Враг имел численное и тактическое преимущество.
С 30 июня 1941 г. 1-й минно-торпедный полк, как и вся авиация Балтийского флота, наносил удары по живой силе и технике врага на сухопутном фронте в районе города Двинска.
Никогда не забуду эти суровые дни. Наши бомбардировщики уходили на задание группами – шестерками, восьмерками, девятками. К сожалению, шли без сопровождения истребителей. С одной стороны их ограничивала большая дальность полета бомбардировщика – в данном случае до 1000 километров, а с другой – просто отсутствие самолетов прикрытия. Моя эскадрилья получила приказ уничтожить неприятельские танки и бронетранспортеры, помешать им переправиться через водную преграду. К сведению скажу, что максимальная дальность полета истребителя И-16 в 1941 г. составляла 440 километров.
На Двинск наши бомбардировщики шли на высоте 50-100 метров.
«До цели десять минут», – сообщил штурман. Эскадрилья перестроилась в колонну звеньев. Штурманы стали выводить машины на боевой курс. Отчетливо вижу – внизу дорога забита танками, машинами, пехотой. Наше звено разрядилось по голове колонны. Штурман Ивана Гарбуза положил бомбы по центру скопления танков. Третье звено атаковало бронетранспортеры. Задача, казалось, выполнена. Но тут на девятку бомбардировщиков набросилось около двадцати «мессершмиттов». Завязался воздушный бой.
Увидел, как вспыхнул самолет летчика Чевырева. Приказал войти в облака, оторваться от «мессершмиттов». Самолет Ивана Гарбуза был подбит немецким летчиком. Один мотор его машины дымил. Стрелок-радист старшина Вышинский меткой очередью из пулемета сразил фашистский истребитель. Иван Гарбуз сумел посадить горящий самолет на поляне в лесу, на своей территории в 70 километрах от линии фронта. Экипаж быстро выбрался из обреченной машины. Через трое суток экипаж Гарбуза вернулся в эскадрилью. Мы его уже похоронили и помянули героев… Вдруг в столовую входят трое: комбинезоны разорванные, лица закопченные. Ребята для нас вернулись с того света. Конечно, обнялись, выпили теперь за нашу победу.
30 июня из девяти самолетов, участвовавших в бою под Двинском, вернулись только три: мой, летчиков Хорева и Громова. Полк потерял больше половины самолетов. Но унывать не было времени. Каждый день войны ставил перед полком новые задачи. Мы тоже делали выводы: война – учитель строгий. Я говорил вновь прибывшим летчикам: «В любом полете надо добиваться внезапности удара по врагу. Внезапность же достигается умелым использованием метеоусловий, высоты полета, выбором маршрута, обеспечивающего скрытность действий».
Враг в том бою также понес серьезные потери. Со стороны наших летчиков были отмечены факты массового героизма и самопожертвования.
Когда гитлеровский истребитель поджег самолет младшего лейтенанта Петра Игашова, пилот направил свой бомбардировщик на самолет противника и таранил его. Вторым тараном П. Игашов и члены его команды обрушились на танки и бронетранспортеры врага. Экипаж балтийцев погиб, совершив первый в истории авиации на бомбардировщике двойной таран.
На подходе к цели самолет лейтенанта Пономарева 73-го бомбардировочного полка атаковали и подожгли вражеские истребители. Комсомолец Пономарев направил горящий самолет на скопление танков и автомашин. Это факты одного боя.
Боевое крещение на сухопутном фронте прошло для нас в тяжелых условиях. Мы понесли серьезные потери. Сухопутный фронт надолго стал главным направлением нашей деятельности. 1-й минно-торпедный полк под руководством Е. Н. Преображенского, как и вся авиация Балтики, бомбардировочными и штурмовыми ударами уничтожал врага в местах сосредоточения и на переходах. Экипажи выполняли по три-четыре вылета в день, летчики спали в коротких перерывах, пока техники заряжали и готовили машины к очередному вылету.
1 августа поздним вечером командир полка Евгений Николаевич Преображенский срочно вызвал командиров эскадрилий в штаб. Он был как никогда строг, и в его голосе звучали торжественные ноты.
