Кстати, неприязнь к «училке» дала и положительные результаты: дочка стала её пародировать дома, при этом проговаривая тексты на иврите. Так она лучше усваивала новый материал.
Начали и мы ходить в свой ульпан «Дгания» («Фиалка», названный так в честь первого киббуца в Палестине), находившийся рядом с нашим домом. Нам повезло с учительницей, маленькой, симпатичной и очень энергичной йеменкой Лорой. Поначалу мы взялись за дело с энтузиазмом. Но этому мешали некоторые домашние обстоятельства, а также страшная жара и духота. Конечно, никакого кондиционера ни в ульпане, ни, тем более, дома и в помине не было. Вообще, установить кондиционер в старом доме очень непросто, а в съёмной квартире обычно хозяева не разрешают это делать.
Однажды Лора что-то экспрессивно нам объясняла, но я почувствовала какую-то ужасную слабость, близкую к обмороку. Вдруг Лора посмотрела на меня, на других – и бросилась вон их класса. Через пять минут она вернулась с большим вентилятором на высокой подставке. В классе был уже один вентилятор, но он дул в основном на Лору, а до нас не доставал. Со вторым вентилятором стало полегче, в мозгах прояснилось, и занятия продолжились.
Никогда бы не подумала, что буду так страдать от жары; вроде бы, закалка одесская имелась. Но Тель-Авив это вам не Одесса. В этом пришлось быстро убедиться. Хотя по части старых домов, построенных ещё при турецком султане, а то, может, еще и при Соломоне (шучу), Яффо мог бы дать Одессе фору. Но при этом не было и следа той европейской красоты и стиля, что в Одессе. Серые коробки домов, часто настоящие трущобы. В первой нашей съёмной квартире газ привозили в баллонах, которые стояли снаружи, прикованные цепями. Я такого никогда не видывала, разве что на одесских дачах. Немного облегчало положение то, что в Израиле плиты имеют двойное питание: духовка работает на электричестве. Это довольно удобно, так как в случае отсутствия газа можно приготовить что-то и в духовке. А газ может кончиться внезапно, особенно зимой. В старых домах нет центрального отопления, приходится изворачиваться самим, чтобы не замёрзнуть. У нас были всякие обогреватели, с очень низким КПД. Хозяйка квартиры оставила нам газовый обогреватель, который мы как-то включили, не выдержав промозглой температуры. Квартира быстро прогрелась, мы блаженствовали. На ночь всё же агрегат пришлось выключить из соображений не только экономии, но и безопасности. А наутро выяснилось, что не только квартира полностью вымерзла, но и газа не осталось даже на то, чтобы согреть чай. Пришлось срочно бежать в специальную контору, покупать баллоны. Их, правда, часто просто продают на улице, но сколько же мороки! Кстати, когда мы уехали из «второй столицы» в захолустную Димону, там нас немедленно подключили к центральному газоснабжению, так что баллоны забылись, как дурной сон.
Вообще, когда я вспоминаю квартиры в Тель-Авиве, не только нашу, но и всех знакомых, я прихожу в ужас. Как можно жить в таких условиях? Может быть, сейчас многие из друзей переехали в более новые и благоустроенные дома, купили себе квартиры, но тогда где только они ни ютились! О ценах на жилье я уже говорила. Думаю, что немало было среди нас тех, кто оплакивал свои оставленные в Союзе квартиры. Пусть даже и хрущёвки, но свои, и вполне пригодные для жилья. А у кого были квартиры в новых домах, как наша, тем было вдвойне обидно. Что и говорить, никогда не поверю, что человек может себя чувствовать полноправным гражданином, пока у него нет своего жилья. Снимать квартиру в частном секторе не только дорого, но и унизительно. Наша хозяйка была человеком неплохим, она даже старалась помогать новоприезжим, но все равно, жить в этих условиях было очень и очень неприятно. Каждый месяц Долорес приходила с инспекцией. Уж не знаю, что мы могли испортить в её доме, мебель там была самая древняя, холодильник допотопный. Особого описания достоин был туалет: там не было сливного бачка – то есть, абсолютно! В стене был вентиль, когда его откручивали, из трубы не спеша лилась вода. Эффективность такого устройства была близка к нулю. Нетрудно представить, чего мы только ни придумывали для решения самых насущных проблем. Прошу заметить, что пишу только о сливном бачке в Израиле, а не об унитазах в Канаде.
