, метрах в трёх, она увидела большие кусты сирени и точно определилась с местом. Зайдя за них, достала телефон, чтобы посмотреть время, как вдруг правая нога резко скользнула вперёд. Пытаясь удержать равновесие и не уронить мобильник, Яна выгнулась, но это не сработало, наоборот, вторая нога взмыла в небо, и она с большой силой опрокинулась на спину. Руки удерживали сигарету и сумку, поэтому не смогли смягчить падения, а вот голова болтанулась и со всего маха треснулась обо что-то твёрдое. Это был большой булыжник. Накануне вечером в этом месте прорвало трубу. Подачу воды перекрыли, но к тому времени уже успело натечь прилично. Глинистая почва быстро размякла, и в нескольких местах образовалась скользкая глиняная каша под негустым слоем травы. Яна потеряла сознание, вскрикнув при ударе головой. Но Родя ничего не слышал. В салоне играла музыка, он уже четвёртый раз набирал своему коллеге, но тот не отзывался. Причём сначала просто не брал, а последний раз сбросил.

– Вот козёл! Ну, ты посмотри. Опять загулял. Ну, возьми же ты трубку, скажи, как есть. Я же человек, всё понимаю. Нет, сейчас ему не хочется, видите ли, разговаривать, или бухает, или ещё что. А потом будет слёзно просить простить ему один день аренды по причине якобы болезни. А Санычу что говорить, блин, задолбал. Придётся завтра самому выходить. Хотел с Янчиком побыть подольше. Ну как всегда, что за люди?! Козёл, блин – ругался вслух Родя.

Выйдя из машины, он нащупал в кармане спички и закурил. Он стоял спиной к тому месту, куда ушла Яна, опершись на стойку своей ласточки. Докурив сигарету, он снова сел в салон и опять набрал Алексея. Не дозвонившись, Радослав глянул на часы, прошло уже минут десять с того момента, как Яна вышла «позвонить».

«Ну, где же она? Что там можно делать так долго? Неужели приспичило?» – подумал Родя и расплылся в улыбке. Его начало распирать от смеха, и он покраснел, подумав о том, что может смутить Яну своими улыбками. Остановиться было трудно. Он начал в уме представлять эту картину.

«Всё, Родя, хорош», – успокаивал он себя и снова заливался от смеха, прикрывая рот двумя руками, стараясь, чтобы его не услышали. Прошло ещё какое-то время, и уже становилось странным, что Яна не возвращалась. «Ушла что ли? Да ладно, не может быть такого. Может, она вступила в собачье дерьмо? Или в своё, ахахаха, всё, Родя, заканчивай, ну не смешно. Что делать?»

Он вышел из машины, закурил и стал всматриваться в темноту. «На хрен я её сюда завёз?»

– Яна! – негромко позвал он. – Яна, ты где? Ты в порядке там?

Номер не отвечал. Это было ненормально, хотя, если брать во внимание вероятную «деликатную ситуацию», наверное, никто бы не отвечал – так оконфузиться. «Но она же не могла мимо меня проскочить? Или могла?» – продолжал размышлять он.

Телефон Яна перед свиданием поставила на беззвучный режим, чтобы никто не мешал. Могла позвонить мать, тётя или с работы, а она не хотела, чтобы её отвлекали в этот вечер.

Радослав думал и набирал её номер. Теперь гудки поменялись. Её телефон был отключён. «Ну, похоже, всё сходится», – подумал Родя, но всё же решил немного пройтись для самоуспокоения и поискать девушку поблизости. Он направился в противоположную сторону от выезда, предварительно закрыв автомобиль. Сойдя с тропинки, он влез в грязь, поскользнулся, но устоял на ногах, а через секунду оказался на траве без сознания, сокрушенный сильным ударом металлической трубой по затылку.

– Минус!

– Проверь!

– Проверил.

– Хорошенький, молодой. Лет двадцати.

– То, что надо! Как заказывали. Умничка, сам пришел. Что он тут делает?

– А что они все тут делают?! К нам приходят в гости, – Монгол покачал головой и начал шарить по карманам. Сразу нашел ключи от машины и резко обернулся, всматриваясь в ночь:

– Смотри-ка, он на тачке. Вон она. Давай с ним закончим, а потом и машиной займёмся.

– Так эта, Монгол, машина – это хреново! Что мы с ней делать будем?

– А что теперь делать? Будем разбираться. Давай, не базарь, бери за ноги. Потащили.

– Не, я за носилками смотаюсь, – Урод устремился к одному из корпусов, где за невысокой оградкой на провисших верёвках, растянутых между яблонь, сушились бельё и матрацы постояльцев лечебного учреждения. Все до одного матрацы были в оранжево-коричневых разводах, со сбившейся ватой внутри. Так же, как и у белья, вид у них был очень печальный и угнетающий. Их состояние очень чётко передавало в целом обстановку госучреждения. Тоска-печаль.