Она кивнула и сняв очки стала вытирать глаза. И я подумал, что поубивать бы надо тех, кто создает дизайн оправ, никаких пыток ему не будет мало. Так уродовать лучшее, что есть в нашем народе. Когда Ирочка вытерла глаза, то я удивился, как изменилось лицо, без этого уродства. Просто можно было залюбоваться серо-голубыми и огромными глазами.
В той жизни мы последний раз виделись на 25-летие окончания школы. Но у нее была семья - муж и дети. Но с возрастом она становилась - все краше и краше. На десятилетие выпуска я и не узнал её сразу, так она изменилась со школы. Овал лица стал более округлым, и четче проявились скулы, в лице проявилась породистость и благородные черты. И очки были в тонкой оправе и небольшие, очень идущие к облику. Я тогда кусал себе локотки. И куда смотрели глаза, а о чём думали мозги. Но у неё, уже была семья и дети. И ведь на выпускном - мы, даже целовались взасос, в классе, когда все ушли в зал. Тогда все вериги пали, и табу на чувства было снято. Ведь, что ни говори, а все школьные годы внушали, что в школе положено учиться, и никаких амуров. Вот закончите школу, тогда - пожалуйста. И я тогда, четко эту взрослость почувствовал, в том, как она смело прижималась ко мне, когда мы целовались, и отстранялась лишь для того, чтобы отдышаться. И она явно чувствовала мое влечение к ней, да и на ней было летнее очень открытое платье, и я видел, как часто подымается её грудь, как раскраснелись щеки и припухли губы, а через платье чувствовал затвердевшие соски. Но двери закрыть было нельзя, и учителя - ходили, проверяя кабинеты. Им не нужны были проблемы по поводу излишне пылких выпускников. Так что мы протанцевали весь вечер и пошли встречать рассвет через пол-города. Вот так, мы полуобнявшись, и приотставая для пары поцелуев, и дошли до озера. Где вскоре и встретили рассвет новой жизни, сидя на скамеечке и обнимаясь. Преподы стояли в сторонке, но все же наблюдали, чтобы никто не отбился. Обратно Ирочку я почти тащил на себе. Хоть она и сняла босоножки, но так натанцевалась, а еще мы прошли километра четыре к тому времени. Но мне было приятно, когда юное тело плотно прижималось ко мне. У школы мы разошлись, и я проводил её до подъезда дома. Где мы еще долго стояли, и целовались.
Пока я разглядывал девушку и вспоминал будущую жизнь, то немного завелся и поспешил вернуться к разговору, и спросил,
- Ну как ты все уловила из песни?
Ирочка посмотрела большими и еще влажными глазами и ответила,
- Да почти все, помогло, что ты пересказал текст. Песня очень печальная, о большой и настоящей любви. А откуда ты её услышал?
Я пожав плечами и сказал,
- Да от того же летнего знакомого. Он знает массу песен, и множество сочинил сам. Он ко мне потом еще заходил домой, и мы, посидев, выпили домашнего вина, он очень много пел, и даже соседка подошла к заборчику заслушавшись, немного постояла, и зашла присесть на стул возле стола. Она раньше была учителем словесности в десятилетке, которую заканчивал отец, а еще Татьяна Сергеевна настоящая дворянка, но учительствовала всю жизнь. А когда он запел одну песню, то она даже прослезилась, и потом никак не могла остановиться, платочком вытирая слезы. Хочешь, я спою?
Ирочка только кивнула головой. И я, взяв, гитару запел, -
<p>
</p>
'Как упоительны в России вечера,
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Ах, лето красное, забавы и прогулки,
Как упоительны в России вечера.
Балы, красавицы, лакеи, юнкера,
И вальсы Шуберта, и хруст французской булки,
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Как упоительны в России вечера.
Как упоительны в России вечера,
В закатном блеске пламенеет снова лето,
И только небо в голубых глазах поэта -
Как упоительны в России вечера,
Пускай все сон, пускай любовь игра,
Ну что тебе мои порывы и объятья,
На том и этом свете буду вспоминать я...
Как упоительны в России вечера.'
(с) Белый орел
https://www.youtube.com/watch?v=tIIEgvTK5g0
<p>
</p>
Эту песню было проще играть, и я не напрягался, да и вокал был не такой напряженный, Так что, мог подымать взгляд от гитары, и наблюдать за девушкой. Теперь, она уже не прячась, откровенно плакала, и слезы стекали к подбородку, а она совершенно забыла про салфетку, и иногда всхлипывала. А когда закончилась песня и последние аккорды, я убрав гитару на кушетку, подошел к креслу, и встав на одно колено стал целовать мокрые от слез щеки. Ирочка подняла взгляд. и раскраснелась еще больше. Я ей взлядом указал на салфетку, и она стала вытирать глаза. Я же встал, и подав ей руку, взял её левую, и приподнял, а она стала вставать с кресла, и оказалась в моих объятьях. Тогда, сблизив губы к её губам - стал ждать. Пауза продлилась несколько секунд, и она потянулась навстречу. Я нежно прижал её к себе, и мы стали нежно целоваться. И вновь, и снова.
Когда Ирочка немного отстранилась, спросила,
- А зачем все-таки ты начал выступать на сегодняшнем собрании? Непонятно, ведь будут неприятности, тебя могут сильно наказать. И что ты добился в результате? Для чего всё это?
Я подумал и ответил.
- Наши классы переформировали всего два месяца назад, и ты сегодня наверно впервые узнала, что я не комсомолец. В наше время, и тем более в такой школе - это практически нереально. Те, кто со мной учится с первого класса, не удивляются. Пойми всегда надо смотреть на вещи с неожиданной стороны, и тогда вылазят истинные причины. Но захочешь ли ты слушать долгие объяснения? Да - да, а нет - то и ни к чему этот разговор.
Ира кивнула и я продолжил.
- Знаешь, воздействуя на высокие идеалы людей можно заставить их делать чудовищные поступки. И весь опыт религиозных войн тому примером. Во имя бога, то есть самого святого - людей вдохновляли на совершение зверств по отношению к верующим по-иному. То есть кучка руководителей, именуемая элитой, побуждает массы действовать согласно желаниям элиты, эксплуатируя самые святые образы. А я не хочу, и не люблю, чтобы меня, помимо воли, заставляли делать всякие мерзости. И ведь элита - не всегда самые достойные люди общества, как об этом всегда трубят средства массовой информации. И ключевое слово тут - массовой. Она для масс, а не для элиты. С помощью масс-медиа - создаются иллюзии, чтобы массы людей верили в те или иные химеры.