Один наш знакомый, сокурсник ещё моих родителей, очень пожилой человек, просто не вынес того, что пришлось ему с женой срочно выезжать из квартиры – так решил хозяин. А у старика не выдержало сердце, так что он переехал не в другую квартиру, а прямо на кладбище. Боюсь, что он стал далеко не единственной подобной жертвой идей сионизма. Одна одесситка из нашего ульпана приехала со своими старыми родителями в Тель-Авив, училась, старалась устроиться на работу, убирала целый год квартиры, а к весне, похоронив отца, они с матерью решили вернуться в Одессу (где у неё теперь не было ни работы, ни квартиры). Я не хочу делать однозначных выводов, может быть, она такая уродилась неудачница, ничего в жизни не смогла нигде добиться. Всё может быть… Но таких, как она, были тысячи и тысячи. Людей, выбитых из колеи, не умеющих приживаться на новом месте. Они верили, что обрели новую родину, по крайней мере, им об этом много говорили. А остались у разбитого корыта. Не хочется повторять истории о профессорах, метущих улицы, но ведь это правда. И о пенсионерах, которые вынуждены были подкармливаться из мусорных баков около овощных лавок, – плата за квартиры съедала все пособия. Неужели это было так необходимо, неужели это принесло много счастья «коренным» жителям страны? Что-то не верится в это. Хотя очень многие смогли неплохо нажиться за счет новоприбывших.
На верблюде в пустыне Негев. Посёлок бедуинов, 1993 г.
Наступила осень, и в первые же дни сентября стало легче дышать. И в квартире уже не было такой жары. Мы ведь ещё не знали, что самым страшным испытанием будет холод в доме зимой.
Мы стали уже лучше ориентироваться в городе, изучили разные маршруты, ходили всюду либо пешком, либо ездили на велосипедах. В автобус садились только в самых крайних случаях. Положительным во всем этом было то, что мы за пару месяцев похудели килограммов на 15 каждый. Только дочка, как была худющей, так и осталась. Старались её подкармливать, особенно фруктами. Каждый день покупали ей мороженое, оно в Израиле очень вкусное. Сами откусывали один кусочек тоже (наши «комиссионные»). Еще в Яффо был кондитерский магазин, хозяин которого продавал вкуснейший шоколад в виде букв и «тоффифи», молочную помадку с шоколадом и орешками. Одна коробочка стоила полтора шекеля, т.е. пятьдесят центов! В Канаде такие коробочки продают втрое дороже. Это было для нас просто спасением: дочка сметала такую коробочку в один присест. Так что она все же не голодала.
Недалеко от могилы Бен-Гуриона. Сдэ-Бокер, 1993г.
Почему-то ей не нравилось делать уроки за столом, хотя таковых у нас имелось целых три: в гостиной журнальный длинный стол, в столовой, отделённой от «салона» раздвижной стеклянной дверью, большой дубовый обеденный и самый наш дорогой «подарок от Сохнута» – маленький, на тонких ножках, с дыркой, прожженной в пластиковом покрытии. Небольшое пояснение. По правилам для репатриантов, которые обычно мебели с собой не везли, на каждую семью полагались кровати на каждого человека, стулья в таком же количестве и один стол. Всё это должно было быть новым и выдаваться на складах. Ко времени нашего приезда практически вся новая мебель уже была распродана «налево», я только у одних знакомых видела пресловутые «сохнутовские» кровати, хотя объявления типа «Продаётся сохнутовская кровать» в русских газетах встречать приходилось. Так что со складов выдавалась (а то и продавалась) мебель, которую старожилы выбрасывали на свалку. Поскольку им было не жалко, то они отдавали такую мебель на склады или же её подбирали и складировали специальные службы – точно не знаю. Вид у неё был убогий, матрацы обычно ободранные, стулья колченогие, а нам вот попался такой прожженный стол. В Канаде, например, можно подобрать на улице б/у мебель в гораздо более приличном состоянии. Однако нелюбовь израильских старожилов к приезжим доходила порой до такой степени, что они специально отпиливали ножки у старых стульев, чтобы «не достались врагу» – мы сами это видели! Справедливости ради, скажу, что было много и добрых людей, отдававших вполне еще приличные вещи приезжим, и даже подкармливавших их на первых порах. Нам и такие попадались. Но все же встреча с таким открытым недоброжелательством и откровенным воровством была достаточно болезненной.
