– Ты хочешь быть с ним?

– Я хочу быть с вами обоими, но это вряд ли возможно. Тогда кто-то должен остаться с ним. Мальчишки поодиночке друг от друга не могут. Тебе потерять двоих – много. Остаюсь я.

Даша посмотрела на дочь. Она считала Соню избалованным ребенком, любимицей мужа, а перед нею сидела взрослая девочка и рассуждала совсем не по-детски.

– Ты из-за этого больна, Сонечка?

– Не знаю. Мамочка, я тебя очень-преочень люблю, но пойми. Он совсем один. Отпусти меня, пожалуйста. Я буду к тебе приходить, буду делиться всем, но и с ним тоже.

– Хорошо. Будь по-твоему. Завтра…

– Нет, мамочка. Я пойду сегодня.

– Соня, ты с ума сошла. Во-первых, ты больна, во-вторых, уже темно на улице, в-третьих, на улице снег с дождем.

– Мама, ты меня не убедишь.

Соня решительно встала и начала одеваться.

– Я просто не пущу тебя.

– Почему тогда ты отпустила папу? Надо было так же сказать ему.

– Он не спросил моего мнения.

– Значит, и я больше не буду спрашивать.

Соня складывала учебники в рюкзак.

– Софья, я …

– Не надо, мама. Я такая же упрямая, как ты. Может, даже еще упрямее, лучше отпусти.

– Ты посмотри, что на улице.

– Я хорошо знаю дорогу, и меня никто не тронет, ты же знаешь.

– А если он тебя не пустит? Если его нет, в конце концов?

– Только пусть попробует.

Девочка оделась и вышла из комнаты. Даша не пошла за ней: нет смысла.

Был десятый час вечера. Юли тупо смотрел на очередную пустую бутылку. Когда дверь отворилась и вошла Соня, ему показалось, что перед ним привидение. Но привидение не собиралось исчезать. Оно, громко хлопнув дверью, скинуло с себя рюкзак, подошло к столу и опрокинуло все бутылки разом. От грохота Юли очнулся.

– Ты кто?

– Твоя дочь.

– Как ты здесь оказалась?

– Пришла.

– Я запретил…

– Я знаю.

– Тебе давно пора быть в кровати.

– Тебя не спросила, чего мне пора, а чего нет.

– Слушай, пигалица, я тебя сюда не звал. Пошла вон.

– Обломаешься.

– Чего?

– Чего слышал.

Юли замолчал. Он знал характер дочери: нахрапом не возьмешь. Ладно.

– Так, может, все-таки скажешь, зачем пожаловала?

– Кто такой Артур Смит?

Юли выпрямился, словно от удара, поставил стакан и сразу протрезвел.

– Повторить вопрос?

– Нет. Я хорошо расслышал. Это твой дед…

– И?

– Это что допрос?

– Да.

После нескольких минут молчания все-таки выдавил из себя:

– Он мой приемный брат.

Но и этот ответ не удовлетворил Соню:

– И?

– Черт, ты разбила все бутылки. Выпить нечего…

Юли, действительно, искал спиртное.

– Не уходи от ответа.

– Слушай, малолетняя фашистка… – встретился взглядом и ожегся. Такое уже было с ним и с ней. Только тогда ее звали по-другому – Даша.

– Он застрелил мою жену и ребенка.

– Доказательства есть?

– Чего есть? – опешил Юли.

– Ты же юрист. Сам сколько раз говорил о презумпции невиновности.

– По-моему, я слишком многое говорил тебе, теперь пожинаю плоды своей разговорчивости. Я удовлетворил твое любопытство?

– Не совсем.

– Ну, и так сойдет. Сделай милость, удовлетвори мое. Зачем пришла?

– Глупее вопроса трудно представить.

Соня скинула мусор со стула и села на него:

– Что за бардак развел. Может, и тараканы есть?

– Может, и есть, да не про вашу честь.

– Так, ладно. Порядок будем наводить завтра. Сегодня я очень устала, к тому же я больна.

Соня решительно сняла куртку, шапку, ботинки.

– Я хочу спать.

Юли поднялся с дивана, уступая место дочери

– И ты на этом спишь? Фу, какая гадость, – Соня смотрела на грязную постель.

