— А что ж ты раньше не проследил? — Обиженно спросила княжна, с вызовом вздергивая подбородок. — Давно б уже поехал…

— Девчонка ты еще, — Каи невесело усмехнулся, — не зря Арне просил за тобой присмотреть. Ну, сама подумай, Арне — рыцарь, глава семьи с двенадцати лет. Такого захочешь сломать — замучаешься, да и согнуть его не каждому под силу. А если к нему за волосы притащат тебя (или Имке, но сестрица его далеко, до нее так просто не дотянешься), он с любым обвинением согласится, любую грамоту подпишет.

Так что как только ты сбежала, мы первым делом кинулись тебя искать. Хотя бы для того, чтоб убедиться, что тебя не используют в качестве ключика к Арне.

— Убедился?

— Убедился. — Каи вновь улыбнулся. На этот раз — открыто и искренне. — Знаешь, принцесса, я когда тебя увидел, поначалу завидовал Арне. Но теперь смотрю, Творец знает, кого с кем сводить. Не обижайся, но чтобы с тобой ужиться, нужно быть Арне, никак не меньше.

— А что не так? — Возмутилась Гримница. К упрекам в том, что она — плохая жена, она явно была не готова. И ладно бы муж жаловался, а тут — непонятно кто.

— Все так. Только ты Тиза не зли пока. Он за старшего остается до нашего с Арне возвращения, а Тиз, сама знаешь, очень брата к тебе ревнует. И винит тебя во всех бедах.

— Убьет? — Скептически скривила уголок рта княжна. Отношение к ней Тиза не было ей в новинку, но уступать ему старшинство Гримница не собиралась. Не там, где речь идет о ее земле и ее людях.

— Нет, не убьет. Возможно, наговорит много лишнего… А Арне будет больно видеть, как два самых близких ему человека ненавидят друг друга.

— Поду-умаешь! Больно нужен мне ваш Тиз… Пусть только первым не задирает.

— Он не будет, — серьезно пообещал Каи.

Стоило Каи уехать, как Тиз, то ли следуя своему желанию, то ли из-за обещания, данного тем Гримнице, прекратил вечерние посиделки. Теперь они ужинали вдвоем с рыцарем Йенсом, а Гримница оставалась в своем тереме одна. Понимая, что без посторонней помощи побег бы ей не удался, Тиз распорядился не пускать к ней никого, кроме знахарки. Да и ту на ночь выпроваживать из замка.

Поселяне хотели было вступиться за свою княжну, возмущенные таким произволом, но Гримница с Вандой их отговорили. Уговорили потерпеть до возвращения Арне. В нем обе женщины были уверены, а до чего могут додуматься двое взвинченных молодых парней, предсказать никто не брался. Дойдет, не приведи боги, до худшего, кучка баб с детьми против вооруженных солдат не выстоит. Так нечего зря заводиться.

Так и получилось, что вскоре из лужичан в крепости осталась одна княжна. Сперва, чтобы освободить комнату для рыцарей, Милан перебрался в дом, под присмотр Добравы. Так им всем было спокойнее: и потихоньку выздоравливающему парню, и красивой девушке, не желающей лишний раз мелькать перед заксами.

Потом туда же, в село, выбрались Тэде с Беляной. Солдату, правда, приходилось исправно нести караулы, но зато Беляна с сыном могли спокойно готовить дом к зиме. За парами потянулись бабки с приемышами, а Красава, так та просто бегом побежала, стоило только сказать, что можно. Женщину со сломанной ногой Ванда забрала к себе, в крайнюю хату.

— Моя хата с краю, первой беду встречаю… — невесело шутила знахарка, заботливо оглядывая каждый раз княжну. Не причинил ли кто вреда ее подопечной? Не пора ли звать на помощь старого князя?

Когда воз с последними пожитками выехал за ворота, а следом за ним Тэде и Ясько погнали свою скотину, Гримница вздохнула с облегчением. Ну, вроде, все в безопасности. Раз уж Тиз разрешил поселянам выбраться в село, значит, на нападение не рассчитывает.

Пусть ей было сложно уличить молодого рыцаря в особой любви к лужичанам, намеренно вредить хозяйству брата он бы не стал. Если не людей, то хоть скотину бы пожалел. Впрочем, и зверем каким-то молодой рыцарь тоже не был. День за днем наблюдала княжна, как он помогает солдатам заботиться о конях, как лично проверяет, хороша ли похлебка. А однажды случайно стала свидетелем, как тот утешал оруженосца Арне.

