Дурак! Почему, спрашивается, не следил за этим сорванцом на Карнавале? Сам его, олух, отпустил искать Лилу. Лилу… Неужели… Нет, не может этого быть, он на такое не способен! В мыслях снова пронеслось: «А вдруг? Ты разве достаточно хорошо его знал?».

— Конечно! — ответил Фенцио, не соглашаясь с голосом совести, воспылавшей в нем.

— Тогда почему он сбежал от тебя, если ты был таким правильным и прекрасным отцом? — не унимался голос.

— Я… я правда не знаю… ведь я не родной отец…

— Ты просто не смог стать для него родным. Он воспринимал тебя как преподавателя, наставника, начальника, надсмотрщика в конце концов… Но не как «отца». Ты не заслужил этого титула.

— Но ведь я старался… — пытался оправдаться перед совестью Алтман Фенцио, еще более коря самого себя за ту несправедливость и жестокость, с которой он, особо не церемонясь, обращался с сыном. — Я хотел, чтобы он вырос сильным, стал воином Света, был лучшим, лучшим во всем!

— Алтман, для ребенка не это служит решающим фактором! Для него было важно твое внимание, забота и поддержка, а не строгость наставлений и наказания за провинности, — вскипела совесть. — Ты не думал, что может быть, тот восьмилетний мальчик, каким он попал к тебе в послушание, хотел просто иметь отца, с которым они смогли бы вечером пройтись вместе и обсудить насущные проблемы, победы и промахи; весело посмеяться, сидя у огня дома в холодный вечер, вытянув к камину промокшие и натертые от дальней дороги ноги; отца, к которому он врывался бы по утрам со счастливым лицом и криком: «Папа, с добрым утром!», крепко-крепко сжимая тебя в объятьях?

Ангел потупил взгляд, частично осознавая свою неправоту… Ошибку длиною в жизнь… Он не хотел этого принимать, но и так долго отрицать это было бы глупо. Совладав с эмоциями, учитель хрипло прошептал себе под нос:

— Я не оставлю все так, как есть… я должен ему помочь… чего бы это мне ни стоило.

***

Дождь окончился лишь глубокой ночью: неспешно, тихо… так, чтобы никто и не обратил внимания на его уход. Под покровом тьмы на плато стало холоднее, чем было днем. Мокрая одежда, не успевшая до конца высохнуть, тоже давала о себе знать. Дино, проснувшись под утро от озноба, тихо приподнялся и выбрался из укрытия.

Луна освещала поляну, на которой загорелись множество золотых огоньков, похожих на звезды, упавшие с неба и разбившиеся о каменную поверхность. Выполнив несколько упражнений, дабы хоть как-нибудь согреться, он поспешил вернуться назад, чтобы еще немного подремать до рассвета.

Забравшись в пещеру, ангел увидел, как лежит на краю плаща Элис, прижав к животу коленки и обхватив их руками. В лунном свете можно было заметить, как открытая кожа рук и лодыжек девушки покрылись мурашками, а тело ее трясло, как от лихорадки. Дино приблизился к ней и, собрав остаток плаща со своей стороны, укрыл дрожащее тело; присев около нее на землю, опираясь спиной о стену убежища, юноша раскрыл белое крыло (насколько ему позволяла высота ущелья) и заслонил Элис от потоков холода, врывающихся в пещеру.

Стало значительно теплее. Он еще долго наблюдал украдкой за тем, как она улыбалась чему-то во сне, перестав дрожать; потом Конрада сморил сон…он так и уснул, как сидел, опустив голову на согнутую в колене ногу.

Утро наступило быстрее, чем казалось. Солнечные лучи, дерзко врываясь в пещеру, проскальзывали сквозь промежутки между перьями и резали глаза — уставшие, все еще сонные. Дино поднялся на предплечье, закрыв лицо рукой от нахального лучика, светившего ему прямо в левый глаз и не дающего выспаться. Юноша не заметил, как во сне завалился на бок.

— Так… стоп, что-то здесь не так, — ангел обернулся в поиске Элис. — Где она?

***

Для Люцифера это утро было прекрасным. Рядом с ним на кровати мирно спала его фаворитка. Он был желаем всеми и любим. У него есть все богатства Ада, он — наследник престола отца, когда тот падет или умрет в своем адском котле. Но внутри его что-то тревожило. И это чувство не отпускало демона с момента побега Вики.