«Товарищи, партия и правительство нашему 1-ому минно-бомбардировочному полку доверили сверхсекретное и ответственное задание. – Он сделал паузу. Было видно, командир волновался. – Нанести удар по фашистскому логову, короче, мы летим бомбить Берлин!». Мы радостно переглянулись, пожимали руки друг друга, хотя понимали, что не все вернемся с задания. Как летчики с опытом, мы также осознавали, что от Ленинграда до Берлина на наших лучших самолетах ИЛ-4Т долететь невозможно из-за технических данных бомбардировщика этого класса. То есть у командования был какой-то план. Командир полка приказал тщательно подготовить 15 экипажей, проверить состояние двигателей, ходовых и немедленно вместе с техническим персоналом под покровом ночи вылететь на остров Эзель (Сааремаа) в Эстонии. На острове был военный аэродром с ограниченной взлетной полосой. На нем базировался полк истребительной авиации с плотным прикрытием зенитной артиллерии и хорошим запасом топлива. Вся операция протекала в условиях повышенной секретности. Все 15 экипажей уже 3 августа благополучно приземлились на остров. Гитлеровцы в эйфории первых побед на суше совершенно забыли о существовании этого аэродрома. В ту же ночь началась подготовка к налету на Берлин. Штурманы не отходили от карт, уточняя наиболее удобный маршрут до цели, высоту полета, расход топлива. Оказалось, что весь путь в оба конца составляет 1800 километров и займет 6 часов полетного времени. Оговорюсь, из расчета крейсерской скорости бомбардировщика 300 километров в час. Решили, чтобы снизить степень риска быть обнаруженными на ближайших подступах, лететь над морем на самой низкой высоте 50-100 метров, выйдя к побережью, набрать высоту до 8000 метров. Командование приказало сделать разведку и осуществить пробную бомбардировку запасной цели. Выбор пал на города Свинемюнде и Данциг. Ночью 5 августа на военные объекты этих городов были сброшены бомбы. Аэрофотосъемка показала высокую результативность этих вылетов. В это же время все другие экипажи с нетерпением ждали приказ на вылет бомбить Берлин. Ставка приняла решение нанести бомбовый удар по Германии 7 августа 1941 года. Конкретный приказ на основании решения Ставки отдал командующий Военно-морской авиацией генерал-лейтенант С.Ф. Жаворонков. Приказ был зачитан участникам операции за час до вылета. В нем говорилось: «Первому минно-торпедному полку Балтфлота произвести налет на Берлин, деморализовать политический и промышленный центр Германии».
7-го августа в вечерних сумерках перегруженные бомбардировщики группами поднимались над аэродромом. Каждый в своем чреве нес груз возмездия. Ведущим этой стальной несокрушимой стаи был командир 1-го минно-торпедного полка Евгений Николаевич Преображенский, его опытным штурманом был капитан Петр Ильич Хохлов. В составе экипажа командира полка были радист Владимир Кротенко и стрелок Рудко.
Над морем армада советских бомбардировщиков проскочила незамеченной для радаров противника. Полет проходил вдоль побережья на высоте более 7000 метров в условиях густой облачности. Шли по приборам. Из-за нехватки кислородных аппаратов у членов экипажей шла кровь из ушей и носа. Лоб покрывал холодный пот, который струился по спине и рукам. От перенапряжения у летчиков, сжимавших штурвал, из-под ногтей сочилась кровь. Кислородной маской приходилось пользоваться по очереди. Так как самолеты с красными звездами двигались с запада, немцы предположить не могли, что по небу движется их смерть.
Пролетая ночью над очередным аэродромом, я видел, как гитлеровцы делали подсветку вдоль взлетных полос, думая, что это летят после выполнения задания их самолеты.
Через четыре часа полета земля осветилась огромным морем сияющих огней – это был Берлин. Ни одно зенитное орудие, ни один ночной истребитель не сработал. Была тишина в эфире.
«Цель – через пять минут», – услышал я спокойный голос штурмана. Наконец, я увидел долгожданную цель – огромное здание, освещенное огнями, – международный железнодорожный вокзал. Высота полета 7500 метров. Самолет бросило вверх, для меня это значило, что мы отбомбились. Штурман сделал свое дело. Знаменитое здание вокзала в мгновенье превратилось в груду развалин. Командир полка и его звено отбомбились по заводу Сименса, была уничтожена электростанция. В Берлине погас свет. Члены экипажа вздохнули с облегчением, но с этой минуты наши самолеты сами стали активной целью. От переполнявших чувств радист Кротенко нарушил молчание в эфире, дал короткую радиограмму: «Мое место – Берлин. Задачу выполнил. Возвращаюсь на базу». Тьму ночи рассекли яркие линии прожекторов, вокруг самолетов вспыхивали разрывы снарядов, трассирующие полосы, казалось, впиваются в лобовое стекло. Над Берлином полк потерял один экипаж, вторая потеря произошла при посадке бомбардировщика. Самолет взорвался, не дотянув до полосы какие-то сто метров. От удара и взрыва погибли Дашковский, Николаев, Элькин. Это были веселые и надежные ребята. В ту ночь возмездия одна эскадрилья полка, не пробившись сквозь туман и густую облачность, атаковала запасную цель – город Штеттин. Ущерб нанесен был серьезный.