Юли стало стыдно. Он вышел в коридор, но вернулся быстро и с чистым бельем. Они вместе застелили постель. Соня с помощью отца разделась и легла, почти тотчас уснула. Засыпала, все время вздрагивая и всхлипывая невыплаканными слезами. Юли сидел рядом. Он гладил ее по руке, волосам, целовал нахмуренный лобик. Под утро, успокоившись, девочка заснула крепким детским сном, улыбаясь, как в прошлой жизни, будто ничего не было. Юли смотрел на улыбку дочери и впервые за эти месяцы задумался: правильно ли он поступил. К удивлению, однозначного ответа не находил.

Когда Соня проснулась, увидела, что в комнате наблюдается подобие порядка: бутылки отсутствовали, мебель расставлена, как ей положено, на стуле аккуратно сложены ее вещи. На столе завтрак. Соня с удовольствием потянулась и сладко улыбнулась. На пороге появился папа. Ее настоящий, а не тот незнакомец с недельною щетиной в грязной рубашке со стаканом в руке.

– Проснулась?

– Да. Доброе утро.

– Доброе, доброе.

Они пили какао, ели тосты с мармеладом.

– Мне рассказали о твоих вчерашних чудачествах.

– О чем?

– О том, как ты пообещала караульным простоять всю ночь под дождем и снегом, умереть, а потом с того света наблюдать, как я их расстреляю.

– В чем фишка?

– В твоем упрямстве.

– Ну, раз я такая упрямая, может, нет смысла со мною спорить?

– Э, нет, мадмуазель. Так не пойдет. Мало ли до чего ты можешь дойти в своих фантазиях.

– Встретиться со Смитом, например.

Соня осторожно откусила кусочек тоста. Юли поперхнулся. Откашливаясь, он посмотрел на испорченную рубашку – облился какао.

– Поела?

– Да.

– Замечательно. Одевайся.

Он взял ее рюкзак, и они пошли к караульному посту. Подойдя туда, Юли передал рюкзак дочери и, обращаясь к дежурному, отчеканил резко и категорично:

– Если вы увидите эту особу еще раз на территории полигона – разрешаю ее пристрелить.

Развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел, ни разу не оглянувшись.

Соня снова зашла в тупик. Ладно: один – один. Вчера я, сегодня ты. Но ход-то за мной. Партия только началась.

– Вашего командира надо в психушке лечить, вы не находите?

Караульные в этом не сомневались.

Соня пошла по дороге. Ну, и куда теперь? Она медленно брела по припорошенной дороге. Ее следы, маленькие и не очень уверенные, были первыми. Вдруг затормозила машина. Это дядя Семен.

– Садись, Соня.

– Спасибо. Вы далеко?

– В райцентр.

– А меня возьмете с собой?

– Знаешь, я не уверен…

– Я тоже теперь ни в чем не уверена. От мамы я ушла сама, а папа меня выгнал.

– Он любит тебя.

– Мне от этого не легче.

– Что ты будешь делать в районе?

– Поброжу, потом вернусь на автобусе.

– Деньги есть?

– Да.

– Хорошо. Только не подведи меня. Юли, если что, шкуру спустит.

– Не подведу.

Семен высадил ее около парка. Она бродила по аллеям. Как-то папа рассказывал, что здесь целовал маму. Интересно, где? Проголодавшись, Соня полезла в рюкзак за деньгами. Из дневника выпал листочек с номером телефона. Ну, конечно же! Что она за дура! Сколько времени потеряла…

– Артур Георгиевич? Я правильно произношу ваше имя?

– Да.

– Это Софья Юлиусофовна Бланки.

– ?

– Мы можем с вами встретиться?

– ?

– Скажем сегодня. Я буду ждать вас в парке Октябрьского района. Я никуда не уйду. Хорошо?

– Секунду. Насколько я смог понять, Октябрьский район находится где-то в России. Я же сейчас в Дании. И сегодня вечером не смогу оказаться в парке.

– Черт!

– Ты одна?

– Да.

– Тебе есть где переночевать?

– Ну…

– Я пришлю за тобой человека. Жди.

Уже совсем стемнело. Она была не из трусливых, но все-таки предательский холодок нет-нет, да и пробегал между лопаток. Становилось холодно, снова пошел снег. Соня забралась на скамейку, сжалась в комочек и ждала. Не заметила, как задремала. Очнулась от прикосновения руки. Спросонья не поняла, где она.

– Добрый вечер. Вы, вероятно, Софья Юлиусофовна Бланки?

– Да, – стуча зубами от холода, ответила она.

– Идемте.