Видя, как заботливо рыцарь вытирает нос мальчишке, Гримница почувствовала укол совести. Она ведь столько раз повторяла, что жители крепости — "ее" люди. Она требовала от Арне, чтобы тот относился ко всем поселянам одинаково. А сама даже не подумала утешить парнишку, который после ареста командира ходил, как потерянный. Ну, что ей стоило, в самом деле?!

Как бы то ни было, а Гримница начинала все больше бояться, что из ее затеи, изо всех их затей, ничего не выйдет. Да еще и смерть деда будет на ее совести.

— Дедо не вернулся? — спрашивала она каждый день Ванду, когда та, закончив обход своих больных и раненых, приходила скрашивать ее одиночество.

Ванда лишь качала головой, упрямо подсовывая княжне в руки работу. Знахарка уверяла, что нет ничего лучше от тяжких дум, чем работа. И, верная своим словам, загружала Гримницу еще больше, чем перед свадьбой. Все тряпки, что поселянам удалось насобирать по брошенным домам и по замку, все, что не сгорело в пожаре и не показалось видным захватчикам, все замачивалось в золе, стиралось и сушилось. Собиралось в узлы, чтобы потом попасть в руки княжне и знахарке. У остальных поселянок времени на рукоделие особо не оставалось, надо было готовиться к зиме.

— Добрава с бабками вчера в лес ходили, — неспешно рассказывала Ванда, ровными стежками пришивая рукава от одной рубахи к другой. — Трав принесли — три короба. До поздней ночи разбирали и раскладывали. Завтра вместе с ними пойду, бабки у нас мудрые, но есть и такие травки, что мне самой смотреть надо.

— Хорошо. — Гримница как раз сосредоточенно кроила из большой рубахи маленькую, для Виси, поэтому кивнула, не отвлекаясь.

— А Красава вчера по ягоды ходила. Земляники принесла — полный короб. Ясько, Правда, ругался, что сама пошла, даже ему не сказала. Но ты Красаву знаешь… Поди, место показывать не захотела. Ничего, завтра, пока я травки-муравки собирать буду, бабоньки по полянкам пройдутся. А там малина пойдет, ягода…

— Сена хватит для скотины? — Гримница как раз вчера от скуки в очередной раз пересчитала монеты в шкатулочке. Долго перекладывая их на столе из одной кучки в другую и обратно, она приняла важное для себя решение.

— Ванда, — княжна смотрела на знахарку внимательным, совершенно "взрослым" взглядом. — Если они Арне убьют, мы здесь не останемся, уйдем на ту сторону.

— Так ведь, мы тут-то остались, потому что там нас никто не ждал. — Покачала головой Ванда.

— Это нас по весне никто не ждал, голыми-босыми, — возразила ей княжна. — А если уйдем с деньгами, то не пропадем. Мед продадим, овец, припасы разные… И уйдем.

— Ты не спеши, князь. Мы ж не знаем, кого в город с тем припасом на торг отправят. Могут ведь и не наших послать…

Гримница сникла, понимая, насколько права Ванда. Весь ее план побега оказался детской забавой. А там и правда, никто не знает, кого вместо Арне пришлют.

— Все равно, — упрямо сказала она, глядя прямо перед собой. — сегодня возьмешь те деньги, что у мне муж оставил, пока они еще у меня. Спрячешь где-нибудь понадежнее. Если новый хозяин лютовать начнет, уводи людей Дальним бродом. Я разговаривала с Миланом, он тот брод тоже знает. Как на ноги встанет, сможет показать.

Ванда молча кивнула. Говорить княжне, что в этом случае она не сможет ее оставить, она не стала. Видела, как переживает Гримница за деда Соберада, отправленного ею, как ей теперь казалось, на верную смерть. Не стала знахарка говорить и о том, что старый князь обещал вмешаться, если дочери будет совсем худо. Но тут у нее были другие причины для молчания: Ванда видела, как год за годом хирела забытая правителем крепость, как росла в ней никому не нужная княжна. Веры в то, что сейчас Мешко рискнет всем, чтобы вытащить из беды однажды оставленную дочь, у женщины нее не было.

На четвертый день Ванда пришла ближе к вечеру, принеся княжне березовый туесок с земляникой.