«Слишком много исчезновений и смертей на одну Непризнанную…» — мелькнула мысль в его голове. Мужчина тяжело выдохнул.

Ресницы Ости немного дрогнули, она приоткрыла глаза:

— Ммм… дорогой, чего это ты такой серьезный? Тебе приснился сон, как отец варит в котле твою новоиспеченную наложницу, чтобы ты не заделал ей наследника? — потянувшись рукой к его подбородку, протяжно сказала она.

— Прекрасная попытка, Ости. Да, почти так, — ответил Люцифер, ругнувшись себе под нос.

Он злится. Он чувствует, как кровь вскипает у него в венах, но с чем это связано? Еще этот Энди… Мало одной серой мышки, так еще и он лезет…

Люцифер, размышляя над инцидентом в ночь Карнавала, окончательно погрузился в себя, не обращая внимания на флирт Ости, медленно стягивающей одеяло с его груди и исследуя пальчиками открытое пространство его немного смуглой кожи.

========== Глава 14. Кому ты служишь? ==========

Ночь Карнавала не один Дино провел на свежем воздухе. После того, как завернутое в черный хитон тело Лилу унесли, а учеников начали выпроваживать со двора, Люцифер направился было к Водовороту, чтобы вернуться домой. Однако его привлекло одно странное движение около Лабиринта, и он отказался от идеи спокойно вернуться к отцу, утопая в выпивке, девушках и разврате, которым, казалось, был насквозь пропитан уголок, любезно отведенный сыну в Аду. Демон направился к непонятному серому пятну, что в темноте ночи практически слилось с колоннами готического трансепта Школы.

Приближаясь, он заметил знакомые серые крылья. «Непризнанный, значит…» — промелькнуло в голове. Подойдя ближе, демон резко положил свою руку на его плечо. Фигура нервно обернулась, вздрогнув, и в испуганных глазах его Люцифер прочитал страх и отчаяние. Это был Энди — не как обычно, в своем сине-сероватом плаще с капюшоном, накинутым поверх коричневой водолазки, а в парадном костюме цвета сухого цемента, напомнившего Люциферу его детскую пижаму. Неизменность во внешнем виде была «фишкой» Энди, как он считал: и хоть все визуально замечали ее, однако совсем не понимали, зачем он это делает. Юноша уставился на демона, а губы что-то тихо и неразборчиво шептали.

— Что ты тут делаешь? — спросил Люцифер у напуганного новопризнанного.

— Я… тебя это не касается! — выпалил неожиданно Энди, решив, что лучшая защита — это нападение на собеседника.

— Что? Ты что, перепил глифта? Вообще разум затуманило парню… Я тебя нормально спрашиваю, — он схватил юношу на воротник. — Что здесь происходит? От кого ты прячешься… Что там, за спиной?

Люцифер стал заглядывать за Энди, продолжая говорить с ним, не отпуская его рубашки, и вдруг замолчал. На земле стояла чаша отца, которая была похищена из Ада перед чемпионатом по Крылоборству.

— Откуда она у тебя? — удивленно обратился он к ангелу, пытающемуся разжать кулак демона, сжимающий его шиворот еще больше. — Да отвечай же, не зли меня!

— Не скажу! — оскалившись, сквозь зубы процедил он, пытаясь оттолкнуть Люцифера от кубка. — Она ему нужна.

— Кому?

— Тому, кто придет. Вы сами скоро все узнаете. Пророчество сбывается. Не лезь в это, сын Сатаны.

— Как ты меня назвал, сопляк? — в глазах Люцифера вспыхнули огоньки пламени, взгляд стал испепеляюще-адским, а пальцы левой сами собой сжались в кулак, и рука моментально занеслась вверх для удара.

— Помоги-и-и-и-те! — закричал Энди, понимая, что сейчас произойдет. — Отпусти меня, я ведь ничего не сделал тебе…

На его крик обернулось несколько учеников, а после и некоторые преподаватели. Но это не помогло: Люцифер был пьян, и адреналин внутри него, дошедший до точки невозврата, сыграл свое гиблое дело — демон с размаха ударил кулаком по лицу ангела. Энди не смог удержаться на ногах, и, частично даже демонстративно, упал на колени, охая, закрыв лицо руками. На скуле образовался приличный, розово-лиловый фингал. Люцифер схватил юношу за плечо, тряся и спрашивая что-то, но было поздно — к ним уже подлетели Мамон и Геральд, разнимая дерущихся.