в пучину морскую сползло.
***
Червяк не дополз до родины,
до своей навозной берлоги.
Его приласкало солнце.
И умер он в аромате
травы, листвы
и цветов.
***
К телу прилипли разные
родинки-точки песчинки,
звезды-кристаллы на небе
загара щеки и плеча.
***
Скаты лижут камни мостовой.
Сладострастно им мотор урчит.
Кто там едет справа? За тобой?
Жадное до прелестей такси.
Танго «Глечик»
Нет, мы не пели, а пили.
Нет, это пели не мы.
Мы уж давно онемели,
спиртом сожженные рты.
Пели совсем молодые.
Мы просто слушали их.
Кто-то играл на свирели.
Кто их поймет, молодых?
Рядом все шамкало море,
старая сводня и смерть,
радость курорта и горе,
в пропасть открытая дверь…
19 июля. Вторник. День рождения В. В. Маяковского. В душе – ни одного седого волоса. Не мужчина, а облако в штанах.
«Адеса»
Мы не пили «шипучее» летом
на песке разогретом солнцем,
охлажденное и вспотевшее,
из стаканов, украденных где-то.
И не ездили мы по городу,
задохнувшись под мышкой трамвая
стародавнего,
антикварного,
пропотевшего, мокрого, грязного,
громогласного и звенящего,
с пеной у рта эпилептика.
И не шлялись мы просто по улицам,
изучая все лица прохожие,
и дома, и скверы, и надписи
– все такие ни с кем не схожие.
Не влюблялись мы, не волочились,
не кутили, не ели, не пили…
Чем же там мы тогда занимались?
И зачем бы нас мамы родили?
Простостих №8. «Одесский трам».
Меня взял под мышку трамвай.
Он вас тоже брал иногда,
когда ваш шофер заболел,
а может, уж так получилось.
Меня взял под мышку трамвай,
и пять минут за четыре
проехал он, как никогда,
назло всем законам Вселенной.
Потели там все, как всегда.
Простостих №9
Опять я не знаю, что надо.
А надо мне женщину рядом.
Просто чтобы была.
Чтоб целовать иногда.
Простостих №10. «Этот вечер…»
Черная ночь.
А девушки в белых платьях.
И юноши рядом,
суровые как мужчины,
светят огнем папирос.
А по бульварному камню
скользят за своим же огнем
скользкие автомашины.
И на друг друга стараются
все не смотреть в этот вечер.
Простостих №11
Здесь есть такие девушки!
В Москве ты похожих не сыщешь!
В Москве они все бы – актрисы!
Не много таких в Москве!
Я, честное слово, не вру.
От их обаянья мужчины
шалеют и кажутся глупыми,
а мальчики выше становятся
и шире в плечах, и смелее,
как будто идут на цыпочках.
А ты, хоть и был всегда глупым,
на этот раз
поглупел!
Простостих №… (текст утерян)
Кураж в «Куряже»,
на Шалашный за водкой
бульваром скользким
фара несется…
22 июля, пятница.
Осенняя школа игры на водосточной трубе
Осень открыла школу игры на барабанах крыш и водосточных трубах.
Мы вышли в партер мостовой и аплодисментами брызг соединились с исполнителями. Литавры грома ударили в последний раз, – и заструилась грустная река последних восторгов. Ноги промокли от слез. Башмаки хлюпали носами. Грустно, грустно, грустно. Пора, пора, пора. Расстанемся, уйдем, исчезнем. Навсегда, навсегда, навсегда.
Обедать с Собачьего мы ходили наверх, на проспект Шевченко, в филиал Межрейсовой базы моряков, в столовую с белыми скатертями и вежливыми официантками.
– Что у вас на первое?
– Борщ и суп с клёцками.
– Суп вкусный?
– Суп я не ем. Это раз. Суп можно сварить из чего угодно. А борщ – это же продукт. Я хочу, чтобы люди ели вкусно. Сегодня наш праздник – День работников торговли. Сегодня же воскресенье, 24 июля.
После обеда мы спускались к морю уже не по Кирпичному переулку, поэтому обязательно проходили мимо кафе «Глечик». А однажды зашли…
Припев к танго «Глечик»
Ищу Марию Денисову.
Не его. Себе самому!
Спой про Марию, Владимир.
Спой про Одессу и вечер.
Спой, как тебя разлучили.
Спой про Марию и «Глечик».
А потом наступили «суровые» будни, и мы перестали загорать всей нашей дружной веселой компанией на Собачьем пляже. У ребят начались интенсивные съемки в «Зеленом фургоне», а я вернулся к своей работе на одесском телевидении. По заданию отдела информации я продолжил мотаться по городу и области на потрепанном телевизионном УАЗе. Водитель отменно рулил, оператор снимал, а я собирал «на карандаш» соответствующий материал и вечером писал дикторские тексты для утренних новостей. Но уже без особого удовольствия и рвения.
На этой практике я познакомился с Михаилом Вершининым, ассистентом кинооператора с Одесской киностудии. Очень скоро он станет одним из лучших моих друзей – наравне с Володей Сельницким и другими немногими.
«На болоте»
(Первому и последнему президенту СССР и всем другим капитанам)
Я последний глоток из помойного сделал ведра. Вместе с солнцем гляжу равнодушно в замшелую палубу. Вся команда меня обманула и бросила.
Вон другие – уходят свои бороздить океаны, а на желтом болоте мой зеленый от грусти фрегат тихо тонет, даже тряпочки вымпелов не шевельнутся от грязи.
Вот одна паутинка дрожит, серебрится, зацепилась откуда-то, к берегу тянет, затянуться трясиною нам с кораблем не дает. Хочется что-то по этому поводу спеть, но ведь нет уже голоса, и поет эту песню другой и счастливый: «Ну и дела! Солнечным августом запросто держит земля мой издохший фрегат лишь одной паутинкой осенней!»
А мне что же делать тогда, когда предали все, безголосому?
Вот что!
Придется тебе, капитан, без корабля потонуть – одному! Как ни противно – а надо.
Воздух густеет и превращается в воду. Я боюсь поперхнуться, стараюсь почти не дышать. Но ведь я же не рыба, и жабры мои никуда не годятся – видно, нет их совсем. Но я все же…
Обманным путем…
Еле-еле…
Вдыхаю чуть-чуть этот воздух.
Еще и еще…
Привыкаю!
И так – погружаюсь…
Как в море…
И не замечаю, что уже потонул в самом деле, переполненный до языка этой желтой болотной водой.
(19-27 авг. 1991, Одесса)
«Как я не люблю Одессу»
(Эмоции гостя по Одессе)
